Кольцо людей на площади стоит вокруг меня, они с недоумением обмениваются взглядами между собой. Этот подонок Фэйдрос соврал им насчёт меня, понапридумывал на ходу какую-то гадость. А они ему поверили. Насчёт невиновной меня, чёрт их всех, легковерных, побери! Прости меня, Господи!
Я ударяю по земле помолвочным посохом и магическим вихрем выпускаю наружу своё негодование. Подкормленный моим праведным гневом ветер хлыстом понёсся по родне моего неверного и не явившегося на свадьбу жениха всем, что поднял с собой воздух: пылью вместе с камешками, листвой, сучками, кусочками черепицы с крыши домов рядом с площадью. За свадьбу, которая, согласно помолвке между нашими с Алексисом семьями, должна была сыграться неделю назад.
— Где?! Мой?! Суженый?! — рычу я.
Звук моего голоса выходит сквозь зубы на грани слышимости и переходит в змеиное шипение. Давление, создавшееся моим заклинанием на парселтанге, разрывает некоторым из присутствующих людей барабанные перепонки и пострадавшие, хватаясь руками за уши, падают на землю. Я не сдерживаю себя в своём праведном гневе. Имею право быть жестокой с родом, не соблюдающим неотменяемый помолвочный контракт. Мне самой приходится тяжелее, чем им.
Среди валяющихся на земле вопящих и извивающихся от боли родичей моего жениха-изменника, на ногах остается лишь кир Танасос, отец предателя и клятвопреступника. Это он должен был взять на себя удар магического отката несостоявшегося брачного контракта, а не эти не замешанные в ритуале люди.
Разве он не виновен?
Пока я бушую, кир Танасос с посеревшим от ужаса лицом пошатывается из стороны в сторону и смотрит на меня круглыми глазами. Он что, не понимает мои претензии?
— Где мой так называемый жених? — рычу я и от моего голоса листва сыплется дождём с деревьев. — Алексис где?
— Н-н-но, … — заикается взрослый мужчина, до недавнего времени хороший друг и неизменный торговый партнёр моего невовремя погибшего отца, — δεσποινίδα Лиляни, δεν καταλαβαίνω, разве вы сама не… — он вытаскивает из своего красного шерстяного пояса смятый белый платок и вытирает им вспотевший лоб. Внезапно он хватается рукой за сердце и на его лице проявляются красные с лиловым оттенком пятна. Мужчина на грани инсульта. — Я сам снарядил Алексиса и отправил его к вам в сопровождении кузена Фэйдроса, — кир Танасос машет рукой в сторону рыжего придурка в толпе, — две недели назад, чтобы помочь в последних ритуальных приготовлениях к свадьбе. Но внезапно, три дня назад, Фэйдрос вернулся домой один, поведав о том, что застал у вас дома свадебные приготовления, не с… но не… А мой Лексис…
Глухие рыдания прекращают исповедь взрослого мужчины. Рыдают и корчившиеся на земле родственники, мужчины и женщины, до одного одетые в чёрное. Я только сейчас это заметила.
В чёрное, между прочим, одета я сама. Я — неспроста, но эти зачем? Кого они жалеют?
— Вы о чём? Какие приготовления? Нам торжество ни к чему было делать, не после потери всех моих родных: мамы, папы, брата с беременной невесткой, бабушки с дедушкой. Я их всех-всех в течение нескольких часов потеряла, понимаете? — люди напротив смотрят на меня шальными глазами. Что это с ним? — Месяца ещё не прошло! Я в трауре была, в глубокой, непреодолимой скорби… Не к свадьбе готовилась, я ждала прибытие Алексиса лишь бы завершить свадебный ритуал, чтобы не словить откат от Магии, а потом отдаться печали… — выкрикиваю я, стараясь выплеснуть своё горе в землю, иначе от людей остались бы одни ошмётки.
Почва, камни, корни деревьев мгновенно взлетают наверх, образуя вокруг озадаченного и находящегося на грани инсульта мужчины крутящуюся воронку из грязи. Слёзы текут по моим щекам, капают на чёрную мантию, и я их смахиваю свободной рукой.
— Что вам Фэйдрос сказал?
— Он поведал, что вы выходите за другого, — на одном дыхании выдает кир Танасос и задыхаюсь на этот раз я.
Я! За другого?
Чувствую, что взрыв негодования во мне сопровождается поднимающимся от солнечного сплетения по каналам наверх огнём. Мне кажется, что из фонтанеллы на моей голове бьет фонтан пламени. Это моя незавершенная магическая связь ищет свою пару.
В чём эти люди обвиняют меня? В измене? В ветрености?
Колокольный набат бьёт в ушах, заслоняя весь внешний шум и отрезая меня от внешнего мира. Тем временем я начинаю понимать картину мерзкого двойного предательства этого ублюдка Фэйдроса. Кузена моего Алексиса. Того, который — не помню сколько дней назад — один явился в мой тонущий в скорби и чёрном трауре дом, и принёс мне, опустошённой и больной сироте, новость о предательстве моего любимого. Этот рыжий, настырный и бесстыжий подлец сказал мне тогда, что наша с Алексисом свадьба отменяется. По причине того, что в порту Солоники он встретил некую темноглазую южанку и с первого взгляда воспылал к ней жгучей, внезапно возникшей страстью. И, обвенчавшись с ней втайне от своих родителей, уплыл вместе с молоденькой жёнушкой на её корабле в Сицилию.
Забыв обо мне.
И сразу предложил мне вместо Алексиса себя любимого. Типа, давай поженимся, δεσποινίδα Лиляни.
Придурок. Разве мог какой-либо другой мужчина заменить в моём сердце выбранного однажды суженого? После той особой помолвки над Источником нашего магического Узла? Во время которой участники с обеих сторон проливали свою кровь, смешав нашу с их кровью в кратер с вином, выпив эту кровь?
Взбесившись, я выгнала тогда противную гниду Фэйдроса из своего дома, из своих земель. Но это усилие окончательно высосало мою выдержку и я на несколько дней впала в горячку. Во время болезни, как потом рассказали мне слуги, я бредила и звала Алексиса. Некому было из моей родни напомнить мне, а и мой воспаленный мозг сам не сообразил о том, что наш с Алексисом помолвочный контракт измену не позволит. Убьёт. Но в те несколько дней я сгорала в лихорадке и во второй раз за этот месяц чуть не умерла от горя.
Но два дня назад мне внезапно полегчало, и я пришла в себя. Близилось время моего замужества, и это выдернуло меня из того мира. Оглянувшись, я увидела хлопотавшую вокруг меня тётю Анастасию — жену моего единственного оставшегося в живых родственника. Брата моей матери, дяди Филиппа. В тот день, когда я вышвырнула наглеца Фэйдроса из дома, мои слуги, прибежав на мои крики, увидели моё лихорадочное состояние и, слава Богу, позвали моих дядю с тётей. Чтобы они позаботились о племяннице и не позволили мне последовать за мамой, папой… Лексиса. Умереть, одним словом.
Хотя, умереть я пока не могу. Некому мне передать наш Узел силы, который испокон веков привязан к моей семье. То есть, на сегодняшний день уже только ко мне. По целому множеству причин, первая и единственная из которых заключается в том, что преемник должен быть кровным мне родственник со стороны отца, а не со стороны матери.
Хотя был, был до недавнего времени мой возможный преемник. Был, но не успел родиться. Мой драгоценный племянничек погиб недавно, месяц назад, вместе со своей молоденькой матерью. Изнасилованной, растерзанной… А-а-а-а-а… Брата моего нашли лежачим рядом с женой, всего изрезанного, всего в крови…
Подробностей, услышанных из уст наших слуг, я даже не хочу вспоминать, страшный был денёк. Но надо. Их обоих, брата с невесткой, привезли тогда домой на телеге мёртвыми. Их искромсанные, окровавленные, бездыханные тела были накрыты одним домотканым одеялом на двоих с головой, а кровь капала на землю с пропитанной ею ткани.
В тот день я впервые встретилась с истинным могуществом матери. Потом слуги шептались, припоминая, как она взмахом руки накрыла повозку с трупами сына и снохи Куполом времени и повернула время вспять. Случившийся ужас просмотрела с каменным выражением лица: все ужасающие подробности издевательства четверых молодых турок над убитыми. Картина была настолько страшной, что никто из взрослых не заметил моё присутствие рядом. Мой злосчастный обморок, мой дед, аппарирующий сразу по следам матери, бабушка, бьющаяся в судорогах инфаркта…
Вокруг меня бушевал страшнейший магический выброс, которого я не замечала. Наши слуги, давшие мне выплеснуть наружу первые эмоции, вовремя оградили наше поместье Защитными чарами, чтобы односельчане не пострадали. А потом, наложив на меня Сонные чары, отправили Патронус моему дяде Филиппу с просьбой прийти на помощь.
Мне сказали, что на месте нашего трёхэтажного каменного дома осталась дымящаяся воронка, и дяде пришлось по-быстрому организовать восстановление фундамента и строительство нового здания. Пока я неделю лежала в отключке, накачанная зельями по самую макушку, всё уже закончилось, и все погибшие были похоронены.
Придя в себя, я с удивлением разглядывала совершенно пустую комнату, если не считать кровать, в которой я лежала. Ничего не помня, я позвала на помощь бабушку.
Но вместо бабушки в комнату вошла тётя Анастасия.
В те дни, во время моего выздоровления, она недомолвками дала мне понять, что никого из моих родных не осталось. Что я — круглая сирота и единственная наследница семьи. Потом, мельком посмотрев на меня, стала рассказывать мне о том, что случилось с моими близкими. В тот день бабушка умерла от инфаркта. Мои мать и дедушка с «охоты» не вернулись. Спалив Адским пламенем все турецкие посёлки в радиусе пятидесяти с лишним километров, сами они сгорели в незатухающем волшебном огне. Отряд мракоборцев из Стамбула еле-еле справился с тушением огненной стихии. Узнав от слуг подробности, Аврорат не посмел предъявлять какие-либо претензии или штрафы семье, признавая многочисленные смерти своих соплеменников как плату за пролитую нашей семьёй кровь.
Мой отец с потерей сына, снохи, неродившегося внука, обоих своих родителей и жены не справился и сам пустил себе Аваду в лоб на следующий день после их похорон, оставив меня круглой сиротой. Я думала, что мой отец — мужик сильный, со стержнем, что ради меня, ради единственной доченьки-кровинушки, с горем справится… Он оказался слабым человеком. Безответственным. Решил пойти лёгким путем, а не принять свой долг — заботиться обо мне.
Я уже не могла ни в чём его обвинить. Не после известия об измене Алексиса.
А потом я вспомнила… Чёрт, чёрт, чёрт! Какая же я дура!
***
Срок, определённый клятвой во время магической помолвки, торопит меня: несостоявшийся брак жжёт меня изнутри, подталкивая завершить свадебный ритуал, если не с Алексисом, то с кем-либо из его кровных родственников. С кем конкретно — значения не имеет. Я поэтому явилась сюда, чтобы взыскать заместителя.
Согласно контракту, я имела право выбрать любого, даже уже женатого, или юного подростка, себе в мужья. Если у избранника нашлись бы все необходимые для завершения свадебного ритуала приметы. Алексис в магическом плане был весьма одарённым. Он был зеленоглазым чародеем-змееязом, как и я. Он был бы, он мог бы стать мастером магии во всех её направлениях, чтобы быть достойным меня,
Открывающей двери. Я вспоминаю, как тянуло нас друг к другу с первого взгляда.
Он был моим наречённым Судьбой.
Мне будет нелегко найти среди его родственников мужского пола достойного.
Иначе я должна всех их извести. Имею на это право. Даже ту старуху, подслеповато зыркающую на меня глазами, не потерявшими с возрастом свой изумительный изумрудный цвет. Мне придётся умертвить всех и каждого, даже ту маленькую девчушку на руках её матери, чтобы Магия признала меня вдовой, и я получила право поискать себе нового мужа.
— Как могли вы поверить в такое? — кричу я и напускаю над нами сгущающиеся тучи. Сверкает молния, и последующий за ней гром заглушает мои слова, но я продолжаю говорить. — Вы маги или кто? Разве забыли, что наша с Алексисом помолвка не простая? — у меня нет совести. Что из того, что я тоже это забыла? Я была в трауре, на грани смерти. Им что мешало вспомнить условия брачного контракта? — Мы связали наши жизни клятвой на крови и магии. Не только между нами обоими, но и между нашими семьями! Я не смогла бы выйти замуж ни за кого другого, пока жив Алексис. Вы не знали или не вспомнили это? И где сам мой жених, я так и не увидела его.
Родственники Алексиса стали переглядываться друг с другом, пожимая плечами. Позади всех я заметила рыжее пятно волос и ухмыляющуюся рожу Фэйдроса. Того, который предложил заменить собой своего брата у Алтаря. Но, даже если бы тот паразит был последним из рода кира Танасоса, я бы отвергла его. Не после его попытки наложить на меня, измождённую, ослабевшую после месяца скорби, Империус. На меня, Владычицу одного из Мировых Узлов силы!
Подозреваю, что во всём случившемся изо всех щелей торчат его рыжие патлы.
— Мы-то знали, — продолжает оправдываться кир Танасос, — но наш сын Алексис с поездки-то не вернулся. Вернулся только его брат Фэйдрос и поведал нам, что мой сын, увидев ваши с этим новым женихом милованья, не вытерпел горя и бросился со скалы. Вы здесь застали нас в процессе подготовки поисков останков нашего сына, δεσποινίδα Лиляни. Мы здесь готовились к его похоронам.
Похороны? Похороны? Да не мог Алексис поверить этому недоумку-интригану.
Я посмотрела на вруна, прячущегося за спинами взрослых. Тот мерцал оттуда голубыми зенками, и я ощутила в своём разуме некое чужое присутствие. Как тогда, когда Фэйдрос пытался уговорить меня выйти за него.
Ага. Теперь всё понятно. У меня во врагах образовался ментальный маг.
— Фэйдрос соврал во всём, кир Танасос. Соврал и мне, и вам тоже. В тот день, когда этот паразит явился у меня дома, я только-только приходила в себя, после всех потерь. Ведь, совсем недавно, две недели назад, погибли все мои близкие люди — сначала брат с беременной невесткой, потом мама, бабушка, дедушка… Папа ушёл за ними. Я одна осталась во всем мире. На две недели, которые, как мне показалось, продлились целый год. Я тяжело болела, бредила, редко приходила в себя. Надеялась на вашу семью, на помощь Алексиса, но рядом был только мой дядя Филипп с женой. И они не знали, как связаться с вами. Отправленные сообщения возвращались назад, гонцы говорили несвязно, рассказывали, что на них нападали… Кто нападал, они не знали, не помнили ничего, кроме того, что лучше им будет возвратиться обратно. Я ждала свадьбу с Алексисом как избавление, но явился этот ваш племянник и во второй раз разбил моё сердце… Он сказал, что Алексис бросил меня и женился на некоей девушке-сицилианке. Вам сказал, что тот бросился со скалы. Я думаю, что это он во всём виноват. Что это он всё это организовал. А вы знали, что Фэйдрос — ментальный маг?
— Кто, Фэйдрос? Быть такого не может! — воскликнул кир Танасос и все посмотрели туда, где прятался рыжик. — Да откуда у него могла взяться такая способность? В нашем роду, как и в роду его матери такие таланты отродясь не водились.
— Кир Танасос, у меня нет времени для выяснения того, откуда у вашего треклятого племянника таланты. Контракт подталкивает меня к спешке. Раз Алексиса в живых нет, кто-то должен занять его место.
Я поднимаю помолвочный посох рукой, а обручальный камень, висящий на цепочке у меня на шее, связанный напрямую с моим Узлом силы выдает яркое свечение и готовность завершить свадебный ритуал. Из посоха выходит яркий белый луч и начинает обходить вереницу мужчин, парней, подростков и мальчиков из рода Танасоса одного за другим. На Фэйдросе луч даже не остановился, хотя он, растолкав людей локтями, выступил в первом ряду возможных избранников. Интересно. Это замечаю не я одна.
К Фэйдросу и к его внезапно присевшей на корточки матери подходит высокий, темноволосый и зеленоглазый, как все родственники Алексиса, мужчина — брат кира Танасоса и хмурым взглядом рассматривает своего рыжего сына. Он резко поднимает руку, чтобы я остановила на минуту поиски и я с трудом подчиняюсь. Мне, как и всем остальным на площади, становится любопытно: почему поисковый луч прошелся по Фэйдросу не как по родному, а как по постороннему. Как по чужаку. Взгляд мужчины перемещается с рыжего на присевшую в его ногах женщину, сжимающую руку своего сына.
— Что это значит, Магдалена? — рычит дядя Алексиса и его пышноволосая статная жена сгибается пополам, как от удара. — Почему луч посоха деспоиниды Лиляни на Фэйдросе, как на возможном женихе, даже не остановился?
— Я-я-а-а н-н-не знаю, Манолис… — мямлит его жена, сжавшись под тяжёлым, полным подозрения взглядом сердитого мужа.
— А я тебе говорила, внучок, — выпрямляется, опираясь на трость, давнишняя бабуля, — что тот рыжий гость из Британии, которого ты привёл домой, до добра твою семью не доведёт. Вот тебе и сыночка твой дорогой гостьюшка оставил тебе в подарочек. Быть может не одного.
— Магдалена, что скажешь? — словно гром звучит голос дяди Манолиса. — Бабушка Мавруда верно говорит?
Женщина покрывает своё лицо передником и убегает куда-то в сторону домов, обрамляющих площадь. За ней бегут паренёк-подросток, тоже рыжеватый как Фэйдрос, но на год-полтора младше него и маленькая, темноволосая девочка.
Рыжий Фэйдрос, зло зыркнув на меня, быстрым шагом следует за своей мамой.
Некоторое время все родственники Танасоса удручённо молчат, я тоже не решаюсь обсуждать раскрывшуюся тайну. Вот те на-а-а-а. Такие секреты всплывают вот так вот.
Но с поисками я долго тянуть не могу, я должна продолжить обряд. Снова активирую посох.
И на этот раз что-то опять не так, как ожидается идёт. Луч, вместо того, чтобы продолжить идти по ряду возможных женихов, бьёт вертикально в небо. Весь воздух над площадью загорается белым, ослепляющим светом, потом свет начинает мигать, гаснет, и наступает темнота. Из того места, где обручальный камень-изумруд соприкасается с голой кожей у меня на груди, зарождается нестерпимый жар.
Я закрываю глаза.
***
Я открываю глаза.
Передо мной на земле лежит тощий темноволосый подросток, а над ним нависает демон низкого уровня, одетый в лохмотья. Дементор. Посохом я взмахиваю, чтобы оттолкнуть демона от парня, но он действует быстрее меня. Очевидно, долгое время голодал. Подняв головную накидку перед своим «лицом», дементор впивается ртом в уста пацана. Одновременно с этим слышу глубокий всасывающий звук и я посохом, с опозданием к сожалению, завершаю круговую траекторию его навершием. Из конца посоха вылетает струя синего пламени прямо в демона — тот вмиг воспламеняется и сгорает дотла.
Парень падает на спину, я вижу его остекленевшие глаза изумительного зелёного цвета, которыми он уже никогда не сможет посмотреть на тёмное, покрытое звёздами небо.
Опоздала. Увы! Я опоздала.
