***
Коори лениво шагает по серому, влажному от недавнего дождя асфальту. Всё вокруг мрачное, давящее своей серостью. В нос забивается запах мокрого бетона и чего-то затхлого. На улице ужасно душно, скорее всего скоро опять хлынет ливень. Оно и хорошо — не нужно будет прятать явные признаки бессоницы за вороной чёлкой. Коори идёт совсем медленно, еле передвигаясь на негнущихся ногах. Собственные ботинки будто свинцом налиты, тянут и так тяжёлое тело к земле. Будто там, снизу, под слоем асфальта притаились демоны, готовые с минуты на минуту утащить грешника в свои родные пенаты. Но он, на удивление, не боится. Страх… Он ведь так хрупок. Стоит раз с ним столкнуться, как внутри тебя что-то с треском ломается. Это делает нас сильнее. Ведь невозможно стать лучше, не оступившись перед этим хотя бы раз. Главное ведь не перестараться, правда?.. Коори был слишком хорошим учеником. Он переусердствовал. Уи жалобно простонал в подушку всю ночь. Похороны Хаиру должны состояться сегодня в десять утра. Холодным весенним утром он должен будет отпустить её. Он и раньше прощался с ней, подолгу обнимая её на станции метро. Но теперь он должен сделать это навсегда. Воспалённо-красная область под глазами выдаёт его с потрохами. Но всему есть конец. Он и пришёл его слезам, безостановочно льющимся из чёрных глаз. Вопросы «как?», «почему?» хаотичным роем разносились в голове. Осознать оказалось легко. Трудно было принять. Когда ему сообщили о кончине Хаиру ему показалось, будто бы он превратился в маленькое привидение. Такое крохотное и беззащитное. Спрятавшееся ото всех и зачем-то выставленное кем-то безобразно-жестоким на свет божий. Хотелось кричать от разрывающей сердце боли. Ноги начали подкашиваться, а в глазах стояли горькие слёзы. Факт остаётся фактом. Ихей Хаиру мертва. Чуть постояв под неустанно льющимися каплями, падающими с хмурого неба, Коори начал чувствовать тяжёлый ком, подступающий к горлу. Его опять душили собственные слёзы. А он, как самый настоящий дурак, сдерживал их, утирая несуществующую влагу с мягких щёк. Ветер на улице начинает завывать с новой силой, гоняя по земле сорванные с деревьев листья. Небо такое хмурое, тучи плотно заволокли его трепетную синеву. Сегодня солнце спит, оплакивая ушедшую Хаиру. Она и сама была живым солнцем. Доказательством этому были её глаза, в которых медовой патокой разливались оранжево-жёлтые блики. Так красиво. Так смертельно-нежно. Уи, кажется, чувствует в горле горсть пороха и невыносимое желание прокашляться. Коори снова прикрывает глаза, опуская тяжёлые веки, под которыми когда-то он отпечатывал ласковые рассветы. Теперь ничего, кроме темноты, он не видит. Ему нужно собраться. Нужно быть там. Нужно не сойти с ума. Так много всего нужно, а кому? Кому это важно? Он не знает ответа, да и найти не силится. Доказать себе, что он ещё может, что-то может изменить к лучшему. А что это, «лучшее»? Какая-то неразумная утопия, придуманная им же для самого себя. Попытка больного разума взмолиться и попросить хозяина перестать так бесчеловечно причинять себе боль. Раз. Два. Три. Три на выдохе и он, наконец-то, суёт руки в карманы (не согреешь ведь), разворачиваясь в сторону одинокой остановки. Дожидаться автобуса сейчас бессмысленно, на часах пол-седьмого утра. Уи потирает виски кончиками замёрзших пальцев и вызывает такси.***
Погода окончательно испортилась и теперь хмурые облака поливают всех не укрывшихся от дождя людей. Будто бы хотел очистить всё грязное, дать старому новую жизнь. Но что толку, когда старое гниёт изнутри, источая лишь зловонный запах. Нутро лезет наружу. Оно неизменно грязное и даже дождь, святой дар Бога, дающий шанс вновь вознестись, ему чужд. Бог… А есть ли он? Если уж и есть, то Коори лицезреет одного из них. У этого Бога руки пропахли железом, а рукава плаща по локоть застираны настолько, что ткань успела посереть. Этот Бог не любит и не жалеет. Даже сейчас Арима выглядит безучастным, спокойно скользя взглядом по прозрачно-бледному лицу Хаиру. Коори больно сжимает зубы, впивается ногтями в ладони, по цвету напоминающие нынешний цвет кожи Ихей. Сам-то похож на живой труп. Он не решается подойти. Слишком мрачная атмосфера, слишком безразличный Арима. Этот мир стал слишком. Наконец, скромная церемония подходит к своей логической развязке. У всего же должна быть кульминация. А у Хаиру? У Хаиру она была? Коори чувствует как во рту становится кисло. Он дёргано прижимает ладонь ко рту, пару раз истерично выдохнув. Резко разворачивается и идёт каким-то чересчур неуверенным шагом от этого злосчастного места.***
Арима находит Уи сидящем на скамейке, вырезанной из камня. Его поза полностью выдавала бушующую внутри него истерику, так тонко, почти ювелирно, граничащую с абсолютным безумием. — Вы ведь знали её, Кишо. Так почему допустили это? — Коори опускает голову, медленно закрывая глаза руками. Слышно только почти беззвучные, совсем тихие всхлипы. Плачет не Коори, плачет душа. — Почему допустил я? Он прав. Прав так, как никогда в жизни. Они оба были ответственны за неё и что из этого вышло? Результатом послужил запах гробового дерева и бледное, бездыханное тело. Арима не ответил, а лишь опустился на скамью рядом с ним. Серые тучи вдалеке смешивались с белыми облаками, поглощая свет. В этот пасмурный день Коори лишился жизни. Ихей ушла не одна.