Вместе всю оставшуюся жизнь

Тонкие пальцы Энди бегали по струнам гитары, перебирая их. Рядом с ним сидела красивая девушка, которая с улыбкой пела очень романтичную песню. «Подожди, я все еще хочу тебя, вернись, ты все еще нужна мне», — она обнимала руку своего парня, которой он ставил минорные аккорды. Сейчас они выглядели до жути милыми и романтичными; они были похожи на тех самых героев из плаксивой мелодрамы, у которых в конце все будет хорошо… Вот только у этих героев мелодрама с несчастливым концом, но не будем сейчас об этом. «Мэй, если бы ты только знала, как я люблю тебя», — прошептал Энди, откладывая гитару в сторону. Он потянулся рукой к волосам девушки и взъерошил их, громко смеясь над недовольными возгласами своей избранницы, которая яро пыталась улизнуть от огромной ладони парня. Спустя, наверное, минуту мучений он все-таки убрал свою руку. «Ты такая забавная», — улыбнулся парень, смотря на лохматую и слишком уж недовольную девушку-бестию. Та в ответ лишь показала язык с противным «бе». Энди начал подниматься на ноги, напевая вслух строчки песни: «В моей голове слышны выстрелы, и это не прекратится. Я слышу духов в своей голове, и они не исчезнут. Я слышу в своей голове выстрелы, они не прекратятся. Я слышу духов в своей голове…» Он лениво потянулся и поплелся к кухонным тумбам, на которых стояли две чашки с уже, наверное, остывшим кофе. Он берет их в руки и несет к Мэй в гостиную, садится рядом на пол и протягивает кружку. Она улыбается, берет чашку и немного отпивает. — Мы так долго пели, что кофе остыл, — прошептала она, смотря на Энди взглядом, полным любви. — Ну, я бы не сказал, что четыре песни — это долго, хе-хе. Хотя, знаешь, все может быть, — Энди улыбнулся и тоже отпил напиток из своей чашки. Они пили кофе в тишине, наслаждаясь присутствием друг друга. Им не было скучно без суетливой или спокойной беседы. Им было приятно. Они чувствовали друг друга. — Эй, Энди... — неожиданно начала Мэй после нескольких минут молчания, переманивая все внимание своего парня с ребристой оранжевой вазы на себя. — Да? — Мы ведь будем вместе всю оставшуюся жизнь? — Да, конечно, а что? — Ничего… просто спросила! — девушка с улыбкой посмотрела на парня и резко встала на ноги, после чего ушла на кухню, оставляя Энди тет-а-тет со своим непониманием происходящего. Он лишь пожал плечами и продолжил сидеть на полу. *** Этой ночью небо было на удивление чистое: ни единого облачка, ни единой тучки; звезды так и светили, словно они желали поделиться своим сиянием с людьми. Теплый ветер дул в лицо, растрепывая еще сильнее и без того неаккуратно уложенные волосы. Чья-то тень мелькнула меж кустов, направляясь к старому, некрепкому мосту, который находился над проезжей частью. — Эй, Люци, мне скучно! — молвил первый голос из темноты. — Заткнись, Ади, задрал уже, — недовольно ответил второй, более низкий голос. — Ну-у, Люци… — начал жалобно тянуть первый, как его вдруг оборвали. — Смотри внимательно, — проговорил низкий голос, и округа погрузилась в мёртвую тишину. По мосту шла мужская фигура в сером пальто, коричневой тунике и в потрёпанных джинсах. Вид, конечно, был не самый опрятный. Наверное, этот человек одевался на скорую руку. Парень дошел до середины моста, как вдруг начал нараспев проговаривать строки: «И я не хочу вечной жизни, я просто хочу чувствовать себя живым, пока я здесь. И я не хочу видеть другую ночь, растворившись в одинокой жизни». Энди стоял на краю старого моста, смотря сверху вниз на проезжую часть, по которой с огромной скоростью разъезжали машины. Он дрожащими от эмоций руками держался за низкий парапет, проклиная себя за те слова, которые сказал Мэй буквально полчаса назад. Глаза дико болели от слез, голова гудела из-за сильного давления. Казалось, что он вот-вот потеряет сознание и полетит прямо через парапет, прямо на мостовую, прямо на асфальт, с которого через некоторое время будут отдирать его останки. — Эй, Люц, когда он уже коньки отбросит? — позади Энди стояли двое людей. Мужчина и парень. Один — взрослый, лет двадцати семи на глаз, самоуверенный, весь в наколках. Другой — чуть помладше, лет, наверное, двадцати, чересчур наглый и рыжий. — Потерпи, Ади, сейчас все будет, — с усмешкой ответил тот, что в наколках. И правда, «сейчас все будет» ...