///
Если бы его спросили о первом впечатлении, он бы невольно улыбнулся, — нет, ну серьезно, кто буквально залетает в зал, полностью отдаваясь воодушевлению и ни капли не смущаясь при незнакомце? Наверное, так может исключительно она. Он, право, когда-то смотрел ее интервью: на деле «воробушком-социофобушком» и близко не пахнет. Она никогда бы не позволила выиграть у нее партию в карты — он бы сделал самую ценную ставку — слишком азартное о себе складывает мнение; ее звонкий вдохновленный смех акустически точно и чисто разносится по просторному помещению, а маленькая фигурка в огромных зеркалах выглядит чересчур утонченно, почти ювелирно; Юля внимательно разглядывает свое отражение, практически придирчиво поправляет выбившиеся из высокого хвоста темные пряди, резко разворачивается и смотрит в упор, прямо в глаза: игриво, искушающе и пронзительно, — он бы поклялся, что одним взглядом она способна довести до истомы. — Я не умею танцевать, — произносит она слегка разочарованно, но тут же по-детски наивно спрашивает: — Но ты же научишь меня, верно? Признаться, раньше он явно не считал себя фанатом ее специфического творчества; теперь же уверен, что ради этого голоса положил бы весь мир к ее ногам. — Научу, — говорит он хрипло, чувствуя, что теряет всю прежнюю смелость; Юля снова смеется, и смех ее легкий, воздушный, но такой, что пробирает до каждого потайного уголка сознания. Она тянется к нему, подает руку первой, и боязнь оступиться, сломать или поранить накатывает сполна, ведь она удивительно крошечная и тонкая, будто может рассыпаться от мельчайшего вдоха; ее ладони холодные, и он касается ее худых запястий с совершенно не свойственным трепетом, ощущая, как по ее коже призрачными линиями мерцает полупрозрачная дрожь. Она не похожа ни на одну из его предыдущих напарниц, в ней нет открытого стремления к признанию и наградам, — она блестит, искрится искренним, чистым желанием рисковать и пробовать что-то новое; когда пальцы смыкаются на хрупкой талии, а ее руки опускаются на его плечи, тогда, кажется, весь мир застывает в одном сумасшедшем, тяжелом моменте, — плавится. — Хочу фокстрот, — вдруг бесцеремонно заявляет Юля, постукивая ноготками по вырезу на его футболке и едва задевая оголенные участки шеи. — Танец влюбленных? — вырывается у него, и сердце почти останавливается в секундном ожидании ответа. — Зато не банально, — она улыбается, прикусывает губу и чуть отступает назад, но не разнимает их ладони. — Давай, покажи мне шаги. Для начала неплохо было бы взять себя в руки. (еще лучше — тебя) С ней противоречиво: она не жалуется, когда устает, но капризничает и почти обижается, стоит ему сказать, что ее движения не соответствуют правилам слоу-фокса; в какой-то момент профессионализм побеждает, и он превращается в настоящего учителя, — замечает на себе ее восхищенные взгляды и быстро раскрепощается, позволяет достаточно вольно (///