Воспоминания Лиляни Поттер.
(Лиляна — от «лилия». Существует старая форма имени Люляна, которая идёт от «люляк» (сирень).) Она появилась внезапно, как только я нарисовала красным мелом дверь на белой стене коридора. Я так старалась оформить правильно детали: ручку, доски, головки гвоздей, петли, раму, что даже не заметила, что уже не рисую, а создаю. Закончив, я посмотрела на своё произведение и обомлела — передо мной, на пустой до этого стене, была настоящая деревянная, солидная с виду дверь. ВРАТА. Как получалось у деда и у отца, когда они показывали мне это своё умение, надеясь, что хотя бы у меня проявится этот талант. В этом отношении мой старший брат был полным бездарем. Я сразу попробовала открыть её, толкнув ручку вниз и надавив на полотно двери. Она, неожиданно для меня, открылась в ничто, в пустоту. В чёрное пустое ничто. Я испугалась и, быстро захлопнув дверь, задвинула засов, прислонилась к деревянной, слегка шершавой поверхности, с трудом глотая воздух. Ох, и получу я по первое число от матери — думала я. Еле переведя дыхание, я стала вспоминать наставления деда моего, когда обучал меня открывать Врата. Закрыв глаза, я повторила себе его слова: — Сотворив дверь, ты должна представить себе то, что хочешь найти за ней. Вот, например, у нас с твоим отцом есть мир драконов, мир фениксов, мир змей… Есть у нас и другие, но тебе рано знать о них. Но тебе, девочке, можно создать себе мир единорогов, хе-хе. Нам не хватает их волос, рогов и добровольно отданной крови. Как подрастёшь, если ты Открывающая, создай себе один. — Но, дед, единороги не допускают к себе замужних женщин. Как я могу входить внутрь этого мира, если выйду… — Дурочка моя маленькая! — смеётся мой дедушка, треплет мою белокурую головку и целует мою щёчку. — Свою богиню твои единороги не обидят никогда, даже когда эти золотые косы станут серебряными, а у тебя появится орава правнуков. Его голос я слышу в своей голове, но не могу себе представить целый мир, который населяют эти прекрасные, очень полезные, однорогие лошадки. Но яблоневый сад, такой же, как и тот, что окружает наш дом, представить себе я могу хорошо: яркий солнечный свет и синее-пресинее небо с пушистыми белыми облаками на нём. Представила золотых пчёл, жужжащих среди цветущих деревьев и перелетающих с цветка на цветок. В своём воображении я слышала игривый плеск воды в невидимой от входа полноводной речушке. Мой носик почуял сладкий аромат этого райского сада, и, повернувшись, я снова открыла нарисованную мною дверь. В лицо ударило одновременно ярким солнечным светом и запахом цветущих яблонь. Я захлебнулась от восторга. Жужжанье пчёл и мерное журчание текущей воды манили меня, я несмело шагнула внутрь. За мной дверь закрылась сама, и я замерла, испугавшись, что она исчезнет, и я не смогу вернуться обратно. Но дверь торчала рядом — странный коричневый прямоугольник на фоне цветущих яблонь — прямо у меня за спиной. Чтобы успокоить себя, что обратная дорога не потерялась, я слегка приоткрыла полотно двери и заглянула в проём. Увидев за порогом знакомый коридор дома, я захлопнула дверь и с радостным визгом бросилась изучать свой мир. Я бегала и играла долгие часы под деревьями, лазила по ним и искала улей пчёл. Когда, наконец, нашла его в полости единственного дуба среди яблонь, я отведала самый сладкий в моей короткой жизни мёд, которого было так много, что он стекал по шершавому стволу. Пчелиный рой мой интерес к их мёду почему-то не раззадоривал. Пчёлки кружились вокруг меня, жужжа и улетая по своим-то нехитрым делам, и для них я была просто частью пейзажа. В неглубокой речке недалеко от дуба между оглаженными камнями текла чистая прозрачная вода, в которой я умыла липкие от мёда руки и лицо, а затем напилась, наслаждаясь прекрасными вкусом и свежестью воды. Вернувшись обратно домой, в наш мир, я заметила, что за те нескольких часов, которые я провела в яблоневом саду, здесь прошло не более, чем несколько минут. На другой день я вернулась обратно в мой сад, на этот раз представив себе, что яблони поспели. Заглянув, я увидела, что на ветках деревьев висят уже зрелые золотые и красные яблоки. Взяв с собой несколько корзин, я наполнила их сладчайшими плодами и еле дотащила до коридора в нашем доме. Захлопнув дверь за собой, я позвала бабушку и деда, чтобы они первыми отведали плоды моих трудов. А вечером у нас состоялся одновременно праздник и скандал. Праздновали мы с бабушкой, дедушкой и отцом, а скандалила мама. Почему-то, она из нас — двоих своих детей — любила только моего старшего брата. Меня она замечала иногда, когда я давала повод ревновать к брату. Но об этом я предпочитаю не вспоминать и не углубляться в переживания. Напереживалась я достаточно — на всю оставшуюся жизнь. О мёртвых только хорошо, а о плохом — надо забыть.Конец воспоминания.
Дверь в комнате Гарри Поттера освещается красным светом из контура Врат, и я толкаю её вовнутрь. За ней я вижу свой яблоневый сад. Я тяну парня за собой, но он с криком «Подожди!», бросается к странно выглядящему сундуку и вытаскивает из него мантию-невидимку. Нет, это не обычная мантия-невидимка, не как те, которые я не раз видела в нашем доме в детстве. Мой дед производил с десяток таких мантий в год и продавал их только Стамбульскому Аврорату. Так как Аврорат запрещал деду свободно торговать конкретно этими изделиями, чтобы преступники и воры не наживались с их помощью, то желающие платили Министерству тройную цену за право владеть мантиями. Приносили эти мантии хорошую кучу золотых нашей семье. Но эта мантия-невидимка была чем-то особым. В руках у мужа она производила впечатление попавшего в ловушку ткани света. Переливалась эта ткань бликами перламутра и выглядела совершенно невесомой в его руках. Он собирался засунуть это совершенство себе в карман, но я его остановила. — Стой! Намотай её себе под сорочку, — посоветовала я ему. — Всякое случается, но мантию эту ты должен беречь. — Ладно, — согласился он, поглаживая странную материю мантии. — Знаешь, она досталась мне от отца… Ох, я совсем запутался, Лили. Помню, что я Алексис Тавридис, всё-всё о своей жизни помню, но тело Гарри само напоминает мне, и очень старательно, СВОИ воспоминания. Я целую его побледневшую щёку, он резко оборачивается и впивается в мои губы. Короткий, но жаркий поцелуй заводит меня и напоминает, что нам надо спешить. Снова открываю проход в мой яблоневый мир и тяну Гарри-Лексиса за собой. На ветках цветут целые грозди бледно-розовых цветочков, покрывающих деревья словно нарядом невесты. Пахнет одуряюще. — Так вот что такое «Открывающая миры»! — восторженно рассуждает мой муж, оглядываясь вокруг. — Что будем делать здесь? Обряд проводить? — Не здесь, — отвечаю я и снова открываю красную на фоне цветущего сада дверь. В сумраке за ней я вижу знакомый коридор в моём доме, заново построенном моим дядей Филиппом. — Добро пожаловать в наш родовой дом, Алексис, — не успеваю сказать я, как он хватает меня на руки и переносит меня через порог. Ногой он закрывает проход за собой. Красный контур на белой стене медленно бледнеет. Я принюхиваюсь. Внутри строения я ощущаю запах затхлости и старого заплесневевшего дерева. Рукой дотрагиваюсь до побеленной, для меня — неделю-две назад, стены. Тогда весь дом был новым, только что построенным потому, что я стихийным выбросом уничтожила старый, обжитый. Сейчас её покрывают трещины, известь лупится, а потемневшие углы под потолком завешаны паутиной. Я молча ступаю на рассохшийся деревянный пол, хватаю Алексиса за руку и веду его вниз по каменной лестнице. Витки этой лестницы уходят в глубину земли, к нашему ритуальному залу с тем особым образованием, которое мы называем Магическим Узлом или Узлом силы, под номером тридцать девять. Когда меня в первый раз водили к нему, чтобы привязать как наследницу, число этих витков показалось мне бесконечным. В действительности же, лестница делает только девять полных витков и мы попадаем на уровень пола огромной, цилиндрической формы с почти двадцати пяти метровым потолком пещеры. Воздух здесь обновляется магией, что я первым делом обеспечиваю, иначе мы с Алексисом задохнёмся. Наше внимание сразу притягивает к себе он — Магический огонь Узла. Каждый раз, увидев его, я забываю обо всём на свете, настолько он захватывающий. Он получается в месте пересечения шести Лей-линий, которые, словно огненные реки света, вытекают из стен пещеры-колодца. Место пересечения выглядит как пылающий кристалл огромного размера, парящий под потолком. Так это было месяц-два назад — для меня совсем недавно, в действительности — сто с лишним лет назад. Сейчас мой Узел тускл и блекл. Лей-линии тоже бледны, словно больные. Я выхожу вперёд, оставив Алексиса за собой, чтобы не мешал мне разбудить место Силы, и поднимаю свой посох как можно выше. Камень-изумруд вспыхивает, и яркий тоненький лучик из него падает на потемневшее кристаллическое образование, крутящееся у меня над головой. Лучик действует как стартовый огонёк для моего Узла. В его внутренностях что-то загорается, мигая несколько раз, свет вихрем разносится между стенами кристаллического образования, увеличивая постепенно свою яркость. Вдруг раздаётся звон лопающегося стекла и тьма, накрывшая место пересечений Лей-линий, загорается, как в детстве. Сами линии освобождаются от «дремоты» и тоже набирают мощь, возвращая свой изначальный яркий цвет. — Фух! — исторгаю я из своих лёгких всё накопившееся напряжение последнего месяца и поворачиваюсь к замолчавшему от восторга мужу. Он переводит взгляд своих нереально зелёных глаз с Узла на меня и одним шагом оказывается рядом со мной. Неожиданно сильными руками он рвёт мою чёрную, траурную одежду и опять берёт моё, уже обнажённое тощее тело с супружескими намерениями. Я обвиваю его шею своими тоненькими ручками и впиваюсь губами в его губы. Хорошо, что пол пещеры гладкий, без выступов, иначе как бы мог он донести меня без инцидентов до каменного Алтаря под самым Узлом? Я не помню, когда Гарри-Лексис освободил себя от одежды, но вдруг он наваливается на меня, голую, горячую, на грани экстаза от его близости и от единения с магией Узла, всей своей тяжестью. Миг спустя он входит в меня и я ощущаю, что Магия и Узел принимают мой дар им — мою боль и мою девственную кровь. Минуту-две позже свой дар, свою мужскую суть отдает им и мой муж, изливая её в меня — жрицу этого Места. –––––––––––––––––––––––––––– *Бяло море или Егейско море (до 1945 года пишется: Бѣло море или Егѣйско море; на греческом: Αιγαίο Πέλαγος — Егѐо Пѐлагос; на турецком: Ege Denizi — Ѐге Денизѝ) часть Средиземного моря между Балканским полуостровом на западе и севере, Малой Азией на востоке и островом Крит на юге. На северовосток через проток Дарданели оно связывается с Мраморным морем.