Ни единого слова

      Его черные волнистые волосы, утерявшие свой блеск после стольких болезней, плавно струятся по худощавым острым плечам. Он сидит, облокотившись о стену, ведь держать спину ровно просто нет сил. Своими тонкими бледными пальцами он медленно проводит по каштановым, таким же тусклым, как и у него, волосам. Маленький мальчик сжался комочком, уложив разгоряченную жаром голову на колени мужчины. И они оба молчат. Ведь слов и не нужно. Немая мысль давно поселилась в их медленно отбивающих свой ритм сердцах, породнившись у кого со страхом скорой смерти, а у кого - с непониманием и горьким смирением.       Его окровавленные руки безжалостно сжимают пучки собственных жестких волос. Его искусанные губы растянулись в прямую дрожащую линию, а глаза, скрытые за пушистыми светлыми ресницами, безвозвратно померкли, и даже слезы из них уже не льются. Буря внутри него стихла, оставив не штиль, а звенящую пустоту, пропитанную болью, лишенную и капли мыслей, чувств, желаний. Совсем рядом сидит такой же как и он - пустой, лишенный человечности сосуд с человеческими чертами, но он был таким всегда. Он не испытывал мучений, не окроплял руки кровью во имя мести за любимых людей. Он не страдал и сейчас не страдает. Он лишь вяло осматривает комнату своим равнодушным взглядом радужных глаз, не спуская с безмятежного лица полую улыбку, будто дразнящую сидящего рядом отчаявшегося юношу. И они оба молчат. Ведь слов и не нужно. В них нет смысла, ведь ими невозможно заполнить липкую пустоту в районе груди.       Он сидит, скрючившись и крепко обнимая своими кривыми изрезанными руками единственное ценное, что есть в его короткой, но безжалостно щедрой в своей жестокости жизни. Его грязные волосы неприятно липнут к лицу, его рваная одежда совсем не греет, но ему тепло и спокойно, ведь его сокровище в безопасности, тихо сопит рядом с ним. Она даже сквозь сон продолжает жаться ближе к брату. Ее нежные руки оплетают его худую искривленную спину, упираясь в проступающие ребра. Ее прекрасное белокурое лицо выражает лишь бесконечное умиротворение, ведь пока она дремлет в кольце заботливых братских рук, ей нечего бояться, никто и ничто не может ей навредить, пока она рядом с единственным родным и самым добрым, самым сильным человеком на всем белом свете. Она медленно открывает свои кукольные глаза, а он, улыбнувшись, обнимает ее чуть сильнее. И они оба молчат. Ведь слов и не нужно. Дети молча наслаждаются тишиной, такой редкой, но такой желанной, не угрожающей, а лишь мягко ласкающей искалеченные души.       Он сосредоточенно проводит рукой, вслушиваясь в тихий шелест рисовой бумаги, скользящей по лезвию клинка. Для него сейчас ничего не существует. Он упорно отгоняет свои извечные мысли, добровольно загоняя себя в тень, ставшую для него обителью. Тень его младшего брата. Он не мог выбраться из нее, сколько бы не старался, но сейчас все порывы отброшены в сторону, и он аккуратно повторяет свои движения, пропитывая бумагу маслом. Его отливающие алым длинные волосы, словно магма стекают по спине, разливаясь на деревянном полу. Несколько прядей случайно задевает находящийся рядом юнец. Он снова хмурит брови, метая молнии своими мутными бирюзовыми глазами, сжимает кулаки до белизны на костяшках, едва в памяти всплывает образ того наглеца, что смеет отбирать у него сладостные лучи солнца, подталкивая к холодной и отвратительной тени. Шумно выдыхая, он переводит взгляд на сидящего рядом мечника. И они оба молчат. Ведь слов и не нужно. Они никогда не смогут выразить ярость и презрение, кипящие и бурлящие в молодых телах.       Тишину нарушают едва слышимые шорохи и неровное дыхание обреченных. Каждый из них лишен будущего, каждый вот-вот упустит свое прошлое, и единственное, что у них останется - настоящее. Потому все они молчат. Ведь их абсурдное и до скрежета зубов ненавистное настоящее не стоит ни единого слова.