Живая нежить

      С самого утра в здании, где располагался штаб НСДАП, кипела бурная деятельность. Нацисты уже подготовили все, чтобы перенять власть и теперь занимались организационными вопросами. Было образовано государство в государстве. Пока без реальной власти, но эти люди были готовы в любой момент начать действовать, чтобы заполучить настоящий контроль над страной. Нужно только подождать! Состояние здоровья действующего президента давало надежду сторонникам Гитлера и Менгеле на скорые перемены.       Этим утром Адольф уже выслушал доклад о производстве огнестрельного оружия. Одних только винтовок понадобиться огромное количество, ведь амбиции нового правительства не ограничиваются властью в стране. Нынешнее вооружение — маузеры, было произведено Бог знает в каком году еще до Великой войны и нуждалось в замене.       О присоединении потерянных ранее земель говорили открыто на совещаниях. Что там какие-то договора и пакты для нацистов? Дела давно минувших дней и не их печаль! Но, как не странно, была в этом и некая справедливость. Рабочие и крестьяне Германии не должны вкалывать и пахать на благо иностранных семей и детей. Немецкие богатства только для самой Германии, а не для благотворительности в виде поставок ресурсов победителям. А мысли самого фюрера партии уже простирались вдаль — на восток и запад! Эти же мысли он не стесняясь изложил в своей книге «Моя борьба». Но сперва надо укрепить позиции в стране… избавиться от ненужного балласта!       После первого докладчика пришла очередь полковника Любке докладывать об успехах своих исследований. Специально к этому случаю со своей охраной подъехал Менгеле, чтобы послушать своего давнего друга. Это порадовало ученого.       Публика была немногочисленной, но эти два человека ловили каждое слово. Гитлер был заинтересован в усилении боевого потенциала солдат. Менгеле хотел, чтобы рассказывающий с таким азартом Губерт не выдал лишнего фюреру. Начинающий седеть Губерт Любке читал доклад, активно помогая себе жестами. Что и говорить, ведь наука была его страстью и в такие моменты он становился похожим на Гитлера. В чем-то. Менгеле заметил новенькую нашивку «Живая нежить» на рукаве ученого в виде надписей сверху и снизу от черепа и меча, который шел параллельно черепу.       Фюрер слушал Любке с нескрываемым восхищением. Вообще-то, к науке Гитлер сильно охладел еще после провала в Вене, но когда речь идет об усилении боевого потенциала… даже Менгеле слушал и ловил каждое слово! Чего только стоило, по слухам, новое экспериментально-разведывательное формирование «Живая нежить». В его состав входило совсем немного человек, но судя по тому, что наблюдал Любке на тренировках, стрельбищах и полигонах, даже Вайолет в ее бытность «оружием» была им не ровня. Менгеле верно подметил ранее, что не препараты создают идеальных солдат, но отличная подготовка, вооружение и слаженные действия группы. А все эти пилюльки-таблетки могут только усилить солдат. Улучшить тесто, из которого можно будет вылепить безупречного военного.       Когда генетик и, по совместительству, вирусолог закончил говорить о плюсах, он перешел к менее захватывающей части доклада.       — Но есть и минусы… весьма существенные! Первитин вызывает настоящее привыкание, действует как наркотик. Поэтому его выдача на человека должна быть строго ограничена по времени и дозе. Рекомендую принимать только в экстренных случаях! На использование препарата на постоянной основе надо наложить вето!       Адольф Гитлер заметно помрачнел. Вечно у этих ученых так! Сначала хвалят свое достижение, а потом словно обухом по голове. А ведь фюрер уже рисовал в своем воображении армию убийц, которых невозможно остановить. Ученый продолжал:       — Сыворотка, как я уже говорил, превосходит Первитин по всем показателям, но ее использование рекомендую запретить! По крайней мере…       Адольф не поверил своим ушам! Только что этот ученый обрисовал ему непобедимых машин для уничтожения всего и вся, и сам же забраковал идею? Фюрер буквально взвился в воздух и закричал:       — Как это понимать?!       Менгеле, который знал своего приятеля с давних времен, заступился:       — Не горячись, Адольф! Губерт, будь любезен, поясни!       Любке был благодарен маршалу за вмешательство. Недолюбливал ученый этого визгливого политикана, Адольфа Гитлера.       — Поймите! У любого улучшения есть своя цена! Свои последствия! И последствия могут быть таковыми…       Полковник сделал паузу, переводя дыхание и подбирая слова.       — Сыворотка вызывает самое настоящее привыкание, которое перерастает в необходимость и навязчивую идею. Испытав ее действие раз, человек уже не сможет остановиться. Ему понадобиться еще и еще, но это в конце концов и погубит несчастного. Образно выражаясь: спалит изнутри. Человек просто сгорит! А без этого состава солдат будет чувствовать обратный эффект: полная подавленность, слабость и нежелание идти вперед!       Гитлер решил тут же возразить.       — Разве нельзя как-то дозировать препарат? Как первитин!       Докладчик отрицательно покачал головой и перешел к самому главному минусу.       — Я постараюсь найти оптимальный выход, но на данный момент, это невозможно! Если только конечной целью вооруженных сил Германии не является создание стада безвольных наркоманов с оружием в руках…       Фюрер окончательно разочаровался. А вот Менгеле прикрыл рот рукой, будто в задумчивости, хотя на самом деле он ликовал и старался скрыть улыбку! По сути, Любке сделал правильное предостережение: можно поставить на колени все государства континента и островов за короткий срок, но для этого на алтарь победы надо будет положить свой же народ в первую очередь. И все из-за этой африканской заразы, над которой безуспешно бились еще до Великой войны.       И была другая причина, почему сам Менгеле не хотел войны сейчас. Немцы были к ней попросту не готовы. После визита в СССР фельдмаршал и вовсе долгое время ходил подавленный. Там он убедился воочию, что не лаптем щи там хлебают. Некоторые модели танков, самолетов, тягачей и артиллерии могли только пока быть несбыточной мечтой для нацистов, в то время, как союз уже ими располагал.       — Скажите, полковник! Вы сможете улучшить свое изобретение в сжатые сроки? — собрав все спокойствие в кулак, спросил Гитлер, поправляя рукой челку.       — Мы бьемся над улучшением, само собой! Но поймите, генетика и вирусология — сложные науки, не терпящие сослагательного наклонения! В этом вопросе нужна стопроцентная гарантия. Мы не можем полагаться на случай, говоря о массовом использовании. Удача может улыбнуться… — Губерт Любке сделал паузу, словно задумался. — Как это было…       — Довольно! — Менгеле прервал докладчика. — Давайте устроим небольшой перерыв, а потом продолжим!       Все находившиеся в кабинете согласились с предложением. Менгеле был немного недоволен, так как был уверен, что его товарищ хотел упомянуть эту Вайолет Эвергарден, которая уже как кость в горле не только фюреру, но и всей национал-социалистической партии. Со своими статейками, книжонками, заявлениями на радио. Последней каплей стала ссора с самим фюрером в прямом эфире. Дурочка не понимает, что играет с огнем. Точнее, уже доигралась — ее имя было в первых рядах списка предателей. А о ее прошлом и способностях Гитлеру лучше ничего не знать.       Любке и Менгеле, уйдя в комнату отдыха, завели свой разговор.       — Губерт, ты хотел упомянуть эту писательницу?       — Да, Йозеф! Все-таки, она является, на мой взгляд, первой и самой большой нашей удачей в эксперименте с этим вирусом!       Скорченная гримаса была уже отличным ответом на это заявление.       — Разве наши парни из «Живой нежити» не лучше? Да и все равно! Не стоит ее упоминать! Гитлеру и остальным не стоит знать правду. Всю правду…       Полковник расстегнул верхнюю пуговицу мундира. Было нестерпимо душно несмотря на открытые окна.       — Я знаю, что ты ему не доверяешь! Глупость с моей стороны, признаю! Просто увлекся рассказом! — согласился профессор. — Хотя одно дело делаем! А эта девушка — Эвергарден, действительно пик в моей карьере! Подумать только: не умерла от вируса, выжила в войне и смогла восстановиться.       Маршал усмехнулся, разливая коньяк по рюмкам.       — Ах ты старый лис! А ведь я тебе говорил, куда проще было от нее избавиться!       В шутку подняв руки, ученый спросил:       — Виноват! Но ведь теперь она просто живет и никому не причиняет вреда!       На лице Менгеле появилась зловещая ухмылка.       — Гитлер так не думает! Уж больно мнительный и злопамятный.       Тут Менгеле осекся, раздумывая, стоит ли говорить Губерту о том, что у Вайолет большие проблемы, о которых девчонка, скорее всего, даже не подозревает.       — Кстати, слышал про сыворотку правды? У гестаповцев теперь два варианта: можно выбить признание силой… вместе с зубами, а можно сделать укол и есть хороший шанс, что пленник сам выдаст всю информацию. Будет послушной тушкой! Разговориться, будто перед ним самый верный друг. Сделает, что попросишь…       — Так вот я рад, что она теперь не марионетка! — перебил Любке. — Стала хорошенькой и милой девушкой, которая думает своей головой.       — Ну да… — нехотя протянул Менгеле и усмехнулся. — Жаль только, недолго ей осталось ходить по этой земле… — высокопоставленный нацист поднес рюмку к губам и уставился на собеседника, ожидая ответа.       — Почему? — неуверенно спросил ученый.       — Она в списке врагов нации! Номер четыре, если не ошибаюсь, — Менгеле потянулся к тарелочке с нарезанным лимоном в сахаре. — Если Гинденбург откинет копыта, а это скоро случится, ведь врач дежурит у его постели день и ночь, то к нашей блондинке-красавице домой направят отряд эсэсовцев. А там у нее будет два варианта: лагерь, после обработки в гестапо или пуля в лоб на месте, если будет кочевряжиться. Так будет лучше для всех!       Полковник Любке не скрывал своей досады. Был момент в его жизни, когда эта девчонка заменила ему семью, стала дочкой. Это потом он всеми силами пытался убедить себя в том, что она уже не человек, а оружие, которое стоит использовать лишь для убийства. И потом сильно жалел об этом! Жалел о том, что своим распоряжением чуть было не сделал ее калекой. Жалеет и сейчас. Да, на разных этапах своей жизни он относился к ней по-разному. Боялся и восхищался, проявлял интерес и сторонился, но что самое важное — знал правду! Если кого-то и винить, то Мертвую голову! А девочка просто оказалась на пути. За что ее винить? Разве можно винить зиму, за то, что она холодная? И теперь, казалось бы, все невзгоды миновали, но чья-то воля опять решает судьбу девушки за нее. И у решения этого не будет положительного исхода для Вайолет.       — Йозеф… неужели…       — Безвыходных ситуаций не бывает! Но она выбрала свою сторону! Если только чудо спасет ее! Или она вдруг перекрасится в национал-социалистку. Да, такой поворот событий я бы принял! И на рожу бесноватого посмотрел бы! — со смехом подметил маршал. — Это помогло бы партии укрепить позиции в стране. Я бы даже ее принял в наши ряды. Кстати, я пытался уговорить ее. Но со всеми делами стало как-то не до нее. А вот на счет Гитлера и СС сомневаюсь! — Менгеле посмотрел на собеседника, который заметно помрачнел и решил перевести тему разговора.       Главнокомандующий уже давно стал не на шутку переживать из-за Гитлера, когда тот стал добиваться успехов. Карьера Адольфа шла в гору, влияние росло. Менгеле чувствовал, что фюрер не пожелает оставаться вторым номером в тени маршала. У вождя партии был авторитет, любовь народа, друзья в парламенте. Он уже вел себя так, будто не было для него авторитетов.       — Ты не за нее переживай! Как бы нам самим не оказаться в похожем списке!       Полковник никак не отреагировал на это заявление, но спросил о своем:       — Откуда ты знаешь, что она в списках?       — Гитлер делает ставку на головорезов СС, а я — на разведку армии! Вот оттуда!       Любке кивнул, сохраняя задумчивый вид. Спустя немного времени молчание было прервано.       — Я поговорю с ним! — неожиданно для самого себя выпалил ученый, поднимаясь с места.       Чуть не подавившись лимоном, Йозеф Менгеле закашлялся и встал вслед за Любке. Вытерев рот салфеткой, он произнес:       — Эй! Полегче-полегче! На счет этой… Вайолет? Ты же не дурак, это ничего не даст! Он упертый как баран! Или ты ей компанию решил составить и вместе с нею в Дахау отправишься? — с этими словами маршал легонько коснулся плеча друга и продолжил:       — Еще не хватало, чтобы у Гитлера против меня был такой козырь! Только представь заголовки в газетах! Полковник Любке просит за предателей нации, а Менгеле водит дружбу с заступником предателей Германии! Ты же знаешь, что сейчас национал-социалисты практически расколоты пополам!       Ученый в мундире военного хмуро посмотрел на говорившего. Менгеле понял, что надо брать инициативу в свои руки, иначе он рискует потерять друга — в прямом смысле, ведь уже бывали случаи, когда разговор с фюрером был для кого-то последним событием в жизни. И себе проблем маршал прибавить может.       Сделав глубокий вдох, тот начал размеренно говорить:       — Ты знаешь, Губерт, что сейчас между Гитлером и мной идет негласная борьба. Между СС и вермахтом. На людях мы улыбаемся друг другу, а тем временем ищем прорехи в броне друг друга! — глянув на своего давнего товарища, Менгеле не заметил интереса в его глазах.       Надо было переходить к сути.       — Ладно, тогда ты мне — старому дураку, поясни, чего ты так к этой белобрысой девке привязался? Влюбился? Или она тебе родня? Только не говори, что ее творчеством покорен?       Ничего не говоря, Любке налил себе рюмку и залпом осушил ее. Истинную причину он не скажет даже своему другу и командиру. Вайолет тогда, много лет назад, была для него самым родным человеком. Сначала полковник был увлечен научным успехом, но после понял, что этот успех стоит на человеческой жизни. Тот горький ребенок уже хлебнул лиха. Он своими приказами сделал из нее послушное орудие войны, безмозглую куклу, подобие человека из-за той истории с гипнозом. Время прошло, он встретил ее вновь. И его творение снова предстало перед ним. Читая про ее успехи, Любке радовался за девчонку. Бывшая убийца сумела побороть наследие Мертвой головы, стала жить нормальной жизнью, практически ничего не помня о своем темном прошлом. И теперь он снова является частью силы, которая вмешивается в ее жизнь. И сила эта просто разорвет ее на части и выбросит. А роль немого свидетеля была хуже роли палачей. К тому же, совесть давала о себе знать.       Немного помолчав, он начал пояснять, глядя в упор на Менгеле.       — Староват я уже для любви, да и разница в возрасте в нашей стране никогда не приветствовалась! И не родня она мне! Книги неплохие, но не в них дело. Один раз мы у нее уже украли детство, семью, дом и размеренную жизнь. Разве тебе самому не противно от того, что история идет по кругу?       — Только на этот раз мы тут ни при чем! Адольф считает ее заклятым врагом! Я знаю, что она, пожалуй, единственная, у кого хватило смелости сказать все в лицо усатому. Слышал радиопередачу! Даже мысленно ей аплодировал! И поверь мне, от этого неврастеника будут все наши проблемы! И для нас, и для страны! Да-да! — Менгеле стал быстро кивать в подтверждение своих собственных слов, но остановился, увидев жесткий взгляд Любке, который, видимо, считал, что его приятель издевается.       Перевести тему не удалось. Менгеле картинно уронил голову на грудь и громко выдохнул. Снова подняв глаза на полковника и перехватив его немигающий взгляд, он выдал:       — Знаешь, что мне сейчас нужно больше всего? Люди, которым я могу доверять! Иначе будет, как с Ремом! Хотя Рем всегда был тупой и неблагодарной скотиной, которая ищет сиюминутной выгоды. Даже рад, что он перебежал. На счет Мюллера — другое дело! Он там рискует каждый час! Да ты знаешь! Ладно! Серьезно! Можно обыграть ее переход к нам! Если эта красотка согласится работать на нас, то я еще могу что-то сделать! Сделаем, как делали до и во время войны: пускай подпишет бумагу задним числом, что работает с нами. Своему человеку я могу покровительствовать, но не предателю Германии! Знаю-знаю, ее «предательство» высосано из пальца и размазано по бумаге секретарями из СС. Тем легче будет ее отбивать у бесноватого фюрера! Но таково мое условие! И, если она тебе так дорога, никто ее и пальцем не тронет, но и дышать она будет, как ей скажут!       Полковник изменился в лице. Это уже была возможность! Соломинка, за которую стоит ухватиться, но пойдет ли она на такой шаг? Поняв сомнения друга, Менгеле продолжал:       — Да, это вариант! Только как ты ее уговоришь — это уже твоя головная боль! Я за нею бегать не буду!       — Я с нею поговорю!       — Давай! Только учти: для нее что эсэсовец, что офицер армии — все нацисты! Подумай, что ей скажешь, чтобы уговорить! И не откладывай это в долгий ящик, ведь никто не знает, когда президент отдаст Богу душу. Время играет против нее. Его у нее, будем считать, почти не осталось! — маршал армии сделал паузу, ухмыльнувшись. — Цветы купи ей! Есть красивые венки с ленточкой…       Не совсем поняв, что имел в виду Менгеле, обрадовавшийся Любке спросил:       — С какой еще ленточкой?       Маршал злобно улыбнулся. Кажется, возраст не властен над ним. Несмотря на седые волосы, Менгеле полон сил. Шрам на его лице и его повадки делали его похожим на черта. Даже в серьезном разговоре, где решается вопрос о чьей-то жизни или смерти, он находил возможность для черного юмора.       — Ну, не знаю! «Светлая память» или «Помним и скорбим». Ну-у, что-то вроде этого…       Полковник Любке только отмахнулся, но не зло, а по-дружески. Многие называли Менгеле живым воплощением Мефистофеля, так считал и ученый, так как знал своего товарища давно и очень хорошо. И сейчас тот подтвердил свою репутацию интересного негодяя.       — Ну что? Договорились?       Протянутая вперед рука Менгеле говорила о том, что тот не шутил, говоря о помощи для Эвергарден. Этот вообще редко бросается словами, говоря о деле. Поиздеваться может, но не обмануть! Любке пожал протянутую руку и душевно поблагодарил маршала. Менгеле лишь одобрительно кивнул. Такие люди, как он, редко поступают необдуманно или что-то делают не для своей выгоды. Что было у него на уме по поводу писательницы Эвергарден — неизвестно.       — Вот и славно! Враг моего врага… Вайолет Эвергарден! — подытожил человек со шрамом вдоль щеки, разразившись хохотом. — Такая девка в разведке пригодится! Определим ее в «Живую нежить». Кто знает, может она еще возьмет в руки оружие.       — Хорошо!       Любке согласился, ведь в нынешней ситуации девушке не придется выбирать. Но теперь для ученого было важнее придумать, что ей сказать, чтобы убедить примкнуть к нацистам. К армии и разведке. Что ей сказать, чтобы спасти ее жизнь!

***

      Телефон в штаб-квартире нацистов неприятно затрезвонил. Офицер СС, который дежурил в тот вечер, нехотя поднял трубку и произнес:       — Приемная фюрера! Дежурный офицер слушает!       Затем последовала пауза, которая длилась минуту. На резких чертах лица военного появилось удивление. Приятное удивление!       — Понял! Я доложу фюреру немедленно! — быстро проговорил эсэсовец, вставая с места.       После этого старший лейтенант по внутренней связи связался с тем, кого уже боготворила большая часть Германии. Закончив короткий телефонный разговор, военный направился прямиком в кабинет фюрера. Такие вещи не докладывают по телефону!       Подтянутый оберштурмфюрер СС уверенным, чуть ли не парадным шагом направился к массивным дверям, которые вели в «скромный» кабинет вождя. Пройдя мимо охраны из четверых эсэсовцев, которые стояли парами друг напротив друга, офицер остановился у дверей, поправил форму и вошел.       Внутри за столом сидели люди, которые стояли у руля партии. Адольф Гитлер — во главе стола, в компании Любке и Менгеле.       Эсэсовец выкинул правую руку вперед и торжественно доложил присутствовавшим, не забыв выделить святейшего вождя:       — Мой фюрер! Гинденбург умер!

***

      После такой новости все остальное не имело значения! На данном этапе надо было взять власть в стране под тотальный контроль. Никто из противников нацистов, кто думает иначе или еще хуже — позволяет себе противостоять им, не должен встретить рассвет завтрашнего дня. В лучшем случае, неблагонадежные и враги страны должны встретить новый день в застенках тайной полиции, а после отправиться в лагерь с пометкой «Возвращение нежелательно».       Штаб нацистской партии и штаб СС в Берлине теперь гудели разбуженными ульями. План «Ночь длинных ножей» был подготовлен и просчитан до мелочей. Оставалось только дать сигнал к действию. Смерть Гинденбурга и стала этим сигналом. Все начнется сегодня, августовским вечером.       Сперва был необходим толчок, повод, который развяжет руки нацистской машине правосудия. Липовый теракт, в котором обвинят всех политических противников. По плану, уже заложенная взрывчатка в рейхстаге должна привлечь внимание столичных жителей. Вид полыхающей святыни Германии должен будет разжечь ненависть в сердцах немцев. После соответствующих пояснений по радио, конечно. Виновные уже известны, а эсэсовские эскадроны смерти готовы выехать по адресам для задержания и ликвидации. Малейший повод — открывать огонь на поражение! С врагами нации нельзя церемониться!       Адольф Гитлер спешно отбыл в Шверин, где, по задумке, рано утром будут собраны представители всего парламента. В Шверинском замке нацисты не оставят выбора последнего оплоту демократии в Германии: там фюрер огласит несколько поправок к конституции, которые усилят влияние нацистов в стране. Этот прекрасный замок станет символом новой власти и отправной точкой для будущих дел! А первым делом ограничат свободу слова и печати.       Менгеле отправится в министерство обороны. Его роль будет сводиться к тому, что вооруженные силы в столице и за ее пределами будут оказывать посильную помощь эсэсовским и гестаповским палачам. Военные ограничат передвижение, будут проверять документы и сделают все возможное, чтобы никто из противников нацистов не вырвался из страны!       Уже подполковник СС Мюллер — недавно он удостоился повышения, явился буквально через пятнадцать минут в штаб-квартиру нацистов после новостей о смерти президента. Формально, Мюллер перебежал в СС, польстившись на внеочередное звание и высокий пост. Неофициально — Менгеле разрешил ему уйти, чтобы стучать для разведки. Майор СС Эрнст Рем был его помощником в плане проведения ночной резни в Берлине. Руководство СС считало, что они дополняют друг друга. Логика и ум Мюллера и военный опыт Рема должны послужить делу партии!       Полковник Любке пребывал в странном состоянии. Все происходящее вызывало какое-то чувство ирреальности! Солидные и высокопоставленные люди носились с места на место с ребяческим задором и азартом. Неужели жажда власти настолько одурманивает? И никто словно не задумывался или не хотел думать, что ставкой в этой игре будут сотни и тысячи жизней сограждан, которые просто смотрят на вещи по-другому. Как же не вовремя! И этой несчастной писательнице уже не помочь! Просто уже слишком поздно! В лабораторию он не пожелал возвращаться — что там теперь делать? Да и передвижение по столице скоро ограничат. Он просто стоял рядом со своим давним товарищем — Йозефом Менгеле, наблюдая происходящее.       В сопровождении двух эсэсовцев появился Мюллер. Увидев Менгеле в коридоре, то жестом приказал охране оставаться на месте, а сам, приосанившись, направился к своему «бывшему» начальнику. В руках у оберштурмбаннфюрера был запечатанный конверт. В эту ночь СС и армия делали одно дело, взаимодействуя друг с другом.       — Хайль Гитлер!       На это приветствие полковник никак не отреагировал, а Менгеле лишь поднял руку, копируя повадки фюрера.       — Пакет, господин фельдмаршал! С начинкой… — с нотками тревоги в голосе сказал Мюллер.       — Благодарю! Я-то думал, что вы спите и видите, как это все закрутится-завертится! — с усмешкой сказал Менгеле, беря в руки конверт и пряча его в кармане.       Что там было, он знал наверняка. Из СС прислали официальное уведомление, что «Ночь длинных ножей» стартовала и надо действовать. Мюллер же, когда в министерстве сказали, что главнокомандующий находится с визитом в штабе партии, буквально под боком у СС, решил лично доставить послание, чтобы не упускать возможность слить информацию с наименьшим риском для себя. В этом конверте также была информация, касательно деятельности СС, что поможет Менгеле. Да, эти письма сулили по большей части несчастья, а «почтальоны» в эсэсовской форме были вестниками чьей-то гибели.       Убедившись, что рядом никого нет, а эсэсовская охрана Мюллера стоит в конце коридора, не имея возможности слышать их разговор, Менгеле сказал ученому:       — Наш внештатный сотрудник в СС. Кстати, информация о списках — его старания! — подняв глаза на голубоглазого эсэсовца, Менгеле произнес. — Ладно, оберштурмбаннфюрер! Вам надо крыс отлавливать, а я вам буду помогать!       Бледный от собственной решимости, взволнованный полковник вышел вперед.       — Скажите, ведь это Вы отвечаете за действия СС?       Маршал закатил глаза, выражая недовольство. Кто о чем, а этот о писательнице! Да шут с ней!       — В пределах Берлина! Простите, я должен идти!       С виноватой улыбкой Мюллер уже намеревался удалиться, как его за руку поймал Любке. Прерывисто дыша он озвучил свой вопрос озадаченному эсэсовцу.       — По поводу людей из списка! Есть возможность увидеться с ними после ареста?       Тут решил вмешаться Менгеле. Его эта история с Эвергарден уже знатно утомила.       — Не обращайте внимания, подполковник! Просто Губерт хотел бросить спасательный круг нашей общей знакомой. Он… мы хотели уговорить ее подписать бумагу о сотрудничестве с разведкой. «Живой нежитью», если быть точнее.       Мюллер сразу же понял, о ком шла речь. В списках было мало женщин, а общая знакомая у этих троих была лишь одна — Вайолет Эвергарден. К ней эсэсовский подполковник относился спокойно: ненавидеть ее было не за что, а какой-то привязанности к ней у него никогда не наблюдалось, даже в период, когда тот отвечал за нее. И почему Любке с таким отчаянным видом искал возможности для спасения врага нации, для Мюллера тоже было загадкой.       — Боюсь, это невозможно, господин полковник! Позавчера появилось дополнение к приказу о предателях. Убивать на месте при попытке к бегству! Всех! Никого не будут арестовывать.       Профессор окончательно помрачнел. Мюллер кивнул на прощание обоим и направился к своей немногочисленной свите. Его еще ждет бессонная ночь в штаб-квартире СС.       Менгеле повернулся к своему угрюмому другу и, скрестив руки на груди, произнес:       — Без суда и следствия. Так надежнее. Меньше вопросов, — сделав глубокий вдох, маршал заключил, — не ее день сегодня! Видит Бог, шанс у нее был и не мы виноваты, что у нее такая судьба. Сейчас — не мы! Пойдем…       Торопиться им было некуда. Штабные офицеры хорошо выполняют свою работу, нужно только спустить приказ сверху. Один телефонный звонок — этого будет вполне достаточно!       Машина смерти медленно, но неотвратимо начинала свое движение, готовясь прервать жизни ничего не подозревающих людей.       И одинокая блондинка в легком сереньком пальто на улице, рядом с почтой, даже не догадывалась, что последние секунды ее обычной жизни будут сочтены этим августовским вечером. Четыре, три, две, одна… отдаленный взрыв наполнил собой улицы Берлина, разорвав тишину. Потом последовал еще один. И еще. Испуганные горожане стали переглядываться. Взрывы прогремели со стороны центра, где находится здание парламента. Затем к взрывам добавился пронзительный звук сирен. Вайолет закрыла уши руками.       Так новая власть возвестила о своем приходе!