Я один

      Раны его были тяжелыми. Шрам, уродующий красивое, статное лицо эльфа, отблескивает мокнущими корочками в свете пламени свеч и камина. Предводитель Дикой Охоты, а ныне и Король Ольх, лежит в своей спальне уже третьи сутки и восстанавливает силы после битвы.       В первую ночь он вообще не приходил в себя, а лишь неподвижно лежал на кровати, обмотанный бинтами. На следующие сутки Эредин смог приоткрыть здоровый глаз ненадолго и снова провалился в тягучее теплое и вязкое небытие выздоровления. Он спал беспокойно эти дни, что вообще никак не вязалось с обычно спокойными и холодными снами, которые он видел ранее, будучи здоровым.       Он мало ел, почти ничего не пил. Эредину было плохо. Впервые за всю свою долгую эльфийскую жизнь, ему хотелось выдрать сердце из своей груди и выбросить с высокого балкона. Его планы нарушились. Продолжение рода с целью распространения гена, захвата власти над ним, невозможно. Цирилла ушла с Геральтом. Геральт чуть не убил его, оставил, как избитую шавку, подыхать самостоятельно.       Чудом, просто чудом, к нему смогла попасть она, через четко открытый портал, секунда в секунду, пока все отвлеклись от дрожащего на палубе израненного полумертвого эльфа, чтобы забрать, в пылу ликования от закончившейся битвы. Эредин, до того, как потерять сознание, лишь успел заметить вспышку яркого света, копну белых волос и горячие ладони, крепко зажимающие его рану. Забрать и попытаться спасти.       Дни сменялись ночами. Ночи – днями. Прошла уже неделя, с тех пор, как Эредин очнулся у себя в спальне в полном одиночестве. Король пребывал в сильнейшем унынии. Первый раз в его жизни все пошло совсем не так, как он хотел. Он буквально чувствовал себя Аубероном, которому сам же ранее дал выпить зелье потенции и фисштех, чтобы тот был поживее в любовных делах.       Он чувствовал себя жалкой каракатицей, выброшенной на берег, засыхающей под палящим солнцем, без капли живительной влаги. Единственным его утешением стали сны. В какой-то момент его еженощных страданий, пелена черных липких кошмаров рассеивалась, и он видел свет. Слышал струящуюся, словно тонкий горный ручеек речь, обращенную к нему. Ему казалось это наваждение, игры его разума, отчаянно пытавшегося сохранить остатки самообладания впавшего в отчаяние Короля. Ему стало нравится пребывать во сне, даже не смотря на кошмары, на ночные пробуждения в холодном поту и липкое мерзкое ощущение собственной слабости на коже, поглощающее его каждую ночь. Ведь туман рассеивался, и он видел ее. Прекрасный цветок. Лицо он не мог разглядеть, его словно бы укрывала прозрачная дымка.       Это было его наваждение. И…спасение?       Шрам на лице Эредина затягивался на удивление быстро, за неделю он покрылся красной рубцовой тканью, больше не мок, и выглядел вполне себе неплохо, разве что сильно болел при активных мимических движениях. А вот дыра в душе – зияла своей чернотой, трепалась разорванными клочьями краев, приносила боль. Даже на отсутствующий глаз, прячущийся под черной шелковой повязкой ему было все равно. Он знал некоторые методики, с помощью которых сможет вернуть себе зрение полностью. Но пока совсем не об этом.       Она к нему не приходила, как считал Эредин. Она спасла его лишь единожды. Принесла в спальню, как только, он понять не мог, раздела, обработала раны, стерла всем слугам память, дала приказ присматривать за королем, но не входить в его покои, без четкого объяснения причин. Никто из подданных не видел его слабость, потому что их глаза застилал волшебный туман ее магии.       Король поправил подушки под спиной, взял виноградинку с подноса, стоящего на столике возле кровати, и задумался. Время было уже за полночь, обычно в это время он уже давно спал, стараясь как можно больше восстанавливать физических сил и с трепетом, словно ребенок, ожидая появления своего, ставшего таким родным, ночного наваждения. Но сегодня сон не шел. Шли тысячи и тысячи мыслей, словно звезды на небе, каждая старалась светить чуточку ярче и занимать внимание Короля.       Он никогда не обращал должного внимания на свою придворную магичку. Для него она была рядовой эльфкой без особых, как он считал, навыков. У него не было к ней спортивного интереса, не хотелось узнавать ее, ведь она просто придворная. Ничего примечательного. Эредин не знал о ней почти ничего, кроме ее имени и того, что она умела колдовать.       Куда важнее и интереснее ему была Цирилла, носительница такого важного гена Старшей крови. Лишь одна мысль о возможных наследниках, о величии его народа, о его власти над геном, так сильно грела его душу, что Король забывал обо всем и летел туда, где объявлялся малейший след Цири.       Сейчас же, он почему-то окончательно понял, что ничего не выйдет. Он устал бороться за свой народ. За его процветание. За свое существование. Вся его жизнь представляла собой битву за существование и празднование удачных сражений. Раны, смерти, окровавленные мечи, томные эльфки, отчаянно дрожащие на нем в приступе очередного оргазма, бокал вина в изящной, но крепкой ладони, прохладная спинка трона. Стандартная атрибутика короля. Стандартная и до смерти наскучившая и осточертевшая. Тонкие пальцы слегка сдавили виноградинку. Она ответила упругостью кожицы и мякоти внутри. Эредин внимательно посмотрел на нее.       Essea Yn.*       У Цири, так яростно им преследуемой, были Геральт и Йеннифэр. У его военачальников были суккубы и разнообразные девки разной степени распущенности, к которым они ходили чуть ли не через день, предаваясь пьяному грязному угару где-то на холмах Велена. У его подданных были родные, или те, ради кого им хотелось жить. Возлюбленные. У него не было никого. Лишь его народ, который надо спасти. Такой многочисленный и бесконечно холодный, принимающий верные и правильные решения, рациональный. Как и сам Эредин. Когда-то раньше.       Эредин аккуратно прислонил ягодку к приоткрытым изящным губам. Протолкнул пальцем дальше и зажал зубами. Красный сок брызнул внутрь рта, наполняя его сладостью фруктозы и лета. Только Король успел насладиться терпким виноградным вкусом и собирался потянуться за второй виноградиной, как дверь его спальни тихо скрипнула и отворилась.       Доселе незнакомое чувство бабочек в животе, резко одолело эльфа. Он не позволял слугам видеть себя в таком состоянии. Всю эту неделю он провел в гордом одиночестве, наслаждаясь магическим оснащением своей опочивальни, которое позволяло питаться и принимать ванны без использования слуг. Тем более сейчас, его нельзя было видеть, когда он лежал и баловался с виноградом, как ребенок. Эредин спешно постарался сесть на край кровати и принять очень серьезное выражение лица, но виноградный сок, тонкой струйкой текущий с уголка его рта по подбородку, взъерошенная копна черных волос и слегка ошалевший взгляд совершенно не добавляли ему серьезности.       - Мой Господин, обычно в это время вы спите, - ни тени смущения на лице, - но ладно, так даже лучше.       Голос из снов. Мягкий бархатный ручеек спокойствия и жизни, выдернувший его из лап смерти семь дней назад. Словно бы свет и тепло мгновенно заполняют спальню Короля и его самого. Знакомое теплое чувство, когда свет проникал в его кошмар, отгоняя его и давая покой на оставшуюся ночь.       Она подошла грациозно, властно, в ее движениях, взгляде и голосе не было покорности. Только в словах, которые она произносила.       - Мой Король, как вы себя чувствуете? – не дожидаясь ответа магичка быстрым мягким движением большого пальца смахнула сок с подбородка Короля и попробовала его на вкус, - хм, не кровь, значит все хорошо. Перешла к осмотру глаза и щеки.       - Ваше лицо почти полностью восстановилось и пришло в норму, Господин, я очень этому рада, - нежный теплый взгляд, словно перед ней ее возлюбленный, а не государь.       - Мой Король, вы не расчесываете свои локоны? – с некоторой укоризной говорит эльфка и Эредин чувствует, как щекам становится жарко. От этого травмированная – начинает гореть огнем боли. Но он старается держаться и не показывать виду. Молчит и смотрит на нее.       Эльфка берет красивый гребень со столика, стоящего возле большого зеркала на противоположной от кровати стене, подходит к Эредину, сидящему на краю кровати. Их лица были почти на одном уровне, хотя кровать Эредина была достаточно высокой. Его магичка высокая, молодая эльфка, тем не менее почти на две головы уступала ему в росте, что сейчас нивелировалось кроватью и слегка сгорбившимся Королем, который словно бы подавался ей навстречу.       Красивые тонкие кисти рук плавно скользят по волосам Эредина, распутывая недельные узелки, разделяя пряди. Пальцы иногда касаются ушей и лица эльфа. В такие моменты Эредин чувствует жар в паху и удивляется собственной реакции на прикосновения эльфки. Его часто касались эльфки, это было приятно, горячо, страстно, но никогда еще, эти прикосновения не вызывали трепет где-то в районе желудка и желание улыбаться как ребенку. Когда эльфка двумя пальцами взяла его за подбородок и слегка покрутила его голову из стороны в сторону, Эредин почувствовал такую волну распирающего его жара и желания, что ему пришлось спешно отвести голову в сторону и спрятать лицо за упавшими прядками волос.       Это ж просто руки.       - Так лучше, Мой Король, - снова мягкий взгляд и легкая улыбка, - Dearme.**       Магичка покинула его также внезапно, как и появилась, оставив на удивление ошарашенного Короля одного.       Эредин хлопал изящными ресницами не в силах понять, что сейчас произошло. Его дивный чудный сон ожил и явился к нему? Или он спал все это время, начиная с вечера? К нему пришла Она, его спасительница, его магичка.       Я думал, она покинула меня насовсем.       Внезапное детское чувство радости одолело его. Никогда такого раньше Король не испытывал. Ему было так тепло, от ее взгляда, ее голоса, ее пальцев на своем лице. Эредин снова вернулся в свое обычное положение на кровати. Поправил подушки. Провел ладонью по ставшим гладкими волосам. Притянул одну прядку к носу и понюхал. Пахнет жасмином. Она пахнет жасмином.       Снова бабочки в животе. Эредин испугался сам себя и своих телесных реакций. Такое можно простить какому-то молодому мальчишке Dh’oine у которого едва пошли расти усики и ночами он стал пачкать простыни, но никак не королю холодных, величественных эльфов, который мало того, что прожил несколько веков, так еще и вел за собой Дикую Охоту, сжигал поселения и нес смерть везде, где появлялся.       Эредин покачал головой и снова взял виноградинку.       Морилетт.       Статная, высокая, очень красивая и совсем молоденькая эльфка. Эредин не мог понять, до конца разобраться в ее личности. Она укрывала себя сильнейшей завесой тайны, через которую никто не мог пробиться. Только сейчас Эредин это понял. Она не рядовая эльфка, она просто не хочет, чтобы кто-то знал о ней достаточно.       Как она поняла, что он в опасности? Как она четко рассчитала время своего появления там? Откуда в ней столько силы, чтобы доставить его до их мира? Что с ней не так?       Мысли роились в голове Короля, не давая уснуть. Он успел съесть целую гроздь винограда, долго смакуя каждую ягодку, но ответ так и не пришел в его голову. Он вдруг понял, что не хочет засыпать сегодня, ведь его ночное наваждение не придет, отогнав ужасы и чувство потери себя в этой темной пучине бытия.       Эредин устало потер шею. Ему откровенно надоело лежать здесь и жалеть себя. Почему-то именно сейчас захотелось встать и прогуляться. Из-за чего? Магичка ли была тому причиной? Хотел ли он ее видеть?       Эредин поднялся с постели и подошел к зеркалу.       Точенное, словно фарфоровая фигурка, тело, отражалось на серебристой поверхности. Блики света от свеч прыгали по выступающим мышцам, забивались во впадинки, создавая глубокие тени и рисуя рельеф. Он был полностью обнажен. Открыт перед собой и этим миром, словно оголенный нерв сейчас, странно реагирующий на прикосновения.       Королю не составило труда найти себе легкую, но представительную одежду на выход. Сил и желания на доспехи у него не было.       Пока Эредин одевался, он поймал себя на мысли, что хочет, чтобы именно магичка помогала ему одеваться в следующий раз, а не рядовые слуги.       Еще пара завязанных шнурков на сапогах и эльф готов покинуть свою спальню, ставшую на неделю для него лечебницей и, казалось бы, тюрьмой, в которой надзирателями были его собственные кошмары и мысли.       Дверь отворяется и Эредин покидает комнату, неспешно продвигаясь по пустым, освещенным лунным светом коридорам. Спускается по лестнице на террасу, ведущую на широкую вымощенную камнем тропинку и далее в отдаленную беседку, на берегу бескрайнего океана. Путь не занял много времени, и вот Король уже наслаждается прохладным ночным воздухом, соленым запахом океана. Отступает даже внезапно нахлынувшее чувство одиночества. Король оперся ладонями о деревянную оградку беседки и пристально вгляделся в воду. Океан был спокоен, лишь легкие волны иногда доносились до берега. С каждым новым вдохом свежего влажного воздуха почему-то сильнее хотелось жить.       Мысли эльфа потихоньку превращались из беспорядочно скачущих по полю жеребят, во взрослых статных коней, идущих четким строем. Ему вдруг в одну секунду стало ясно и четко видно, что он хочет делать дальше. После целой недели самокопаний, разборок в том, что и как он сделал, где ошибся, что ему надо сделать, чтобы обеспечить выживание своему народу, после ночных кошмаров, после сильных болей, он наконец-то почувствовал облегчение. Словно океан и ветер забрали и унесли все проблемы подальше от него.       Эредин присел на скамеечку, расслабленно откинулся на спинку, блаженно прикрыл глаза. Он давно не был таким спокойным, ему хотелось максимально насладиться этим чувством. В темноте возник образ Морилетт, склонившейся над ним, от чего внутренности скрутило в тугой комок. Эльф протяжно втянул воздух сквозь зубы и медленно выдохнул. Не хватало еще на улице испытать сильное желание со всеми вытекающим из этого последствиями. Это все игры разума, издевки, Эредин понимал, что нереализованные желания ведут к подобному. Но что с этим сделать, пока не придумал.       - Господин? – тихий плавный ручеек ее голоса, неспешно и медленно попадает эльфу прямо в мозг, путая все мысли окончательно, заставляя тугой комок внизу живота только разрастись и начать причинять мучительный сладкий дискомфорт. Эредин решил, что с ним говорит его же сознание, тот образ, который он создал, закрыв глаза.       - Господин, Вам плохо? – прохладные тонкие пальцы коснулись волос, шеи, провели линию вниз и спустились в вырез шелковой рубашки.       Эредин выдыхает, глубоко, томно, низко, гортанно. Ему все еще кажется, видится, что это все нереально. Прохладный ветерок ласкает его разгоряченную от прикосновения шею и грудь, треплет его волосы. Эльф понимает, что он начинает выглядеть неподобающе, что возможно, где-то рядом могут прогуливаться слуги, решившие уединиться ночью на теплом океанском берегу.       Он хочет открыть глаза, прогнать это наваждение, это томное желание. Изящные ресницы слегка дрожат, впуская серебристый лунный свет, но тепло рук и тяжесть внизу живота не исчезают. Эредин отводит взгляд вправо, откуда идет источник тепла и с удивлением замечает реальную руку и реальное тело, не бывшее наваждением.       - Господин, Вам плохо? – повторяет свой вопрос Морилетт и Эредин понимает, что она не ласкала его, а проверяла пульс на шее, раны на груди и перебитые ребра. Ему внезапно становится не по себе от вздохов, которые он издавал, реагируя на прикосновения.       Внезапная догадка поражает его мозг, быстрым движением глаз он замечает свою эрегированную плоть, которую сложно спрятать за шелком легких штанов. Морилетт кажется абсолютно не обращает на это внимания.       - Господин, позвольте проводить Вас в покои. Вам еще нельзя так далеко уходить. Достаточно будет прогулок на балконе.       - Нет, - Эредин ведет плечом в сторону, как бы показывая свое нежелание уходить, - если переживаешь за меня, сиди тут.       - Хорошо, - эльфка покорно садится вплотную рядом с Эредином на скамью, касаясь его упругим бедром.       Эльф воспринимает это как отличную возможность разглядеть ее поближе. Лисий разрез глаз, длинные белые ресницы и волосы, ниспадающие по обе стороны от лица, завязаны сзади небрежно, одной лентой, словно она поспешно собиралась. Радужная оболочка глаз сияет серебром, словно лунный свет. Изящные изогнутые губы, высокие скулы, красивый прямой нос.       Даже для эльфки она очень красива. Эредин подумал, что у Маргаритки теперь есть конкурентка. Взгляд спускает ниже. Простое льняное платье, с глубоким вырезом, мелькающие в нем маленькие грудки, впадинки над ключицами, кости грудины. Лунный свет пляшет по ней, силясь зацепиться за какие-то выпуклости и упасть за ними в глубокую тень, но все безуспешно. Тонкие кисти рук, длинные пальцы, запястье, кажется, можно сломать двумя пальцами. Полупрозрачная, неземная, непонятная. От нее чудовищно сильно пахло жасмином и теплой летней печалью.       Эредин глубоко вдохнул, прикрыв глаза.       - Я люблю жасмин, - догадавшись, поясняет Морилетт, - простите, если сильно.       - Не извиняйся, - Эредин пристально смотрит на нее, старясь поймать самые мелкие детали ее внешности.       Какие ресницы.       - Как ты меня спасла?       - Я маг, мой Господин, - эльфка опускает глаза, - этого достаточно.       - Как ты узнала, что я там?       - Я всегда знаю, где вы, Господин, - Эредин буквально тает от ее голоса, не в силах противостоять ему. То тепло, которое он ощущал ночами снова заполнило его до отказа.       Они сидели на лавочке не шевелясь, лишь касаясь друг друга бедрами, около часа. Эредин любовался природой и украдкой, Морилетт. Эльфка же казалось расслабленной и отрешенной, но, когда Эредин неловко повернулся и вздохнул сквозь зубы от боли в грудной клетке, она резво подскочила и помогла ему унять болевые ощущения.       - Морилетт, пойдем… - Эредин запинается, на языке крутится «домой», словно бы они очень давно вместе.       - Да, Господин, - эльфка беспрекословно поднимается, идет рядом, но краем глаза наблюдает за Королем, готовая в любой момент подхватить его.       Дорога до покоев была достаточно быстрой.       - Помоги мне раздеться, Морилетт, - Эредин старается добавить сталь в голос, но не выходит. Он звучит мягко, отражая все его желания и печаль.       - Да, Господин, - эльфка плотно закрывает дверь в спальню и решительным, но очень плавным шагом, направляется к Эредину.       Пальцы тянуться к пуговицам на рубашке. Одна, вторая, третья. В разрезе виднеются выпуклые грудные мышцы, точеный рельефный пресс, шрамы, старые и новые, заживающие синяки, капельки пота. Морилетт чувствует запах Эредина, пот, мускус, легкий аромат жасмина, от нее самой. Девушка старается сдержаться нарастающее желание и легкое головокружение и продолжает помогать своему Господину.       Эредин стоит и не шевелится, с интересом наблюдая за эльфкой. Не помогает и не мешает. Вскоре верхняя часть его тела освобождается от шелкового плена, рубашка аккуратно укладывается стопкой на кровать. Два шнурка на штанах отделяли плоть Эредина от молодого эльфийского тела. Короля Ольх теперь нисколько не смутило, что он своим естеством снова явно показывал девушке, что хочет ее. Беспощадное смущение, преследовавшее его большую часть сегодняшнего вечера постепенно отступало, к нему возвращались моральные силы, он понимал, что Король здесь он и только он. Минутные слабости могут настичь любого. Даже Короля. Даже Ястреба.       Тонкие пальцы тянут за веревочки, оголяя Эредина полностью. Ей пришлось потрудится, освобождая Короля от нижнего элемента одежды, так как скользящий по сухим прохладным ладоням шелк, отказывался сниматься с полностью эрегированного, горячего и влажного члена Короля. Ей даже пришлось придержать его мизинцем, чтобы стянуть ткань. Штаны с легким шорохом упали на пол.       - Ванна как раз готова, пройдите Господин, вам нужно согреться, - эльфка даже бровью не повела, хотя до этого буквально раздевала Короля, касаясь его в самых смелых местах. Хотя, могла бы, размеры впечатляли и будоражили воображение.       - Да, спасибо, - Король равнодушно разворачивается и уходит принимать горячую ванну, шлепая босыми ногами по каменному полу спальни.       - Dearme, - слышится уходящий томный теплый голос.       Он снова один.       - И тебе.

***

      Эредин спит неспокойно. Наверное, если бы это происходило в его обычную ночь с кошмарами, он был бы рад, что Морилетт придет и прогонит их. Но сегодня ночью ему снились не кошмары, и приход эльфки мог бы закончиться плачевно для них обоих.       - Я войду? – теплый голос словно в реальности звучит в его сознании.       - Да, входи.       В его сне Морилетт не стоит как неподвижная статуя, спешно развязывающая шнурки на его штанах.       Она стоит на коленях. Тепло ее рта, мягкость языка и губ явственно ощущающиеся, словно бы в реальности.       Эредин сквозь красную пелену сладкого наслаждения явно понимал, что он снова в возбужденном состоянии в реальности. И эти ласки казались ему такими реальными, словно бы Морилетт сейчас была с ним. Но Король не хотел открывать глаза, боясь потерять такую желанную картинку и не обнаружить магичку у себя в ногах. Вместо тщетных попыток разобраться сон это или явь, Эредин решил полностью отдаться видениям.       Он тянет на себя молодое тоненькое тело, спешно освобождая его от платья. Проводит большими ладонями по ягодицам, талии эльфки. Призывно сажает ее на свою разгоряченную плоть, дразнящее двигает ее по себе, наслаждается, видя, как она изгибается от желания. Чувствует ее влагу, ее желание. Горячее тело манит его, Эредин приподнимает одной рукой эльфку, другой направляет член прямо ко входу. Еще немного. Еще чуть-чуть. Он уже чувствует теплоту и влажность ее лона, как вдруг его взгляд перемещается на ее грудки, налившиеся от желания, маленькие с красивыми розовыми сосками, совсем как у юной человеческой девчушки.       Как у Цири.       Шипящая молния боли врезается в его мозг, моментально сметая на своем пути сладкие картинки. Перед глазами стоит озлобленное лицо Цири, меч, больно торчащий из-под ребер. Крики.       - Ты сдохнешь здесь, ублюдок, - плевок в лицо.       Огонь.       Белое разъедающее кожу пламя.       Крик. Такой громкий, такой отчаянный крик.       Его.       - ГОСПОДИН! – высокий девичий оклик, полный боли, буквально за волосы вытягивает Эредина из его сна.       Он видит перед собой свою магичку, растрепанную, с румянцем на щеках, в одной полупрозрачной ночной рубашке. Ее руки сияют неярким голубым светом, она двигает ими недалеко от его головы, шепча заклинания.       - Что случилось? – Эредин с силой сжимает красивую прямую переносицу, силясь отогнать нежеланное видение.       - Кошмар, - эльфка кажется очень спокойной, словно ей не приходится среди ночи успокаивать ее Господина.       - Как ты узнала, что у меня кошмар? – детское любопытство снова овладевает Королем.       - Я всегда знаю, где вы Господин, - секунду поколебавшись, эльфка продолжает, - и что вы видите во снах.       Король протирает глаза, отгоняя остатки ночного сна, и только сейчас понимает смысл сказанных ею слов. Кидает взгляд на эльфку. Румянец на щеках не похож на такой, который возникает от физической нагрузки. Раскрасневшиеся губы, очертания маленьких сосков, их легкий розоватый оттенок, виднеющийся под рубашкой, судорожно сжатые бедра. Догадка достаточно просто и прозаична. Эредин ухмыляется.       - Хотела бы ты, воплотить этот сон в реальность?       - Строго говоря, для меня это и есть реальность, - безучастным тоном отвечает уже порядком успокоившаяся эльфка, отворачиваясь, - вам необходимо спать.       - Нет. О природе твоих сил мы поговорим завтра, а сейчас иди сюда, - Эредин не просит, он приказывает. Но мягко, как любовнице.       Эльфка цокает языком, но останавливается и поворачивает голову, кидая на Короля вопросительный и слегка недовольный взгляд.       - Ты меня не хочешь? – эльф ухмыляется, стоя перед девушкой совершенно обнаженный, с полностью эрегированным членом, заманчиво направленным строго вверх.       - Хочу, - Эредин удивляется такой прямолинейности своей подданной, но виду не подает.       - Тогда в чем проблема? – Король совершает руками призывной манящий жест.       - Вы – Король, я – магичка, - нельзя, - короткие и четкие ответы начинают подбешивать Короля, от чего тот хмурит брови и недовольно оглядывает эльфку.       - Глупости, - бросает он и подходит к девушке вплотную сзади.       Эредин по-хозяйски освобождает эльфку от лишней одежды и прижимает ее спиной к своей груди. Член удобно ложится между упругих маленьких ягодиц. Морилетт поддается его напору и прогибается в пояснице. Король понимает, что не хочет брать ее грубо или стоя, как обычных своих девок. Поэтому нежно и мягко укладывает эльфку на кровать, следом аккуратно ложась на нее сверху.       Его движения плавные по началу, ее бедра покачиваются в такт ему. Он чувствует теплоту ее лона, теплоту ее рта при поцелуях. Видит бесконечную тоску, которая плещется в океанах ее глаз.       Эредин удивляется ненасытности Морилетт. Он бы уже с радостью пошел спать, но она вобрала его в себя без остатка, не оставив сил даже на то, чтобы ходить. В голове Эредина мимолетом пронеслась мысль о том, что эльфка делает это «как в последний раз, словно на прощание», но он поспешно отогнал ее от себя. Не хотел портить момент внезапными рассуждениями.       На небе уже занимался рассвет, когда молодая эльфка спокойно подняла с пола ночную рубашку, небрежно накинула ее на себя, оставив одно плечо оголенным. Бросила долгий печальный взгляд на Эредина, словно лань в лесу, которую охотник пытался застрелить из лука, но не попал. Тихий шепот. Щелкнула пальцами и растворилась в пространстве, словно все это время она была миражом. Эредин бы поверил в это, но он до сих пор явственно ощущал ее тепло на своем теле. Липкость ее сока на своих пальцах и члене, запах жасмина, жжение в губах от долгих поцелуев и укусов.       Эльф решает принять ванну, чтобы избавиться от последствий долгой и утомительной ночи, физической боли в уже почти восстановившихся, но болящих от долгой нагрузки, ребрах и постараться окончательно прийти в себя.

***

      Его возвращение к делам восприняли спокойно, словно он просто неделю где-то был, путешествуя в других мирах, а не умирал от ран в собственной спальне.       Бумаги, планы, стратегии и тактики, серьезные дела занимали голову Эредина днем. Ночью – мысли о Морилетт. Она больше не посещала его. Ни в реальности, ни во снах. Тот долгий взгляд, наполненный вселенской печалью, с отражением звездного неба, тот легкий шепот, это было последнее, что он видел и слышал от нее. Он приходил в ее покои, но не заставал ее там. Эльф пытался оправдать это большим количеством работы, которое обычно было у придворных магов. Но ни днем, ни ночью, ни вечерами, он не мог поймать ее в покоях. В лаборатории, где работали другие маги, тоже.       Спустя неделю бесплодных поисков по всему королевству, Эредин вызвал к себе в тронный зал всех магов.       Шеренга из разномастных, но одинаково красивых и статных эльфов и эльфок выстроилась перед ним прохладным ранним пасмурным утром.       -Где Морилетт? – Король сидит на троне расслаблено. Единственное, что выдает его нервозность, это сильно поджатые губы.       - Морилетт? А кто это, Господин?       - В смысле, кто? – этих вопросов Эредину хватает, чтобы взбеситься и кинуть кубок с вином в сторону магов, - придворная магичка!       Эльф в ту же секунду понял, что его реакция была лишней, поэтому снова притворно расслабился на троне и попытался придать своему лицу спокойное выражение.       - У нас в замке никогда не было чародейки по имени Морилетт. Да и не чародейки тоже.       Удар под дых, Эредин обмякает на каменном троне окончательно. Его взгляд беспорядочно бегает по тронному залу, скользя по лицам магов, стражи. Ему так хочется увидеть среди них бледное лицо, с высокими скулами, изогнутыми, словно хороший лук, губами и такими бездонными глазами. Ленивым жестом он приказал магам разойтись. Желваки на челюсти, казалось, еще чуть-чуть и порвали бы тонкую фарфоровую кожу.       Как нет? Как никогда не было?       Он лихорадочно пытается представить перед собой ее лицо.Он явственно помнил, как она несколько раз выполняла его поручения, находилась перед ним также, как другие маги только что, в тронном зале. В обычной одежде мага, с косичками в волосах. Как она находилась в лаборатории, выполняя какую-то важную работу с кристаллами. Как забрала и лечила его, приходя во снах, отгоняя кошмары, обрабатывая раны и расчесывая волосы как находилась с ним в беседке на берегу океана, упругость ее бедер, цвет ее волос, как она спала с ним, как стонала и целовала его. Теплоту ее тела, вкус ее губ. Запах жасмина. Видения меркли и тускли. Эредин цеплялся за них, как за последнюю соломинку в сильном водовороте.       Эльф пытался найти ответ на эту загадку. Было ли это только его наваждение, или она правда была при его дворе, но сейчас почему-то решила уйти, бросив его одного и стерев всем память о себе.       Точно. Память. Как и тогда, когда она принесла меня в покои. Но почему она оставила ее мне?       Essea Yn. Снова.       Обреченно, но все также статно, красиво и гордо, не показывая подчиненным ни капли слабости, Король направился в свою спальню, сам не понимая зачем. Плакать в подушки было не в его стиле, ему просто нужно было побыть одному. Тем более подушки еще сохранили слабый запах жасмина. Ложиться сейчас на них было бы самоубийством.       Интерьер комнаты пробуждал волны воспоминаний. Тепло рук, губ. Холодные, тоскливые океаны глаз. Словно в бреду, Эредин шатаясь прошел на балкон и невидящим взглядом обвел пейзаж. Красиво. И тоскливо. Океан вдалеке бился о берег, совсем не подозревая, что кто-то сегодня обречен на одинокое существование. Уносил с собой последние нотки жасмина и мимолетного счастья.       Ее шепот. Что она сказала?       Эльф силился вспомнить. Сквозь туман и пелену боли, в его голове снова возникла картинка их первого и последнего совместного вечера.       Я всегда знаю, где ты находишься, и что видишь во снах.       Бессильная злоба одолела Эредина. Злоба, бессилие и…слезы.       Так долго и упорно скрываемые слезы, которые не были проронены даже после тяжелых, почти смертельных ранений, потекли тонкими серебристыми ручейками по щекам Короля. Он оперся о холодную каменную стену и медленно сполз вниз, заходясь в беззвучном, практически незаметном рыдании.       Ты всегда знаешь где я. А я не уверен, что ты была здесь хоть одно мгновенье.       Essea Yn.