Живая нежить

      Предприятия Круппа всегда славились своими металлическими изделиями. До войны это было все: от подстаканников до оград. Во время Великой войны к этому списку прибавились детали для винтовок, пулеметов, пушек, а также патроны и снаряды. Особая гордость — завод получал заказы на танки! От армии, но заказу поспособствовало во многом командование Мертвой головы. Бронированная машина странной конструкции, больше походившая на гроб. С тонкой броней, слабым, по нынешним меркам, вооружением, но впечатление она производила неизгладимое!       Нынче в недрах крупповского завода создавалось опять нечто революционное, но уже в политическом смысле! Новая радикальная партия, делающая ставку на национализм. Благодаря одаренному оратору, из кучки завсегдатаев пивной они разрослись до политической силы внушительных размеров! Хоть и в местном масштабе, но за такое короткое время — это достижение! Да и Берлин — это вам не деревня какая-то, а столица!       Крупп всегда беспокоился только о доходе, но нагревая руки на производстве, умел бросить косточку и своим подчиненным. На его заводах никогда не сокращали. Даже в неспокойное время после войны! Заказы со всей страны делали свое дело. А много ли надо простому работяге? Зарплаты были достойными, хотя с такими в банк не пойдешь! На фоне общего обнищания и безработицы, Крупп стал неким божеством для своих рабочих. Все познается в сравнении! А сравнивать было с чем! Экономика была на трясущихся ногах, армию распустили из-за договора о разоружении. Та ее часть, что осталась — была в тряпках, вызывая жалость, а не гордость за отчизну! Биржа труда стала самым популярным местом для трудоспособного населения. Если такое творилось в столице, можно только представить, как дело обстояло в городах поменьше! И на общем фоне крупповский рабочий чувствовал себя неплохо!       Поэтому политическое движение, которое зародилось здесь, не питало теплых чувств к коммунистам. После перестрелок в столице немецкие коммунисты и вовсе были подвергнуты осуждению. Даже со стороны своих единомышленников из других стран. А местная рабочая партия, под крылом Круппа, взывающая к национальному единению и изобличающая врагов нации, набирала популярность. Пока только в Берлине.       В эту пятницу в главном зале пивной «Бюргер» было людно. Генерал-полковника и двух его спутников встретили у входа, хотя Менгеле просил особых почестей ему не оказывать.       — Добрый вечер, господин генерал! — обратился к Менгеле незнакомый человек.       — Здравствуйте! — сухо ответил мужчина, слегка приподняв шляпу.       — Меня зовут Антон Дрекслер! Герр Гитлер говорил, что Вы придете. Мы решили подобрать для Вас самые лучшие места. Для лучшего обзора! — Дрекслер склонился в подобострастном поклоне, указав на вход.       — Что ж… — проговорил почтенный гость, направляясь внутрь.       Менгеле хотел быть незаметным, но оставаться таковым и наблюдать все с лучших мест — еще лучше! Гитлер не сплоховал! Дрекслер провел их на второй этаж. Они остановились у стола, придвинутого прямо к ограждению. Для спутников генерала: Любке и Мюллера, тут же нашлись стулья. Сцену было видно прекрасно. Менгеле указал жестом Дрекслеру на стул рядом с собой:       — Прошу Вас! — сегодня генерал был для рабочих своим, как и обещал.       — Благодарю! — ответил глава партии.       Менгеле огляделся. Атмосфера явно ему импонировала. То тут, то там были простые плакаты с незамысловатым лозунгом: «Мы победим!» Да, над ними явно не корпела Вайолет Эвергарден, но для такой публики сопливые и сложные размышления не нужны! Музыканты, что были недалеко от сцены на первом этаже, играли самую популярную на тот момент мелодию в стране. Люди, обнявшись и раскачиваясь, во все горло орали национальный гимн. В тесноте, да не в обиде!       Менгеле даже поежился от удовольствия, сцепив руки. Он оглядел Губерта, Дрекслера и Мюллера.       — Прямо как в старые добрые времена! — отметил генерал.       И тут на сцену вышел небольшой человек, с зачесанной налево челкой и пронзительный взглядом. Зал разразился овациями, послышались приветственные возгласы. Вояка в возрасте сумел удивить, встав со своего места и по-молодецки засвистев, оглушая людей, которые были рядом. Да, такой визит пошел Менгеле на пользу. Его компаньоны отметили, что бывалый солдат даже выглядеть стал моложе, будто скинул пару десятков лет. Далее все стихло, будто по мановению руки. Адольф начинал тихо, это уже все знали и свыклись с такой манерой оратора. Гитлер начал читать с листов, которые принес с собой, перечисляя по пунктам:       — Повышение подоходного налога должно увеличить приток денег в казну! 100 000 — слишком большая армия для Германии! Немцы в неоплатном долгу перед всеми участниками войны, репарации должны выплачиваться!       Адольф смял листки в своих руках и небрежно бросил их на пол перед собой. Послышались одобрительные выкрики.       — Это не пропаганда французов или англичан! Не бред сумасшедшего! Это обсуждали на этой неделе в рейхстаге!       — Жирные свиньи! Выродки! Негодяи! Проходимцы! — послышалось из зала.       Менгеле заулыбался — этот малый умеет правильно довести нужные мысли до людей. Послушаем дальше!       — Вы можете посчитать это глупостью? Это невозможно! Но разве вы не видите их истинной цели? Использовать великий народ многомиллионной страны в качестве козлов отпущения!       Адольф безмолвствовал, пока толпа выражала свое согласие. Далее он стал повышать голос, постепенно переходя на крик.       — Перед концом войны они обещали нам выживание! И они сдержали слово! Да! Миллионы наших граждан еле-еле сводят концы с концами. Жизнью это назвать нельзя, только выживанием! Каждый день составы с рудой, древесиной и хлебом отправляются во все части Европы, а голодному рабочему Германии остается только провожать свой труд взглядом! Но в один день наше терпение закончится! И тогда мы заткнем лживые рты предателям!       В зале нарастал ропот. Было ощущение, словно агрессией пропитан каждый кубический сантиметр воздуха.       — Хватит с нас! Долой дармоедов! — кричали люди из зала.       Адольф сделал жест рукой, будто хотел схватить некий предмет в воздухе. Сжав ладонь в кулак, он продолжил:       — Политики утверждают, что народ Германии утратил волю к борьбе! Нынешний парламент утверждает, что германская нация утратила дух единства! Канцлер утверждает, что народ устал от борьбы и обязан каяться! И вот я спрашиваю народ Германии, честных немцев, чего хотите вы?       — Мы будем драться за свое! Мы победим! — орали люди.       Генерал восхищенно зажмурился, наслаждаясь воплями, словно дивной мелодией. Как прекрасно это работает! Ведь это только слова, побуждающие обнажить эмоции обывателей. Этот парень играет на самых простых и примитивных чувствах толпы. Это уже не люди, но масса. Охлос, как говорили философы прошлого. За красивыми словами нет никаких сложных идей. Вот тебе проблема, вот тебе враг, вот тебе решение. Готово!       Оратор многозначительно поднял вместе указательный и средний пальцы, будто на присяге, легко покачивая ими в сторону, словно грозя кому-то. Срывающимся голосом Адольф стал орать:       — Мы живем и работаем не ради аморфных идей! Не ради красивых слов и невыполнимых политических программ! Мы живем, работаем и сражаемся за народ Германии! За его сохранение и процветание! — далее оратор стал бить кулаком по ладони. — Через наш труд! Через нашу отвагу! Через нашу промышленность! Не уставая и не теряя решимости! Мы возродим былое величие Германии!       Менгеле обвел глазами зал. Великолепно, Адольф! Прекрасно! Это работает! Обычная пропаганда, но в умелых руках она свернет горы! Это нужно нам, трезвым людям! Чтобы за нами шли, не рассуждали, но с готовностью исполняли все, что мы скажем. Вот такие простые люди: рабочие, ремесленники, бывшие солдаты. Люди, получившие от государства пинок под зад за все свои жертвы и верность. Если разобраться, в этом было что-то благородное.       Гитлер продолжал выкрикивать:       — Наши враги желали нас уничтожить во время войны! Того же они хотят и сейчас — уничтожение народа Германии! На что у немцев только один ответ: мы будем жить! Жить, чтобы победить наших врагов!       Оратор сорвал овации, пришлось подождать! Брызгая слюной и сотрясая воздух жестами, Адольф продолжил:       — Словно шакалы, наши враги почувствовали нашу слабость! Но мы победим их! Объединившись, готовые на любые жертвы! Нынешнее поколение германцев — это его судьба! Пробьет час, и наши разрозненные отряды превратятся в батальоны, батальоны в полки, полки в дивизии! Я предвижу, что старую кокарду поднимут из грязи, старые знамена будут развернуты, чтобы вновь вселять уверенность! И тогда из-под надгробных плит, из могил наших героев прозвучит голос единственного суда, который имеет право судить наших врагов!       Гитлер закончил, выкинув правую руку вперед, как это было заведено при Муссолини, а до него этот жест использовали римляне. Зал был в истерике. Выступающий ушел со сцены. Когда восторг немного утих, Менгеле с задором оглядел своих соседей по столу:       — Господа, это выше всяких похвал! Клянусь, даже в самых смелых мечтах я не надеялся, что такое возможно! Времена Бисмарка словно вернулись на короткий срок! — Менгеле удовлетворенно покачал головой. — Что скажите вы?       — Весьма недурно! Учитывая, что радио набирает популярность, это произведет впечатление! — с энтузиазмом отозвался Мюллер, морщась из-за периодически раздававшихся воплей.       — Он нагнетает обстановку! Сможет ли он, даже с нашей помощью, управлять дикой массой? — с сомнением высказался полковник.       Пока они говорили, Гитлер вернулся на сцену. Только его появление смогло заткнуть глотки разошедшимся молодчикам внизу. Адольф не стал говорить, он выкинул вперед правую руку, громко закричав: «Победа!»       То там, то тут, сначала — робко, потом с большей уверенностью, стали вторить этому жесту. Послышались отклики! Вон какой-то старичок в мундире с крестами потянул дряхлую ручонку вверх! Видимо, даже кто-то из ровесников Менгеле пришел по своей инициативе.       — А разве он их не контролирует? — с усмешкой спросил Дрекслер.       Генерал молча кивнул и тоже встал, вскинув вперед правую руку.       В целом, вечер прошел на ура. Выступавший еще пару раз уходил, чтобы промочить горло. Снова выходил, выкрикивал красивые слова, срывал аплодисменты. Менгеле, несмотря на позднее время, загорелся желанием обдумать все увиденное и услышанное. Его энтузиазм был неудержим! Результатом этого пожара в мыслях и двух часов, проведенных за закрытыми дверями в кабинете штаба СА, стала идея укрепления национального духа! Идея создания своей партии на основе партии Дрекслера. Партия, которая будет в стороне от коммунизма, так как будет опираться в большей степени на капитал дружественных бизнесменов и промышленников. И совсем чуждая консерваторам, так как Менгеле позаботится, чтобы в НСДАП (национал-социалистическая рабочая партия Германии) были те капиталисты, которые хотели бы изменить ситуацию в стране. Конечно, капиталисты всегда ищут свою выгоду — на то они и капиталисты! Такими руководит желание получить больше власти и полномочий. Для чего им придется вложить деньги в партию! Про такую мелочь, как социал-демократы, Менгеле и вовсе не думал — этих возьмет под крыло любой, кто будет иметь большинство в рейхстаге. У демократов всегда была репутация флюгера. А генерал рассчитывал только на большинство! А затем…       В это же время, где-то Берлине, в здании почтовой компании на холме, в своей комнатке била по клавишам одна блондинка. Уже сидя в ночной сорочке, подумывая о теплой постели и мягкой подушке. Примечательно, что она тоже писала о Бисмарке, о прошлом Германии, о предвоенном задоре и браваде. Но выбрасывать правую руку вперед не торопилась. Совсем! Вайолет дописывала статью, которую команде машинисток заказали пару дней назад. О времени, которое предшествовало Великой войне. Когда кайзер считал, что война на два фронта будет легким и приятным занятием. Когда конец Германской империи был уже подписан в самом начале кровопролития.       Вот что она писала: «Это было трудное время для нашей страны, которое доказало: безумная тяга к войне, желание расширить свои границы и обогатиться за счет других народов в конечном итоге ударят по авторам этой идеи! Тот, кто поднимает меч не для защиты, но для нападения, обречен с самого начала!»

***

      Сегодня Гитлер должен был зайти к Менгеле. Скорее всего, генерал даст оценку его выступлению. Ефрейтор сильно тревожился из-за того, что генерал хранил гробовое молчание целых три дня.       Вчерашний посыльный сказал, чтобы Гитлер пришел к Менгеле в гражданской одежде, что немного сбило неудавшегося художника с толку. Неужели выгонят из армии? Не может быть, он все сделал правильно! Хотели бы вышвырнуть — сделали бы это сразу!       Когда Адольф подошел к кабинету Менгеле и доложился офицеру за столом, один из солдат, стоявших у дверей, скрылся в кабинете. Вернувшись, он коротко сказал Адольфу:       — Генерал-полковник выйдет через минуту! Подождите здесь!       Менгеле не имел привычки работать вместе с секретарем. По большому счету, не имел он даже адъютанта. Капитан перед кабинетом Менгеле в делах генерала не участвовал. Менгеле все предпочитал делать сам! А обо всех посланиях, письмах, докладных записках и звонках ему докладывал в конце дня дежурный офицер. После уже Менгеле решал, что достойно его внимания на следующий день. Напрямую с главой гарнизона Берлина могли связываться министры, глава вооруженных сил и канцлер. Но нужды не было. Или желания вникать в суть работы генерала и его подручных, что развязывало руки СА — детище Менгеле могло дышать свободно. Бывшие солдаты корпуса Мертвая голова продолжали служить своему генералу в составе штурмовиков СА. Официально — на добровольных началах. Штурмовики, которые официально представляли мнимое общество, но готовые по первому слову Менгеле броситься на врага. Численность СА, со всеми добровольцами в столице, уже превосходила численность действующей армии Германии. Но брать власть силой генерал не хотел.       У входа в генеральский кабинет все время было два солдата и офицер. У входа на этаж тоже стояла пара часовых. По всему штабу стояли посты, вход охранялся надлежащим образом. Первое, что сделал Менгеле, сменив Мюнтера — это организовал работу своего штаба. Он лично разработал систему патрулирования штаба и смены караулов. Штаб больше напоминал казарму: только попробуй отклониться от линии Менгеле! Сразу стало всем понятно, что на смену либерализму пришла политика сильной руки. Менгеле не будет ходить по театрам да операм с цветами для артисток. Вообще было сложно представить Менгеле обнимающим кого-то или проявляющим интерес к противоположенному полу. С его характером и желчностью обнимать можно разве только маузер. Но дисциплинированность и непоколебимость седого стратега вскоре были вознаграждены.       Недавно немецкая армия лишилась командующего. Случилось это неожиданно и комично! Генерал-полковник Бломберг стал участником грандиозного скандала. Бломберг был старше Менгеле, успел похоронить жену, после этого сильно переживал, стал нервным, открыто сторонился женского общества. Но случилось так, что молодая секретарша смогла расположить к себе мужчину солидного возраста. Большая разница в возрасте или социальном положении преградой не являлась.       По сути, ничего вопиющего не случилось: любви все возрасты покорны! Просто штабисты СА перестарались с интригами, но победителей не судят! Дело в том, что сразу после женитьбы, в одном полицейском участке Берлина совершенно случайно всплыло досье на его женушку. Как оказалось, Ева Грун до замужества была самой штормовой девкой на суше, по заверениям берлинских полицейских… и моряков! Всплыли факты о занятии проституцией.       Полицейский, нашедший этот компромат на жену высокопоставленного военного чиновника, не уничтожил его! Не сделал вид, что ничего нет! А честно, несмотря на риск, передал его полицмейстеру Берлина Штрайхеру, которого и назначили-то по протекции Менгеле, а генеральские СА были верной опорой порядка в городе. Сам Штрайхер был предан Менгеле за оказанную услугу, да и со штурмовиками разве только в маршах не участвовал, да не орал во все горло их гимн. Поэтому путешествие компромата продолжилось, и тот, совершенно случайно, попал в руки Менгеле. Но палач не стал моментально рубить голову. Имея такой козырь, Йозеф Менгеле сперва решил подготовить почву для следующего шага и позабавиться. Информация стала доступна общественности.       Всех высших офицеров рейхсвера стали обзванивать проститутки, заигрывать и кокетливо предлагать свои кандидатуры на роль жен. Ведь все солдаты должны следовать примеру их командира! После этого Менгеле собрал вокруг себя десятки озлобленных офицеров и пошел прямо в кабинет канцлера. Редко выдавалась возможность наорать на этих придурков и самого канцлера, но на этот раз Менгеле воспользовался ею на всю катушку! Требование было простым: уходит опозоренный генерал-полковник или уходит вся эта озлобленная ватага! Ушел Бломберг…       После такого «подарка судьбы» в виде работы усердных информаторов и штабистов СА, генерал ожидал, что именно его назначат командующим всеми вооруженными силами страны. В нынешних реалиях — приятный довесок ко всем начинаниям!       Генерал Менгеле вышел из кабинета. Он был одет в коричневое пальто, подбитое мехом, с аккуратно заправленным шарфом. Черные штаны и зимние туфли. Солдаты вытянулись по стойке смирно. Менгеле не обратил на них внимания, но поднял руку, приветствуя Гитлера.       — Пойдемте, мой друг!       Когда мужчины вышли на улицу, то декабрьский снежок уже успел застелить тротуар. Гитлер застегнул на все пуговицы свое осеннее пальто, поднял воротник и поправил шарф. Дорога была серой: изредка проезжавший транспорт портил белый покров, а снег падал в недостаточном количестве, чтобы устранить этот дефект. В общем — типичное начало зимы!       Они шли по улице, вдоль канала. То тут, то там мелькали люди. Уже успели появиться елки на улицах. Витрины заставлены всякой новогодней мишурой! Зазывные вывески манили к себе. В первую очередь — детвору. Различные лакомства, побрякушки, елочные игрушки, венки и гирлянды — все, чтобы родители раскошеливались! Даже в такие сложные времена.       Они шли, разговаривая о всякой второстепенной ерунде. О погоде, о Рождестве, о снеге, о торговле в праздники. Они стали подходить к базару: месту скопления торговцев из ближайших деревень. Люди торговали выращенным на своем поле или огороде, тут же можно было увидеть поделки или домашнюю выпечку со сладостями. Все здесь для покупателя, который хочет сэкономить лишний грошик. Менгеле остановился в стороне, чтобы никто им не мешал.       — Видите рынок! Толкучка, кажется так его в народе называют?       — Да, мой генерал! Здесь дешевле, хотя можно нарваться и на некачественный товар. Гнилая картошка, например!       Гитлер увидел, как одна женщина с детьми, которые стояли рядом, выбирала картошку. Мальчик, который был постарше, следил за матерью и девчушка, ей было годика четыре, видимо, его сестренка, которая рассматривала выпечку на соседней стойке, встав на цыпочки. Женщина выбирала тщательно, рассматривая каждую картофелину с придирчивостью ювелира.       Генерал продолжил:       — Рано или поздно экономика стабилизируется! После спада всегда следует подъем! Но мы не будем просто так ждать!       Гитлер внимательно посмотрел на генерала. Тот продолжил.       — Рейхстаг распускается с завидной частотой. Это из-за того, что народ пока не видит конца трудностям. Но рано или поздно он настанет! И этими рыцарями в сияющих доспехах, кто выдернет народ из бездны нищеты, должны стать мы! Мы должны поймать момент: ворваться в политическую жизнь Германии, сразу дать людям работу и достойный заработок. Вся сложность состоит в том, что открой мы сейчас завод или дай работу тысячам молодых людей по стране, так консерваторы начнут драть глотку, как хорошо жить при нынешней власти. Вы понимаете?       — Да, мой генерал! — коротко ответил Гитлер, не отводя внимательного взгляда от Менгеле.       — Следовательно, мы должны все продумать! Нужные люди займутся организацией экономического толчка вперед. Деньги для этого есть! Сразу после того, как мы получим власть. Для начала — подавляющее большинство в парламенте. А Ваша задача… — Менгеле внимательно вгляделся в глаза Гитлера.       Тот смотрел на него с уважением и вниманием. Быть частью этого великого замысла было огромной честью! Менгеле продолжал:       — Вы должны подготовить почву! Раскрыть глаза народу на то, кто его истинный благодетель. И кто повинен в нынешних бедах!       — Да! — коротко ответил Адольф.       Их внимание привлекла сцена. Выбрав картошку и заплатив, женщина собиралась уходить. Мальчик, который помогал, стоял с авоськой и смотрел, как его мать, держа в одной руке сумку с картошкой, свободной рукой тянула его сестру за собой, приговаривая:       — Пойдем, Эльза! Пойдем!       Девочка не топотала ногами, не устраивала истерику! Просто по розовым от холода щекам, вниз медленно катились слезы. Изредка она хлюпала носом, оборачиваясь на шоколадные фигурки. Сладость так близко: протяни руку и она твоя, но нельзя! Все, что остается: только смотреть на забавных человечков из теста в шоколаде. Видимо, девочка уже поняла и свыклась с мыслью, что ей и ее брату приходится жить в нищете. Ей не надо повторять, что на излишества нет денег! Как и тысячам других детей по всей стране. Да, нужда в стране заставляет взрослеть рано! Порой даже возникает вопрос, а есть ли детство у нынешнего поколения? Стоит ли им дорожить отчизной, которая предлагает перебиваться картошкой и кашами? Да, шоколад давали в школах, со странной оберткой, правда, на которой можно было разглядеть череп с костями, если постараться. Да и шоколад уже не дают! С декабря, так как теперь Менгеле усмотрел в этом проблему. Мало ли, глупые родители посчитают, что государство заботится о детях? Решение простое: перебьются! Перестали делать и бесплатные прививки. И ампулы с черепами пылятся на складах СА с хорошей охраной, а дети подождут! Родители должны понять, за кого стоит голосовать! Не только через послевоенные трудности, но и трудности искусственные. Прав тот, кто считает политику самым грязным делом на свете!       Женщина тоже не кричала на ребенка, словно понимая свое бессилие. Да и какая нормальная мать будет орать на своего ребенка, прекрасно зная, что тот не виноват!       Менгеле сделал жест Адольфу оставаться на месте. Сам же пошел к матери с детьми, на ходу извлекая мелочь из кошелька. Тут лучше не показывать, что у тебя полно денег.       — Простите великодушно! — окликнул женщину генерал, а потом обратился к девочке. — Какого человечка ты хочешь?       — Нет! Не стоит… — попыталась протестовать смущенная женщина, но девочка, вытерев варежкой нос, показала на фигурку наездника — уж очень большой она была. Хватит надолго! Нужда учит прагматизму!       Менгеле взял ее и фигурку солдатика для мальца. А матери сказал:       — Что ж, из-за бездарного правительства теперь дети должны рыдать?       Правильная фраза, сказанная в правильном месте в нужное время. Эффект домино возымел действие. Хмурый мужчина с круглым лицом за прилавком кивнул:       — Довели народ!       Тут же послышались отклики:       — Люди забыли вкус мяса!       — А те с жиру бесятся, небось!       — Тот малый в пивной все правильно говорит!       Народ, который до этого состоял из разных составных частей, будто бы преобразился, стал единой массой! Каждый стал для другого сестрой или братом. Все едины! К сожалению, в беде, но мы все вместе! Мясник дал старушке в довесок к купленным костям на суп небольшую филейную вырезку. Булочник не взял даже гроша со старичка, который близоруко уставился в пропасть своего кошелька, тщетно пытаясь отыскать там деньги. А сладости с лотка и вовсе уходили в детские руки за «Спасибо!» Менгеле поправил воротник, с простецким видом огляделся и вернулся к Адольфу.       — Вот так это выглядит в миниатюре! Так и мы должны поступить! Наглядный пример, не правда ли?       Адольф восхищенно покачал головой. Генерал знал, что нужно делать. Только они, национал-социалисты, не будут играть в добродетель! Они дадут народу то, чего тот хочет! Работу, нормальную зарплату и достойную жизнь! И тогда эта сила, которая будет опираться на народ, сомнет любого, кто встанет на пути!       Пройдя дальше, потеряв из вида внезапно ожившую толкучку, Менгеле и Гитлер перешли к самой сути разговора.       — Ваше выступление в пятницу произвело впечатление на меня! Вы прирожденный оратор! У Вас есть все: сильный голос, вы чувствуете зрителя и знаете, что нужно сказать.       Адольф тряхнул челкой и улыбнулся.       — Я просто верю в Германию! Когда-нибудь мы воспрянем духом вновь! Избавимся от коммунистов! Заткнем демократов! Также надо разобраться с консерваторами… раздавить евреев! Спросить с богачей…       Генерал сделал жест рукой, призывая ко вниманию.       — Видите ли, мой друг, не все богатые люди одинаковы! Например, Крупп. Разве он плох?       — Конечно, нет!       Генерал продолжил с улыбкой:       — Не секрет, что наша политическая система прогнила насквозь и нуждается в переменах. Новой крови. Не скажу, что СССР является хорошим примером. Скорее — единственным! Но там стряхнули царя и пытаются методом проб и ошибок сделать жизнь лучше. А вот у нас, в Германии, все по-старому. Как Вы знаете, парламент и президента выбирает народ. Но они мало что решают! Нет единства! Любое решение оспаривается миллионом партий в рейхстаге. Частично депутатский корпус состоит из богачей, а место там наследуется по принципу родства или покупается — чего уж греха таить? А потом эта разношерстная куча выбирает министров и канцлера, который протирает штаны в главном кабинете. Делает важный вид, словно решает судьбы страны. Но и среди нынешних бизнесменов есть люди, которые любят свою страну, как Вы или я!       Гитлер кивнул.       — И эти люди готовы пожертвовать солидные суммы, если увидят смысл. Перспективу!       Гитлер усмехнулся. Еще бы! Денежные мешки никогда ничего не делают просто так. Любят страну? Если цена подойдет, они и родную мать продадут! Менгеле продолжил, видя сомнения в своем слушателе.       — Эти люди хотят перемен! Если они увидят возможность создания новой политической силы, то поддержка будет оказана! А она нам нужна!       Адольф вопросительно посмотрел на Менгеле. Тот молчал и просто шел вперед, словно выжидая. Когда они дошли до магазинов слева от себя, генерал продолжил:       — Вы говорите правильные вещи, мой друг! Но Ваши слушатели — посетители пивных. И Вы не можете быть во всех пивных сразу! Пока у Вас нет даже своей символики, флага или плакатов по всей столице. Вам нужна в этом деле профессиональная помощь! Видите радиовышку? Представьте, что с ее помощью Вас смогут услышать во всех уголках города! Страны? Континента? Но для этого нужны финансы. И друзья! Среди толковых финансистов я уже успел сойтись с некоторыми. Не будет даже десятка, но это лучше, чем ничего.       Генерал выждал паузу, будто задумывая какую-то хитрость.       — А хотите, чтобы их стало больше? Хотите помочь стране по-настоящему?       — Само собой! — ответил Адольф, словно возмутившись вопросу.       — Перед Рождеством я устраиваю прием. Там будут люди, которые могут нам помочь и которые готовы оказать помощь. Вы бы хотели перетянуть таких людей на нашу сторону? Тогда подготовьте выступление! На сей раз Вас будут слушать сильные мира сего, богатые люди, промышленники и бизнесмены. Такая публика не пойдет в пивную.       Менгеле вытащил из кармана конверт и отдал его Гитлеру.       — Что это?       — Приглашение на торжественный прием! Пройдет за пару дней до Рождества. Там будут Ваши новые слушатели. Вы согласны?       Адольф даже не нашелся, что ответить. Замотав головой, ефрейтор выдавил:       — Это… это будет честью… герр генерал!       — Прекрасно! Мы с Вами еще увидимся! — генерал натянул перчатки, посмотрел в сторону и добавил. — Теперь давайте возвращаться в штаб! У каждого из нас теперь своя задача, но общая конечная цель. Я подготовлю прием, а Вы займитесь подготовкой к выступлению. Если потребуется помощь, не стесняйтесь обращаться! Вас должны запомнить! Ваше выступление должно заставить людей говорить о Вас, о партии и о новой идее!

***

      Генерал хотел поговорить с Гитлером — он это сделал! Теперь была очередь полковника попробовать уговорить Вайолет. Сам Любке иллюзий не строил — вряд ли удастся уговорить ее сотрудничать. Девушка шарахалась от политики, как черт от ладана! История, философия или этика — это ее темы! Вайолет всегда писала с позиции следователя, погружаясь вглубь вопроса. Анализируя и беспристрастно делая выводы! Да и не партийное задание волновало самого полковника. Ему самому было интересно опять поговорить с Вайолет.       Когда история самой Вайолет только-только началась, в самом начале войны, к ее существованию все относились скептически. Думали, она потенциальный труп. Сначала ей давали не больше недели. Затем думали, что ее максимум — две недели! Такой слабой и хилой им всем она показалась. Потом сделали прогноз на месяц. Далее решили испытать ее в бою: если не эта зараза, то вражеский штык или пуля должны были оборвать ее жизнь. Но враги не смогли убить ее на войне, ее первое задание было выполнено. А зараза странным образом прижилась.       Любке сам окрестил это, как симбиоз. Другие подопытные умирали, корчась в муках и захлебываясь густой кровью. Толку от силы и выносливости на короткий срок, когда варишься заживо? Или лучше сказать: сгораешь! Но девочка была, словно орхидея. Не из-за красоты этого цветка, но из-за одной особенности. Некоторые виды орхидей могут опыляться лишь одним видом насекомых. Так и со штаммом вируса — миллион может сгинуть, но один, а вернее — одна, сможет нормально сосуществовать с этой заразой. Любке предположил, что это из-за какой-то аномалии. Скорее всего девочка чем-то болела. Чем-то серьезным, вероятно, даже неизлечимым, что по иронии, и спасло ей жизнь. Как вариант — рак крови.       Штамм вируса влиял на метаболизм, раскрывал потенциал человека и давал доступ к скрытым резервам. Вирус буквально варил обычного человека заживо. Улучшались рефлексы, выносливость и сила, но, как правило, это иссушало подопытного и длилось недолго. В истории были известны случаи, когда люди вспыхивали, словно спички. Самовозгорание было известно людям с давних времен. Кто-то считал это вмешательством дьявола. Считалось, что такие люди продавали сатане душу, но отклонившись от договора, сгорали заживо. Позже считалось, что вспыхнуть, как спичка, могли алкоголики из-за большого содержания алкоголя в крови. Гипотез была тьма! Но объяснить это с научной точки зрения никак не могли. Полковник проводил параллель с этим феноменом: дело тут не в дьяволе, но в аномалии конкретного человека. Огромная энергия высвобождалась и уничтожала несчастного.       В особенности, вирус проявлял себя в ситуациях опасности для носителя. В принципе, этот процесс наблюдался у всех простых людей в обычной жизни. Кто-то при опасности или экстремальной ситуации потел, адреналин выбрасывался в кровь и заставлял сердце бешено колотиться. У кого-то обострялась внимательность, а кто-то наоборот — терял осторожность и ломился напролом! С Вайолет все было иначе.       Например, если на несчастного падает валун с большой высоты, то высока вероятность, что тот будет смотреть на него, стоя неподвижно. Даже понимая, что если не сдвинется с места, то погибнет. Оцепенение! Вайолет же успеет десять раз отпрыгнуть в сторону. Без нервов, спешки и девичьих воплей. Или, например, если обычного солдата застанут врасплох, скажем, в засаде. Неожиданно, взвод солдат высунется из укрытия и возьмет на прицел служивого. Тот, если успеет сообразить, выстрелит на удачу в сторону врага. Ну, вероятно, крикнет какое-нибудь ругательство или проклятье в адрес нападавших. И падет смертью героя. И все! Но Вайолет оценит за долю секунды ситуацию, побежит за ближайшее укрытие, попутно отстреливаясь от врагов и, если повезет, за шкирку сгребет за собой кого-то из зазевавшихся сослуживцев.       По сути, она и вирус стали единым организмом. Хотя, сама носительница об этом и не догадывалась. Из-за болезни или другой аномалии в своем организме ей улыбнулась удача. Она могла использовать данные заразой преимущества. Единственный побочный эффект — жажда. Девчушке всегда хотелось пить! Небольшая плата за возможность быть идеальным солдатом. И это бесило Менгеле! Тот мечтал об армии профессиональных солдат, которые бы за месяц покорили всю Европу. Непобедимые убийцы, машины, сеющие смерть вокруг себя. А на деле генерал получил маленькую девочку, которая доказала, что задумка осуществима, но в то же время девочка являлась исключением. Единственным исключением!       Вопреки ожиданиям командования Мертвой головы, Вайолет так и не сгорела и не захлебнулась собственной кровью. Девчонка до сих пор жива! И живет нормальной жизнью! И это вызывало профессионально-научный интерес господина полковника. Также Любке интересовало, как обстоят дела с последствиями гипноза, который применили на малявке, чтобы сделать ее послушным оружием.       Из-за этого у нее было заторможенное мышление. После истории с гипнотизером она стала послушной куклой! Метаморфозы нервной системы — это вам не лягушек резать! Это еще надо уметь! После этого она почти потеряла собственную волю.       Зайдя в почтовую компанию, полковник без труда нашел Вайолет. Девушка была одета в белую блузку и старенькую зеленую юбку. Несмотря на отопление, Вайолет носила черные колготки. В легких черных туфельках было комфортно ходить в помещении. Девушка хлопотала по поводу новой работы с коллегами. Держа листы с печатным текстом и от руки написанными дополнениями, она хотела уже подниматься к себе, чтобы напечатать финальную версию статьи. Печатать финальный вариант доверяли лишь опытным работницам. Техника квартета работала безотказно. Подойдя к лестнице, она услышала, как ее позвали. Поздоровавшись, полковник пояснил цель своего визита — важное дело… еще одно!       — Что ж, так и быть! Пойдемте ко мне!       Вайолет не показала, что была раздосадована, но никаких «важных дел» ей сейчас не хотелось! Через пару недель у нее будет отпуск. Она договорилась с госпожой Эвергарден, что поживет у них. Как раз и у Тани будут каникулы. В мыслях, она уже с багажом ехала в гости к своей опекунше.       Когда они поднялись на нужный этаж, Вайолет пропустила гостя вперед. Любке осмотрел ее комнатку с брезгливым видом. Это здесь живет знаменитая с недавнего времени писательница Эвергарден? В коробке на чердаке? Тут было мило и чисто. Мебели было немного: аккуратно заправленная кровать, рабочий столик у окна, несколько стульев, шкаф для одежды и полки на стенках — вот и все убранство. Аскетизм девушки было видно невооруженным взглядом. Венок и крупповская елочка на столе напоминали о приближающихся праздниках. В помещении пахло краской.       Девушка заметила сморщенное лицо Любке, которое сквозило непониманием.       — Да, крышу починили, а потолки покрасили, — Вайолет также оплатила ремонт помещений. — Простите за запах! Тем не менее, я здесь живу. Так что у Вас за дело?       Полковник наигранно улыбнулся. Поблагодарил девушку за предложенный стул. Они сели друг напротив друга у окна. За окном шел снег.       — Прошу тебя принять это приглашение! — полковник протянул ей конверт, сразу начав в лоб с главного козыря.       Вайолет с любопытством разглядывала пригласительный билет на двух человек. Любке пояснил:       — Перед Рождеством в городском зале Берлина пройдет прием. Тебя приглашает союз писателей! Будут сливки общества, люди первого сорта.       — А что, есть люди второго или третьего сорта? — неожиданным вопросом Эвергарден застала мужчину врасплох, все еще разглядывая билет.       Видя, что полковник не нашелся, что ответить, она решила не мучить его, и добавила:       — Да мне и пойти не с кем!       — Не руби с плеча! Можешь пойти с другом или подругой! — предложил полковник.       «На счет друга — это вряд ли! А вот подруга… подруг у меня хватает! Ладно, посмотрим!» — Вайолет аккуратно положила конверт на стол и поблагодарила полковника.       Любке одобрительно кивнул и продолжил.       — Вайолет, ты отлично справилась с листовками. Я бы хотел попросить тебя присоединиться к нам.       — Не с «листовками», а с листовкой! Из всех вариантов, вы взяли только один. И вы их столько напечатали и сбросили во время авиационного представления, что две из них приклеились к моему окну — пришлось отдирать! — Вайолет кивком указала на окно, которое теперь украшали вырезанные из салфеток снежинки.       — Пусть так! Послушай! Национал-социалистическая рабочая партия только-только начала работу. Мы набираем одаренных людей, таких как…       Вайолет прервала его, сделав знак ладонью.       — Простите! Но это не для меня. Я вам только все испорчу. Попробуйте поговорить с кем-нибудь еще!       — Тебе просто придется писать в интересах партии, — пытаясь изобразить простецкое лицо, сказал Губерт.       — Пропаганду? — твердо спросила девушка.       — А что в этом такого? Немного приукрасишь, где-то прибавишь. Ведь ты умеешь придумывать! Ты же на этом собаку съела! — при этом человек глянул на игрушку на столе, которая словно солдат из окопа, выглядывала из-за пирамидки конфет.       — Литературный вымысел — это одно, но политика…       Девушка вздохнула, отвела взор в сторону и начала издалека.       — Когда я еще только-только начала стучать по клавишам печатной машинки, приключились со мной интересные вещи! Я всегда говорила людям то, что думала. Могла дерзко сказать, что опытная машинистка ошибается, при этом не написав даже одного письма. Могла сказать человеку в лицо, что он ведет себя глупо, строит нереальные планы или вообще хам! — Вайолет пожала плечами и улыбнулась. — Но апогей моей простоты пришелся на визит одной дамы, которая хотела, чтобы за нее написали письмо любовнику. Как по мне — она предлагала выполнить грязную работу. Говоря простым языком, она хотела подарков и денег от владельца одного автомобильного концерна… Фо…       — ФольксВаген. Автомобиль для народа, — Любке не упустил возможность вставить фразу.       — Да! Спасибо! Так вот! — Вайолет с азартом продолжала, а полковник внимательно слушал. — Она просила завуалированно выбить из него разные полезные для себя вещи. А потом она бы согласилась, словно проявляя жалость, с ним встречаться, — Вайолет опустила лицо в руки, будто плача.       Плечи ее задергались. Любке казалось, что она сейчас рыдает — другого от нее ожидать нельзя, но когда она выпрямилась, полковник был сильно удивлен! Эта скупая на эмоции девушка искренне смеялась! Спустя пару мгновений веселья, она продолжила, подняв глаза и глядя на озадаченное лицо полковника:       — А я возьми да и начни спорить с нею! Даже хамить! Она потом вернулась в контору, такой скандал устроила! Все выскочили, лица у всех испуганные! Она на меня набросилась! А я безучастным голосом заметила, что, видимо, ничего у нее не получилось и поэтому она так переживает! — тут и сама Вайолет смахнула слезинку, прилагая огромные усилия, чтобы не расхохотаться.       Любке смотрел на нее с ошарашенным видом. Сколько эмоций, сколько жизни! Она стала настоящей болтушкой! Вайолет поправила брошь и покашляла в кулачок, продолжая с серьезным видом:       — Так вот это я к чему? Я до сих пор считаю, что правильно сделала. Ничего не изменилось! Если любишь, то не из-за подарков. А если ищешь выгоды, то грош цена такой любви. Если вы хотите блага народу, то помогите стране встать с колен. Люди увидят, кто действительно желает им добра! Листовки, флаги, статьи и прочее, это как обертка для ваших добрых дел! — затем Эвергарден глянула на полковника исподлобья.        — Вы в порядке?       Полковник Любке не был в порядке! И Вайолет скромничала — перемены были шокирующими! Вид у него был, словно его током ударило. Слишком много мыслей и эмоций от той, которую привыкли считать безмозглым орудием в чужих руках. В узком кругу Мертвой головы, разумеется. Любке догадывался, что очеловечивание в ее случае возможно, но чтобы так стремительно?! Даже в последнюю их встречу она была просто открытой книгой. Такой простой и добродушной. Теперь в ее глазах, жестах и манере речи читалось нечто новое, но такое естественное для любого человека желание: настаивать на своем, доказывать свою точку зрения.       — Э-э… да… спасибо! — мужчина провел ладонью по лбу и продолжил, уже собравшись. — Понимаешь, в политике не все так просто! При нынешней расстановке сил, наше любое благое начинание будет зачтено нынешнему правительству…       — Так вы хотите народу помочь или правительству сделать хуже? — как-то совсем по-коммунистически спросила девушка, перебивая собеседника.       Ему не показалось, в ее голосе звучали нотки недовольства. Любке было нелегко говорить с Вайолет. Слишком она эмоциональна, слишком независима. И тут ему в голову пришла одна мысль, от которой стало холодно и жарко одновременно: «А что, если проверить…»       — Народу. Конечно, многострадальный народ Германии прежде всего! — спокойно, подбирая слова, начал полковник. — Вообще-то, эту фразу обронил наш генерал. У нас в этом плане с ним разногласия. Недавно у нас состоялся разговор! — Любке потер лоб, обдумывая свои будущие слова.       Молоденькая фройляйн Эвергарден закинула ногу на ногу и сложила ладони на коленке, демонстрируя внимание. Полковник воспринял это, как тревожный знак — он допускал, что ее можно видеть стоящей по стойке смирно. Совсем недавно ее считали забитой, нерешительной и скупой на эмоции, не имеющей понятия, как себя вести и что делать. Вайолет сделала разрез длиннее на юбке, чтобы в ней было удобнее ходить, так как она подросла. Да и одежда была домашней, так как компания «С.Н.» была ее домом. Девушка не носила одежду до дыр, просто была очень аккуратной в этом отношении. Сидя в таком виде, она была очень привлекательна для мужского глаза. Любке отметил, что недавняя овечка обернулась хищницей. Да она настоящий оборотень! Ведь она была такой смирненькой!       Он и сам был свидетелем этого недавно. А теперь от нее прямо веяло непробиваемой уверенностью. Но отступать нельзя! Уж очень хотелось проверить один тезис!       — Эм… — неуверенно начал офицер, бегая глазами по Вайолет с гримасой непонимания и приоткрытым ртом.       — Ну? Продолжайте-продолжайте! Я Вас внимательно слушаю!       «Чего еще от нее ожидать? Такими темпами она скоро начнет краситься и брови выщипывать! А она хороша собой! Проклятье! Не о том я думаю! Это всего лишь девчонка! Надо успокоиться!» — подумал про себя помощник Менгеле.       — Конечно! Интересный разговор! Встретились мы, значит, в штабе армии с генералом. Он мне: «Здравствуй, дружище!» А я ему: «И тебе не хворать, друг!» Он мне: «Я тебя просил подготовить отчет!» А я ему: «Так просьба на то и просьба, что можно не выполнять сразу!» А он мне: «Так вот я тебе приказываю, сделай это немедленно!» И вот я себя все спрашиваю! Разве нормально так с другом разговаривать? Как ты считаешь?       Вайолет сделала движение плечами:       — Не знаю! Вы же в армии. Там приказы не обсуждаются! — это вселило надежду в полковника.       — А вот если я тебе скажу… — Любке обвел взглядом комнатку и остановил взгляд на столе.       Словно преобразившись, он сказал сухим голосом командира:       — Вайолет! Я приказываю тебе! Быстро передай мне собачку со стола!       Что-то эхом отдалось в сознании Вайолет. Но настолько слабым и приглушенным, что было незначительным призывом к действию. Девушка медленно взяла игрушку со стола. Уголки губ офицера потянулись вверх. Она все еще нуждается в командах и выполняет их! Она послушна! Он уже приготовил руки, чтобы принять игрушку из рук Вайолет. Но в тот же момент оторопел: писательница поставила собачку у себя на коленке и впилась глазами в полковника, выражая непонимание.       — Я что-то не уловила, в чем интерес беседы? — равнодушно заметила девушка и подалась вперед, вглядываясь в глаза полковника.       Ученый даже приоткрыл рот от удивления. Глаза его были широко распахнуты, а руки так и застыли в воздухе, не получив запрашиваемой игрушки. Дыхание участилось. Мужчина пребывал в шоковом состоянии.       — С Вами точно все в порядке? — засомневалась Вайолет.       Человек закашлялся и махнул рукой.       — Да… в порядке…       Девушка молча поставила собачку на стол, встала со своего места и направилась к полочке на стене, где были разные коробочки и шкатулка. Любке посмотрел на игрушку. Ему показалось, что псина оскалилась, словно злорадно улыбаясь, демонстрируя треугольные острые зубы. Мужчина помотал головой и посмотрел на собачку вновь. Наваждение прошло. Обычная игрушка молча смотрела на офицера. Открыв шкатулку, Вайолет достала оттуда таблетки в баночке. Вытряхнув парочку, она вернулась к полковнику.       — Вот! Примите!       — Что это?       — Валерьянка в таблетках! У Вас стресс!       Губерт кивнул в знак благодарности, а потом опрокинул в рот таблетки. После Вайолет передала ему стакан с водой, сказав:       — Запейте! Пейте-пейте! Я Вам приказываю… как друг! — с улыбкой сказала девушка, а Любке закашлялся.       «Дожили! Теперь она нам приказывать будет!» — подумал полковник, вставая с места, а вслух сказал:       — Спасибо, дорогая Вайолет! Все нормально! Мне, к сожалению, надо бежать! Не забудь про пригласительные! До свидания!       — Вас проводить? — вежливо осведомилась девушка.       — Не стоит! Меня ждет шофер на улице. До встречи!       — Обязательно отдохните! Вид у Вас нездоровый! До свидания! — сказала Вайолет в привычной для себя манере, с доброжелательной улыбкой.       Полковника словно ветром сдуло! Посмотрев на собачку, Вайолет сказала, пожав плечами и многозначительно подняв указательный палец вверх:       — Вот что политика с людьми делает!       Сам же полковник не соврал. Хоть этого и не было в планах, но он со всех ног побежал к генералу, чтобы рассказать про то, что их давнишний эксперимент окончательно вышел из-под контроля.

***

      Приехав в столичный штаб, Любке с завидной быстротой, перескакивая через две ступеньки, стал подниматься на нужный этаж, к генерал-полковнику Менгеле. Солдаты на этаже и у дверей не стали спрашивать цели визита. Офицер поднялся из-за стола, чтобы доложить генералу о госте, но полковник махнул на него рукой и вошел без доклада. Дело было срочным, а недавний стресс все еще не давал думать четко. К слову, Губерт Любке был одним из немногих, кто мог заходить к Менгеле без доклада и обращаться к нему на «ты».       Генерал сидел за своим дубовым столом, подписывая пригласительные на торжество. Он поднял глаза на внезапного гостя, не отрываясь от своего занятия, мягко спросил:       — В чем дело, друг мой?       Любке, не дожидаясь приглашения, сел на стул, снял фуражку и вытер платком пот со лба. Посидев так немного, пришедший встрепенулся, словно слова только-только дошли до него.       — А? Что?       — Я спросил, в чем дело? Вид у тебя… встревоженный.       Мысли путались в голове. Любке тяжело дышал — быстрый подъем наверх давал о себе знать 50-летнему мужчине. Все-таки уже не мальчик. Полковник озадаченно посмотрел на генерала, на конверты и пригласительные на столе. Из-за волнения голова отказывалась работать нормально, и ученый сказал первое, что пришло в голову:       — Йозеф, тебе секретарша нужна, — полковник кивнул на конверты.       Генерал поднял глаза и усмехнулся. После недавних событий с Бломбергом, это была остроумная шутка. Менгеле был самостоятельным и не нуждался в помощи, чтобы справиться с канцелярской работой или сделать кофе.       — Так ты сюда так влетел, чтобы это мне сказать? — все таким же невозмутимым тоном спросил генерал.       Теперь мысли полковника прояснились. Он потер ладонями лицо, словно умываясь и мыча, как от боли.       — Она… она… вышла из-под контроля! — сбивчиво начал Губерт Любке.       — Кто? — безучастно спросил генерал, ставя свою подпись на новом пригласительном билете.       — Машинистка… в смысле… писательница Эвергарден… — полковник выжидательно уставился на генерала.       — Что ты забыл у нее? Десятилетней пацанкой она вызывала у тебя научный интерес, а 20-летней кобылкой — уже другой? — скривив губы в усмешке, спросил седой военный.       — Она писала для нас! Листовки и статьи! Поэтому я был у нее. Между прочим, по твоей просьбе! Я думал, что ты заметил. Но плевать на это! Она не слушается приказов!!! — Любке перешел на крик.       — Ну и что? Мы не вправе контролировать писательский талант девушки. К сожалению… — сохраняя олимпийское спокойствие, промолвил генерал.       Полковник вытаращил глаза, встал со своего места, и указывая пальцем на улицу, прокричал:       — Ты издеваешься?! Да там… там… эта убийца! Совсем не слушается приказов! Я сам проверил! Никакой реакции! Ты что? Не понимаешь, чем это всем нам грозит?! — лицо полковника выражало жалкое зрелище: губы дрожали, а глаза слезились.       Генерал поднял глаза на своего подчиненного. Отложив очередной пригласительный в сторону, он встал со своего места и подошел к полковнику. Положив, словно, по-дружески, руку ему на плечо, он заставил того сесть на стул. Налив из графина воды, хмуро глядя на трясущегося от страха офицера, Менгеле сухо проговорил:       — Пей! Пей! Это приказ! Давай! Залпом!       — Да вы… с нею… сговорились… — пролепетал Любке, выпивая за день второй стакан по приказу.       Проливая воду, стуча зубами, словно от холода, он с горем пополам, справился со стаканом. Генерал же подошел к окну, всматриваясь в панораму Берлина. За окном шел редкий снежок.       — Я уже тогда знал, что толку от нее не будет! Только проблемы! Но ты, мой друг, настоял на своем эксперименте. Даже придумал всю эту историю с гипнозом! Я так понимаю, эксперимент закончился провалом? — язвительно спросил генерал. — Будет забавно, если спасенная тобою дурочка тебя же и придушит! — лицо Менгеле озарила зловещая улыбка.       А вот его друг не знал, как успокоиться. Менгеле сменил тон. Издевательства тут не помогут.       — Значит, теперь она полноценный человек? — Менгеле сам же ответил на свой вопрос, скорчив гримасу. — Ну и пусть! Рад за нее! Она нам не мешает!       — А если она все вспомнит? Это же военные преступления, нарушения всех договоренностей. Месть, в конце концов! — не унимался Любке.       — Не паникуй! Вероятно, с потерей потребности в приказах, она сама стала слабой, как куропатка!       — Исключено! Вирус слился с нею. Я же объяснял! Помнишь, что она творила на том приеме пару лет назад? Она стала слабее без тренировок и добавок, но кардинально это сути не меняет. Не знаю, чем там она болела, но из-за этого зараза стала частью ее самой. А вот сделать ее безмозглым и бесчувственным орудием было моей идеей! Я сделал все правильно… я спас ей жизнь… — Любке отрицательно покачал головой.       — Я уже тогда, десять лет назад сказал, что она не будет беспрекословно подчиняться приказам. Без всяких ваших опытов и тестов.

***

      Это случилось много лет назад во время войны. Менгеле стоял на плацу в составе странной компании: три солдата, старший лейтенант Мюллер, полковник Любке и белобрысая девчонка, которая своими большими голубыми глазами пожирала то одно участника группы, то другого. То была демонстрация великого достижения, как сказал полковник Любке. Несмотря на войну, Менгеле бросил все дела и примчался по зову профессора.       Каково же было его разочарование, когда ему показали совсем маленькую девочку. Сказали, что у нее проблемы с речевым аппаратом: та не могла говорить, но обладала феноменальной памятью. Чтобы девочка подчинялась, был проведен сеанс гипноза. Такой же штамм вируса был введен некоторым пленным — те умерли. Любке выдвинул гипотезу, что из-за ее вероятной болезни вирус прижился, но вот чем девочка болела — установить не удалось. Солдаты корпуса спалили все в той сельской местности, а про такую вещь, как больница, хуторяне могли и вовсе не знать. Да и не факт, что родители знали, что их дочурка больна. Ее кровь брали на анализ, изучали, но безрезультатно! Полный симбиоз и никаких следов былой хвори.        Любке, немного поворчав, так как не хотел ставить опыты на людях, завидев своими глазами положительный результат, забыл про все принципы, нормы и морали. Плевать! Ученый подобен азартному игроку в карты, когда великое свершение замаячило на горизонте!       Менгеле раздраженно разглядывал девчонку в специально сшитой форме, а та с любопытством смотрела прямо ему в глаза. Мюллер был ее ментором — отдавал приказы и отвечал за состояние девочки. Демонстрируя ее повиновение, он отдавал различные команды девчонке: поднять руку, постоять на одной ноге или прыгнуть. Девчушка выполняла все молниеносно, при этом просто пожирая любознательными глазами своего номинального хозяина. Видимо, на тот момент он казался ей самым близким человеком. К тому же, если все выполнить правильно, можно получить конфету — такую практику тоже использовали. Любке пояснил, что девчонка выполнит любой приказ, на что Менгеле лишь ответил сумрачным взглядом. Мюллер перешел к физическим упражнениям.       Ребенок отжимался, быстро бегал, с легкостью проходил полосу препятствий. В конце концов, полковник кивнул, а Мюллер приказал трем солдатам атаковать девчонку. Генералу казалось, что после первого пинка все и закончится, но прогадал! Девочка уворачивалась, перекатывалась, запрыгивала солдатам на спины. Она была невероятно быстрой, реакция и выносливость были на высочайшем уровне! Девочка даже умудрялась наносить удары. Видя, что ее слабое тельце не нанесет серьезного урона обычными ударами, она стала бить по болевым точкам. Это не ускользнуло от внимательного Менгеле. Вскоре, запыхавшиеся солдаты держались за голени и колени, вывихнутые и сломанные пальцы. Одному из них она нанесла удар по самому болезненному для мужчины месту! Тот, со стонами, причитая и проклиная белокурую бестию, опустился на колени, держась за ушибленное место. Сама девчонка тоже пару раз получала удары. После каждого пропущенного удара она вскакивала с завидным упорством, будто занималась чем-то, что делало ее счастливой. Девчушка словно не чувствовала боли. Несмотря на синяки, вставала и продолжала бой. Менгеле махнул рукой:       — Все! Хватит!       Отойдя в сторону, Любке и Менгеле стали спорить по поводу дальнейшей судьбы подопытной.       — Я бросил все, приехал сюда, а вы мне показали, как три увальня не могут поймать одну девчушку лет десяти? Если не готовый результат в виде улучшенных солдат, то я ожидал хотя бы детального отчета. А что в итоге? Десятилетняя деревенская дурочка, которая стала сильнее, но при этом не может и пары слов связать? И вы, ученые, даже не знаете почему ей повезло, а десяткам пленных — нет? — сухо и с упреком произнес Менгеле.       — Я получил ее после того, как вирус ввели ей ваши люди, господин генерал, — нарочито официально сказал Любке. — Спалили все в той местности тоже ваши солдаты. Поэтому никакой информации о ней нет! За что я в ответе — так это за свою инициативу. По моему распоряжению ее загипнотизировали и сделали послушной…       — Поэтому она выглядит такой пристукнутой? Да что вы вообще можете? Собрал дармоедов, а вы не можете выяснить даже, чем она болела до инъекции! — негодовал Менгеле.       — Мы проверили ее кровь. Вирус изменил ее, последствия необратимы. Теперь остается только признать, что она использует ресурсы своего организма по максимуму. Как физические, так и умственные…       — Она же тупая, как полено! — вскричал Менгеле в приступе ярости, указывая на нее рукой.       — Память и логика работают отлично. Вы сами видели ее в бою! Я бы не говорил так. И так громко при ней!       — Может, она нам войну выиграет? Прикажешь ее отправить на передовую? А может, мне ее бояться? — язвительно спросил генерал.       Менгеле глянул на открытое лицо девчушки, которая без каких-либо эмоций смотрела на него. Был, разве что, интерес. Она словно изучала гостя, который выражал новую для нее эмоцию — недовольство. А ведь одно слово или движение этого человека, и ее не станет.       — Ее надо изучать! Изменения надо изучать! Мы мало о ней знаем! А Вы, мой генерал, и того меньше…       Менгеле перебил полковника, не желая слушать.       — Значит так! В детский дом ЭТО уже не отдашь. Но за собой прибирать надо! Остается только пустить пулю ей лоб.       И тут Менгеле пришла в голову по своей сути очень подлая и циничная идея.       — Вот ты говоришь, что она не безнадежна! Бездумно выполняет любые приказы, но при этом, не является глупой! Я утверждаю обратное! Есть у меня одна идея! Если она выполнит такое поручение, то вопрос о ее нормальности и умственных способностях отпадет сам собой! Эй, Мюллер, дай ей свой нож!       Все вокруг замерли. Растерянный Любке, бледный Мюллер, ухмыляющийся Менгеле.       — Давай! — повторил генерал, делая пару шагов к девочке.       Мюллер сглотнул и посмотрел на полковника. Тот, хоть и было видно, что подчиняется с неохотой, но кивнул. Все догадывались, что сейчас произойдет. Мюллер подошел к девочке. Такими ножами Менгеле награждал своих офицеров, когда те поступали к нему на службу. Что-то вроде варианта хозяйского клейма, чтобы обособить их в составе действующей армии.       Встав на одно колено, Мюллер достал холодное оружие. Никто не сомневался — это последние моменты ее жизни.       — Вот тебе нож! И… прости…       Генерал Менгеле встал напротив нее, широко расставив ноги. Он знал секретную фразу, которая активирует в девочке послушную куклу.       — Я приказываю тебе! А теперь вонзи этот нож себе в грудь. В самое сердце! В сердце!       Сказав это, Менгеле отошел в сторону. Еще не хватало, чтобы форму запачкало кровью этой дурочки. Девочка, даже не изменившись в лице, перехватила нож обеими руками, так, чтобы было удобнее. Острие направила себе в грудь. Вытянула руки, поднесла нож к груди, словно целясь и… застыла. Было видно, как ее брови стали хмуриться. В районе переносицы стали появляться морщины, будто она почуяла что-то ужасное. Она застыла. Так длилось минуту. Менгеле не выдержал и заорал на нее:       — ДАВАЙ! УБЕЙ СЕБЯ!!!       Девочка вскинула на кричащего полные ненависти глаза.       — Р-р-р! — только и прозвучало из ее уст.       Мгновенное движение руки. Правой руки. По правую руку от нее стоял генерал. Нож просвистел в воздухе. Только когда сбитая ножом фуражка упала на землю, все опомнились. Солдаты потянулись к кобурам, Мюллер сделал пару шагов назад. Любке смотрел на все округлившимися глазами. А Вайолет, на тот момент — безымянная девчонка из деревеньки, что находилась на границе Германии и современной Польши, ждала подлости от каждого. Горький ребенок без прошлого, будущего и даже надежды на нормальную судьбу, крутилась на месте, готовясь атаковать в случае опасности. Она ощетинилась, зарычала, готовая вцепиться в горло любому, кто попытается ей навредить. Ситуацию разрядил неожиданный голос генерала:       — Хо… хорошая девочка! — смеясь, сказал Менгеле, разглядывая фуражку и нож в своих руках. — Успокойте ее, старший лейтенант!       Мюллер твердым голосом сказал ей стоять неподвижно. Девочка на это отреагировала по-своему: что было сил пнула без каких-то там хитростей господина офицера в голень. Тот взвыл от боли и выругался. Ребенок больше ничего не делала, просто смотрела на старшего лейтенанта с недоверием и разочарованием. Она словно говорила: «Ты меня предал!»       Тогда с просьбой к ней обратился полковник:       — Я приказываю тебе! Вернись к себе и отдыхай!       Девчушка подчинилась на сей раз. Ее увели, а полковник и генерал остались, чтобы закончить свой разговор. Генерал проиграл пари, но умел держать слово.       — У нее есть инстинкт самосохранения!       — Значит, мы оставим ее в живых? Сможем изучать ее? — с надеждой спросил полковник.       — Это значит, что я за вас — ученых, должен делать вашу работу! Рискую своей фуражкой и тем, что под ней! Почему не выяснили, что она может думать и своей головой? Это твой просчет, герр полковник!       Любке замялся, а генерал стал подкидывать нож.       — Скажу честно, друг мой! Эта твоя затея с гипнозом — пустая трата времени! — полковник хотел было возразить, но Менгеле опередил его, и стал перечислять. — Безмозглые вояки мне не нужны! Пускай, не чувствуют боли, но мозги важнее оружия, ты должен это понимать! Так они на поле боя без «мудрого командования» еще стороны перепутают и в своих же стрелять начнут. Во-вторых, и я сам в этом убедился, работает задумка не на все сто! Девчонка имеет какую-то волю, что хорошо! Сама себя не заколет, по крайней мере! В-третьих, и я тоже видел это только что: ментор, офицер знакомый или человек со стороны — теоретически, она будет выполнять приказы любого! Даже царя России! Этого допустить нельзя! В-четвертых, этот гипноз наносит вред! Она хоть говорить сможет?       — Не знаю… — равнодушно ответил полковник. — Чтобы отдавать ей приказы, надо сказать ей ключевую фразу.       — Сколько длится эффект этого гипноза?       Любке мрачно глянул на генерала, а потом посмотрел в сторону:       — Не могу ответить! Она — первый подопытный! Может, уже завтра все рассосется. Может — последствия необратимы! За ней надо наблюдать!       — Хорошо, но я добавлю: она первый и последний подопытный. Слишком много побочных эффектов. Наблюдай, но не забывай о главном: необходимо найти оптимальный вариант штамма. Это твоя задача! Раз уж ты опять в деле, думаю, возражать ты не станешь? — с ободряющей улыбкой спросил генерал.       — Нет!       Менгеле покрутил нож в руках и сказал перед уходом:       — Что действительно хотелось бы знать: она метнула нож рукояткой вперед намеренно или мне просто повезло?

***

      — Я бы и сейчас хотел это знать, — задумчиво сказал генерал-полковник.       Уже тогда было ясно, что она не будет под чьим-то контролем вечно! Так и получилось!       Менгеле вернулся к Любке и похлопал того по плечу.       — Не переживай! В штабе постоянно полсотни кадровых офицеров и солдат. В крайнем случае позовем СА. Один звонок и десяток грузовиков со штурмовиками будет здесь. Да один Рем стоит десятка таких девчонок!       Капитан Эрнст Рем был героем войны и командиром СА. Высокого роста, крупного телосложения, он производил впечатление. Официально, Менгеле руководил гарнизоном Берлина. Неофициально — Добровольческим корпусом и СА. На бумаге и для широких масс, штурмовики СА подчинялись Рему. На первых порах СА состояли полностью из профессиональных головорезов Мертвой головы. После наплыва добровольцев численность СА значительно возросла. Но из-за договора о разоружении боевики Мертвой головы должны были маскировать свою деятельность и связь с Менгеле. Правда, дальше изменения названия, символики и формы, дело не пошло. По бумагам — это мирная и кроткая организация. Обертка поменялась, а конфета на вкус все та же!       Менгеле называли «Сфинксом с моноклем» за его безучастное выражение лица и хладнокровие. Рема же называли «Лицо со шрамом». Если другие офицеры носили с гордостью кресты и ордена, а в довесок к ним — свои шрамы и ранения, то Рем всегда говорил, что его награды: рассеченная губа, расплющенная переносица и борозды вдоль щек — это является его гордостью. А кресты и прочие награды — для свадебных генералов!       Во время войны он бросался в бой, больше напоминая средневекового воина, чем солдата современной Германии. Размахивая лопаткой или палицей, он внушал ужас во врагов. Самым трудным было, по словам Рема — добраться под шквальным огнем до вражеских окопов, а уже там он был в своей стихии: дробил черепа в ближнем бою, закалывал несчастных или просто сворачивал шеи солдатам, словно то были куры.       — Вот этот милый человек съест твою «убийцу». Кроме того, за последние годы она оружие в руки не брала. Хорошими солдатами становятся при постоянной муштре! А не от какого-то укола! В любом случае, я распоряжусь, чтобы охрану твоей лаборатории усилили. Твоя задача — усиление будущей армии Германии. Мы должны выиграть войну до ее начала! Наша молодежь еще пойдет на восток!       Генерал поднял книжку Вайолет и кинул ее обратно на стол.       — А пока она нас бьет! Вот этим! Это является для нас проблемой, что создает Эвергарден, но с этим я разберусь!       Генерал держал у себя на столе книгу Вайолет Эвергарден, не скрывая этого от подчиненных. Книга называлась «Кайзер». Выдавалась свободная минутка — читал. Как простому читателю, книжка ему даже нравилась! Написана хорошо, доступным языком. Она не врала, что вообще было редкостью в наше время. Не занималась обелением одной стороны и созданием образов демонов из врагов, которые по утрам сжирают младенцев и забивают прикладами стариков. Она доносила простую мысль: война ужасна и бессмысленна. У трупов нет национальности. А в центре повествования была трогательная история о просьбе британского офицера к Вильгельму II вернуться домой из плена, чтобы попрощаться с умирающей матерью.       Как высокопоставленному военному, без пяти минут — командующему всеми вооруженными силами Германии и серому кардиналу СА, книга генералу не нравилась! Одно высказывание он и вовсе считал персональным оскорблением. Вайолет написала, что генералы привыкли прикрывать пятна от крови на своих мундирах медалями и орденами! Видимо, германские генералы тоже входят в этот перечень!       Но сейчас, как считал Менгеле, стране, которая жует дырку от бублика, меньшего всего нужна плаксивая правда о войне. Капиталисты и военные понимают, что страну можно вырвать из нищеты, если снова поставить страну на рельсы милитаризма! Но это значит, что надо наплевать на договор! Это означает увеличение численности армии, развитие запрещенных флота, авиации, разведки и прочего. Открыто это будет делать только дурак. Тут нужны скрытность и… друзья. Друзья из других стран, кто тоже ищет способы обойти мирный договор.       Полковник успокоился.       — Но она будет на приеме! — с досадой сказал Любке.       Менгеле усмехнулся. Куда же девалась вся твоя напускная доброта и отзывчивость, полковник? Как только запахло жареным, поджав хвост, ты прибежал в штаб. Теперь еще от каждой тени будешь шарахаться!       — Вот и славно! Мне даже интересно посмотреть на нее… изменившуюся.       А после генерал добавил:       — Может, она мне расскажет, как бросила нож рукояткой вперед? Специально или случайно? — расплывшись в улыбке, сказал Менгеле.       — Да она не помнит ничего из-за того гипноза. И слава Богу!       И это было правдой. Вайолет помнила войну, но далеко не всю. До того, как она после череды случаев попала к Герберту Бургдорфу, был сплошной белый лист.       — Ладно! Прости, что отвлек! — виновато произнес полковник.       — Ничего! Знаешь, ты с этой писакой на короткой ноге… был! — с усмешкой заметил Менгеле. — Рано или поздно нам придется за нее взяться! Будет время — напиши отчет по ее душу. Все, что знаешь! Все может пригодиться!       — Разочарую тебя: нет у нее скелетов в шкафу. Как с Бломбергом не получится! Но сделаю! — полковник вытянулся по швам и вышел.       — Буду ждать! — тихо проговорил Менгеле и вернулся за стол.       Да, еще много пригласительных надо подписать! Что там у нас? Пригласительный на имя товарища Сурица из СССР, полномочного представителя России… проклятье! Хоть сам печатай! Может, Любке прав, надо найти толкового секретаря?       Надо будет предупредить Гитлера, что на приеме будут самые разные гости. А то еще ляпнет не то, что нужно! Люди там будут отовсюду, но нужные для нашего дела! Не только местные! В том числе из СССР, Великобритании, Италии и других стран. Не только в Германии есть люди, которые ищут возможности усилить страну, ее обороноспособность и найти торговые связи. Например, восточный сосед заинтересован в создании торгового соглашения с Люфтганзой — компанией, которая занимается авиационными перевозками.       Можно возмутиться: а как же принципы? Бог с ними, ради дела можно будет на один вечер наш шнапс называть их водкой. Важно другое — не перебрать! Нам предстоят дела государственного масштаба!       А вот пригласительные для гостей из России надо будет перепечатать, ибо нет уже никакого Российской империи. Теперь эта разношерстная громадина называется СССР — Союз Советских Социалистических Республик.