Цветы пепла

— Простые умы послушны в моих руках. Бьякуран довольно жмурится и подпирает лицо основанием ладони, с неприкрытым наслаждением во взгляде наблюдая за тем, как гаснет очередная, барахтающаяся в собственном отчаянии, маленькая жизнь. Экран совсем немного отсвечивает, но альбинос не жалуется, напротив. Куда занимательнее для него слышать голос, обладатель которого все еще тешил себя напрасными мыслями о спасении, которого никогда не будет. Ну не забавно ли? Смешок слетает с губ также легко, как и ранее — приказ об устранении Призрачного рыцаря, в конечном счете потерявшего ценность на этой шахматной доске. — Бьякуран-сама обязательно спасет... Спасет меня, как и тогда! — тяжелый хрип и отзвук крика приятной дрожью отзываются в расслабленном теле Джессо, который в свою очередь лишь тянет губы в привычно приторной лисьей улыбке, что практически не сходила с его лица, будто приклеенная. Кикё не знает, способен ли почувствоваь то же, что и беловолосый лидер Мельфиоре сейчас. Кикё осознает... Нет. Чувствует, как в чужом теле проклевываются семена, многочисленными ростками прорастая сквозь плоть и фиолетовыми, окропленными кровью цветками пробиваясь сквозь кожу, лишая мечника последней возможности сделать вдох. Зеленоволосый слышит, как кричит Генкиши. Слышит, но ни единой эмоции не отображается на его лице, к которому едва заметная ухмылка с течением времении успела прирасти, подобно той же безобразной маске. Мгновение и от поверженного мечника остается лишь ворох призрачных лепестков, фиолетовыми искрами растворясь на ветру. — Тебе грустно, Кикё-тян? — по возвращении спрашивает Джессо с ребяческой беззаботностью, так и сквозившей в наигранно ласковом тоне, который мужчина просто не имел возможности проигнорировать. Непонимание в тот же момент промелькнуло в глазах цвета морской волны. — Грустно? О чем вы, Бьякуран-сан? — не то чтобы Кикё не понимал, о чем идет речь, просто признавать тот факт, что он может что-то чувствовать вопреки отданному приказу оказалось для него в той же степени невероятным, как если бы он вдруг помыслил о предательстве Мельфиоре, что уже автоматически представлялось ему невозможным. — Генкиши, Кикё-тян. Тебе грустно из-за его плачевной судьбы? — веселость на лице и абсолютный холод во взгляде, острыми льдинками въевшийся в сетчатку пронзительных глаз цвета фиалки, как и отсутствие эмоций, словно их из альбиноса однажды выкачали и по ошибке не вернули обратно. — Нет. Конечно, нет. — голос спокойный, не дрогнувший, но... /Кикё не хочет думать о том, почему так странно начинает колоть в груди./ «Глупец, тебя никогда не спасали. Ты был всего лишь пешкой в плане Бьякуран-сана.» — его собственные слова, от которых отчего-го мурашки по телу гуляют, словно они предназначались вовсе не поверженному Генкиши, а ему самому. Кикё хочет сбежать от глупых воспоминаний далеко-далеко, только бы больше никогда не вспоминать прошлого, сорняком в его голове засевшего и пустившего корни прямиком в мозг точно также, как совсем недавно цветы Облака прорастали в обездвиженном мечнике Мельфиоре, пребывавшего в отчаянном убеждении, что Бог, тот самый Бог в лице Бьякурана Джессо, все еще на его стороне. Обладатель кольца Марэ прикрывает глаза и сжимает зубы, пока отравляюшие разум догадки горечью оседают на кончике языка, а пламя... Его собственное пламя улетучивается в то же мгновение, оказываясь во власти Призрака, не своевременно выпущенного на поле битвы. Небо шумит, ошметками барьера осыпаясь прямиком на землю. Небо слепит... Яркими вспышками разрываясь перед глазами, да так, что Кикё невольно впускает нежелательные мысли в голову и выгнать их вновь отчего-то не получается, как и избавится от гудящей боли, окончательно поселившей в висках. Один миг, один удар, одна победа, но Бьякуран, мир — очередной обжигающий выброс огня и одна только пустота, разъедающая внутренности и /его/ Бог, кричащий и бьющий обугливающимися крыльями, пеплом рассыпающийся в необъятном потоке небесного пламени, словно брошенный в объятия пожара цветок. Слабость накатывает с той же внезапностью, что и осознание, волной накрывая разрываемый сомнениями разум. Бог... Нет. Бьякуран никогда не был на их стороне, лишь на своей собственной, подчинясь только своим личным убеждениям, своим личным целям, но Кикё... Кикё, учитывая все это и чувствуя себя последним глупцом, не собирается следовать его примеру. /Предсмертный крик Джессо до сих пор отдается болью в его ушах./