И падал, падал Рим

"Генри, нет, не делай этого!" - крикнет Чарльз в тот момент, когда раздастся выстрел". Неестественно белые на фоне черного костюма руки дрожат и выводят в тетради последние строки записей в дневник. Потом гасят масляные лампы и открывают настежь окно в продрогший февраль. Генри чувствует, что до смерти ему остаются считанные часы. Звонок в дверь выдернул Камиллу из вязкого оцепенения. Уже несколько дней она не вставала из-за стола - лишь пару раз, чтобы сварить кофе или достать из шкафа темного дерева белый блок сигарет. С треском рвалась упаковка, тлел красный огонек сгорающего яда, отражаясь в темных окнах с размытыми отражениями улицы снаружи. Пришлось встать и открыть дверь. На пороге, строгий и напряжённый, как гладиатор перед боем, стоял Генри. Прямо с костюма на плиты коридора стекала дождевая вода, мерно отсчитывая секунды ударами капель. - Можно войти? - Глаза за стеклами очков показались ей безжизненными. Столкнувшись с этой мыслью Камилла чуть не рассмеялась - ведь это о Генри - но потом ей стало страшно. На секунду, не более того. Чувства никогда не касались ее дольше. - Да, конечно, проходи. Она развернулась и первой пошла по коридору в комнату, пытаясь рукой развеять сигаретный дым, настолько заполнивший пространство, что в нем можно было вырезать коридоры. ""Лабиринт - подумала она - только нить тут не поможет" - и выпустила в воздух ещё порцию пахнущего мёрзлой землёй и немного вишней дыма - выходить за своими сигаретами было лень и приходилось курить запасы Чарльза. Не то чтобы они не делали так раньше, но, кажется, теперь, когда она щелкала зажигалкой и подносила огонь к черному кончику сигареты, затягивающаяся рана на руке вспыхивала вместе с крепким табаком. Камилла не обрабатывала её с тех пор, как это сделал врач. - Вам следует быть осторожнее, юная леди. Не стоит подходить к огню так близко. Вы ему не укротительница, правильно я говорю? - Да, сэр. "Только поняла я это слишком поздно". Только дойдя до камина и отразившись в зеркале над ним Камилла поняла, что Генри остался в коридоре. Это было необычно для него, так осторожно относящегося к своему дому, но врывающегося в чужие с порывистостью легиона. Пришлось вернуться. - Не зайдешь? Может, кофе? У нас не осталось ничего крепче молока, и то прокисло... Генри сидел на полу в коридоре, подтянув колени к груди и положив на них голову. Рядом, аккуратно сложенные, лежали его очки и закрытый зонт. - Можешь остаться здесь? - спросил он сквозь шерстяные рукава пальто, не отнимая от них лица - И послушать. Она подошла поближе и встала, опираясь острыми лопатками на шершавый угол штукатуренной стены. В голову снова полезли воспоминания о том, как они делали ремонт в квартире. Вместе с Чарльзом. Захотелось выбросить сигарету. Или поджечь ею квартиру. Эта мысль показалась ей романтичной, бледно-змеиные губы слегка дрогнули в улыбке. Она ждала, пока Генри не начнет говорить. - Я не помню, когда это началось. Наверное, ещё в детстве. Лет в шесть - тогда мама заставила отца перенести мою комнату в другое крыло дома. Она была уверена, что в моей прежней комнате водятся призраки, или кто-то похожий на них. Но если призраки были, то не в стенах. Они были во мне. Каждую ночь я я встречался с мальчиком, одетым в тогу. Он называл меня римским именем и водил с собой по улицам, освещённым факелами. Каждая ночь, проведенная в Риме сводила меня с ума. И чем больше я читал, тем детальнее видел каждую мелочь в городе. Но недавно она рухнула. Ты не представляешь, как это было. Я знал, что Римская империя рухнула под гнетом варваров, я читал, я образованный человек. Но никому в этом мире не понять того, как это ощущалось по-настоящему. В средней школе католическое образование раскрыло мне все краски Апокалипсиса, но они зря трудились, ведь могли рассказать о том, как пал Город. Вечный Город - голос Генри дрогнул, он теснее прижался лицом к черной тяжёлой материи пальто. От него пахло грозой и старым горем. - Мне сварить кофе? - спросила она, посмотрев на него через плечо, почти исчезнув в темноте кухни. На мгновение Генри увидел, как обе ее белых тонких руки утонули во тьме, но потом красный огонек сигареты привлек его внимание. Камилла осталась человеком. - Да. Пожалуй. Мне стоит съездить к себе, взять книги. Надеюсь, когда вернусь, ты ещё не уснёшь - оставив на стене темную мокрую полосу, он поднялся на ноги и надел очки. - Усну? - её глаза выражали крайнее недоумение, как если бы он внезапно заговорил на санскрите - Нет, нет, конечно нет. "Совсем забыла, что значит спать" - Хорошо. Тогда я вернусь - сказал Генри, взглянув ей в глаза немного мутным, как будто бы нетрезвым взглядом, и вышел из квартиры, оставляя за собой все тот же запах грозы. "Нет, не делай этого, не надо!" - кричит Чарльз. Аларих с триумфом въезжает в Рим, не отпуская глаз на столпившийся на улице народ. Он видит перед собой лишь прямую дорогу к Форуму, идущую через весь город. В толпе, пачкая белые щеки свечной гарью, плачут два мальчика. Волосы одного из них горят, как самая яркая свеча на алтаре базилики святого Климента. Колокольный звон разносится над улицами Рима, как звук выстрела, отраженный от стен отеля где-то далеко отсюда.