Я тебя никогда не забуду...

Лариса… Ты слышишь? Только не переживай… Андрея больше нет… Ларис? Лариса? Все хорошо? — она опустила руку, трубка телефона болталась в ослабшей ладони. Лицо сменилось в минуты. От сонного, не понимающего до пустого и слабого.Брови опустились, губы сжались в тонкую линию, глаза выражали слабое чувство печали. Она пока ничего не поняла. Вряд ли поймет в ближайшее время. Но это были последние слова, которые она смогла услышать и воспринять в этот день. Она не желала видеть кого-то. Она боялась видеть… Боялась видеть его мать, свою дочь, друзей. Боялась видеть себя в отражении. Но больше боялась увидеть его… Она боялась видеть его молчаливого, бледного, неживого. Боялась видеть людские слезы. Слез его безутешной матери, дочерей, поклонников, друзей… А еще больше свои, чтобы не показаться слабой. Она — единственная, кто должен сохранять спокойствие. Ей нужно многое сделать. Впереди еще целая жизнь. Она была одна в этом мире. В голове все было размыто. Она одна стояла в потоке людей, которые с надрывом хоронили своего родного человека. Все бежали, бежали, а она не могла сдвинуться с места. Она пропускала всех к нему, а сама стояла поодаль. Она заглядывала на него издалека, а он — нет. Не смотрел. Не мог. Не сумел. Она не могла проронить слезу перед другими. Она заледенела. Она пустая. Сегодня она потеряла своего родного человека. Человека, которого любила больше жизни. Которого ждала больше всех, которого помнила больше всех, которого по сей день ждет… А везде голоса: — Мама, а что с папой? Мы его больше не увидим?.. Мама, ты слышишь? Мам? Почему ты молчишь, мама? — Лариса, ты знала, что он болен? — Как поживает вдова Миронова? — Сначала свою мать похоронила, потом моего сына, что дальше? — А… Вдова развлекается? — Довела мужика! Извела! — Выдохлась вдова? — Не уберегла! — А это дочь не Миронова! — Мама, что с тобой? Все хорошо? Что это? Что это за бумажка? Что люди говорят про нас? — Загоняла его совсем с этими концертами! Все слова она слышала приглушенно. Они ей были не нужны. Она ждала только одного голоса, который она бы слушала всю жизнь. Ей хотелось взреветь. Хоть где! На улице. Дома. Перед его мамой. На концерте перед поклонниками. Хотелось устроить истерику на похоронах. Как старая мать хоронит своего сына, который не вернулся живым с войны, так и она. Хотела схватиться за него и не отпускать. Но терпела. Ночью она запиралась в его комнате, хватала его костюм, зарывалась в него с головой и рыдала. Рыдала так, чтобы дочь ее не слышала. На утро просыпалась совсем разбитая. Никакая. Подходила к зеркалу и не верила… Ложась спать, не верила, что он не сможет обнять ее, что не почувствует его дыхания. Просыпалась, вздрагивала, звала его, щупала руками постель. А его не было. Ходила на работу и не верила, что ее больше никто не встретит, как это было раньше. Ездила на гастроли и не верила, что едет одна. Ходила — не верила… Дышала — не верила… Жила — не верила… Постепенно она стала привыкать. Стала привыкать к одиночеству. К претензиям дочери, которая недавно узнала правду про отца. — Мама, кто мой настоящий отец?! Почему вы мне это не говорили?! — дочь трясла перед ней бумажку — свидетельство. Лариса молча смотрела на нее, выслушивая шквал непонимания и обид. Каждый, кто знал, спрашивал. Она уже не отвечала на эти вопросы, а если и отвечала: — А Вам какая разница? — совсем устало и буднично. Сколько на нее оборвалось в тот момент. А она одна. Раньше от всяких слез и рыданий спасал только Андрей. А сейчас и его не было. И других рядом тоже не было. Никто не интересовался, что с ней. Редкие люди могли ей позвонить и поинтересоваться. Обычно она спрашивала, как другие себя чувствуют, сдерживая поток слез и горя, успокаивала их. Всем было интереснее, какую стекляшку она себе купила в магазине, говоря, что у нее бриллианты в 46 карат. А у нее был только один бриллиант. — Ларочка, как ты? — до боли знакомый голос. Ей каждый раз хочется бросить трубку, когда кто-то звонит. Но сегодня ей хочется выговориться. Хочется отпустить все. Если она сама себе это позволит. — Гена, все хорошо… — слишком заезженная фраза, которую она повторяла себе изо дня в день. И сейчас повторила, потому что побоялась рассказать о своих чувствах. Не позволила рассказать. Хазанов встречал ее. Встречал, когда Андрея хоронили. Был с ней. Поддерживал ее. Боялся ее слез. Заглядывал в глаза, чтобы увидеть ее эмоции. — Гена, все хорошо… — она выдохнула в трубку и одинокая слезинка покатилась по усталой щеке, которая видела ливни из слез, сухие руки, которые вытирали кожу и постоянные увлеченные взгляды. Которые так и сверлили: «Вдова не страдает — не любила!» — Лариса, я с тобой. — до боли спокойный голос, которые скрывает в себе разрыв чувств и сердца. — Спасибо, Гена… Она положила трубку, закрыла лицо руками и застыла. Каждый день она ходила к нему. 4 года. Изо дня в день. Жила с ним. Жила им. Помнила только его. Любила только его. Когда она пришла к нему в последний раз, смотря на его фотографию, сказала: — Так нельзя. Нельзя жить одним кладбищем. Я жива. Живу ради него. И ради дочери. Это был ее переломный момент. Самый сложный. Жить без него. Совсем. Но хранить его в душе. Обвинения. Обвинения, что не уберегла. Обвинения, что гоняла. Особо ее убивали претензии и обвинения в безалаберном отношении к могиле. А она не могла туда ходить. Она разрывала себе душу. Стоя на сцене, вспоминая слова: — Ларион, спой романс: «Мы сегодня расстались с тобой» Она пела. Пела его любимую песню. Пела в надежде, что повернется на кулисы, а он будет там. Мы сегодня расстались с тобою Без ненужных рыданий и слез. Это лето внезапной грозою Над моей головой пронеслось. — в голове — 14 августа. Лето, жара. Он в больнице. 16 августа. Они расстались. Без ненужных рыданий и слез… Но тебя всю жизнь помнить буду, — Ведь могу только раз я любить. Никогда я, поверь, не забуду И мечтой о тебе буду жить. — Так и есть. Живет только для него. Только с ним. Ей смешно выходит замуж за другого, когда был Андрей. Ее единственный муж, единственный друг. Эти летние теплые ночи Будут долго в уме моем жить. Эти чудные милые очи Будут грустные думы будить. — и помнит. До сих пор. Каждый день вспоминает. Прокручивает жизнь, была которая 14 лет, но казалось, что всю жизнь… Но тебя всю жизнь помнить буду… Она давно запретила всем заходить в его комнату. Она проводила ладонью по его одежде, кровати, иконам, которые он хранил. Будто проводила по нему. Как тогда. Как прижималась к его груди и навзрыд рыдала. Спустя время не осталось тех друзей, которые были рядом. Она сидела одна, в кресле, которое он так любил. Уехала и дочь. — Машенька, кошечка моя, я так тебя люблю! — Мама! Ну, что это?.. Я тебя тоже люблю… Спустя 30 лет Она сидела на его кровати. Держала в руках его фотографию. — Андрюша, я тебя никогда не забуду… Она до сих пор не верит, что его нет. Ей кажется, что он в комнате, снова репетирует песню. Скоро выйдет, сядет на кресло и будет думать. Как думал. Как сидел. Каждый угол напоминает о нем. Везде она видит его. Воспоминания людей уже стали привычными. Не обижает то, что «вдова Миронова» звучит чаще, чем «актриса и певица». Она привыкла. И не обижается.Потому что прожила, потому что любила…