Что делать с Алисой?

"Б-р-р! А всё-таки холодно у них тут, в пятидесятом году..." - думала девочка лет пятнадцати-шестнадцати, на ходу плотнее кутаясь в тёплый шерстяной платок. Она уверенно шла вперёд по уже знакомой тропе, так уверенно, как будто вовсе не было кочек и ям, пронизывающего ветра и неуютной темноты. Её путь пересекал железную дорогу и вёл немного дальше, по мосту через замёрзшую речку к старому дому с покосившейся калиткой. Девочка сняла с плеча вещмешок, смело постучала в дверь, и оттуда послышалось приглашение войти. - Анисья Фёдоровна, здравствуйте! - румяная от мороза девочка зашла в дом, сняла валенки, отряхнула от пушистого снега пальто и шерстяной платок и повесила их там же, у входа. - Здравствуй, Валечка, - улыбнулась старушка в длинном тёмном платке, который скрывал под собой несколько слоёв тёплой одежды, - очень рада тебя видеть, скучно одной на старости лет... Ох, прости, что не топлено хорошенько... дров натащить с сарая тяжело было, спину не разогнуть, а все, которые тут лежали, почти истопила, - старушка засуетилась, подыскивая, что бы подбросить в маленькую кирпичную печку. - Ничего, Анисья Фёдоровна, сейчас и печку затопим, - Валя говорила бодро, улыбаясь. - Я схожу за дровами. Девочка быстро принесла поленья, и вскоре печка тихо уютно потрескивала. Валя с Анисьей Фёдоровной сели за стол у окна. Завязался тихий неторопливый разговор, но вдруг старушка и с тревогой посмотрела на собеседницу: - Валя, а почему ты так поздно сегодня? Тебя, наверное, ждут дома. Девочка убрала светлую прядку волос за ухо и посмотрела в замёрзшее окошко. - Я сегодня на поезде поехала в Козельск, к сестре, хотела вернуться утром, но решила возвратиться на вечернем поезде. Тётя думает, что я приду завтра, так что меня не ждут. - Может, тогда останешься ночевать? - Нет-нет, Анисья Фёдоровна, спасибо. Я посижу немного с вами и пойду домой. Валя развязала вещмешок. - Вот пирожки с капустой и бутерброды, - улыбаясь, она положила бумажный свёрток на стол. Анисья Фёдоровна налила молока из трёхлитровой банки в две кружки. - Что интересного сегодня расскажешь, Валечка? Такая охота тебя послушать. - Недавно я читала одну книгу. В ней говорилось о одном человеке...

***

Девочка замолчала, увидев, что Анисья Фёдоровна засыпает. Старушка склонила седую голову на плечо. Во сне она улыбалась. Валя заботливо укрыла Анисью тёплым платком, задула свечку, надела пальто и валенки, закинула пустой вещмешок на плечи и тихонько ушла. "Нужно успеть вернуться домой." - подумала она и ускорила шаг по занесённой снегом тропе.

***

- Алиса, мы поговорим об этом дома. Сейчас мне нужно работать, но... понимаешь, это совсем не шутки. - Папочка, я всё понимаю, и я всё-всё тебе объясню. Это долгая история... До вечера! - До вечера, - космобиолог отключил видеофон и тихо вздохнул. Что делать с Алисой? Шестнадцать - возраст сложный, бунтарский, это понятно. Но нельзя же хозяйничать в Институте Времени!

***

- Алиса, я внимательно слушаю твой рассказ. Папин домашний кабинет, два кресла, мягкий тёплый свет и две кружки чая. Алиса вздохнула. Всегда сложно начинать серьёзные разговоры и ещё сложнее говорить первой. Она вздохнула ещё раз и начала немного сбивчивое пояснение. - Анисья Фёдоровна пожилая и живёт одна. Её тридцатилетняя дочь работает в небольшом городке неподалёку учителем. И приезжает только на выходные... Оба её сына погибли на войне. Знаешь, жизнь после войны такая трудная. Мне грустно об этом думать. Я хотела, чтобы хотя бы одному человеку из того времени было не так одиноко... Отец слушал серьёзно, вдумчиво, не перебивая. Его обычно добрые и спокойные серые глаза сейчас выражали беспокойство. - Ну вот и всё. Алиса замолчала и опустила глаза. Игорь Селезнёв тихо вздохнул. - Ты же помнишь про технику безопасности? Надо действовать очень аккуратно. И вообще, нельзя пользоваться машиной времени не в научных целях. Ох, Алиса, боюсь, ты сильно набедокурила в пятидесятом году... Девочка помотала головой. - Не-а. Станция машины времени стояла в мокром тоннеле под железной дорогой, и не я туда её поставила, а Институт Времени, и в том тоннеле никто не ходит, очень мокро и грязно... Так что машину времени никто не видел. Меня тоже - ну, только Анисья Фёдоровна. - Про будущее не рассказывала? - Ну... м-м... - Алиса... - Про спутники и космос считается? - Какие ещё спутники, Алиса? - отец устало потёр лоб. - Те, что уже в разработке. Что-то вроде "Ну, Анисья Фёдоровна, будущее не за горами, через несколько лет, говорят, спутник в космос запустят, а там уже и человека, я читала об этом в книгах"? Космобиолог облегченно вздохнул и рассмеялся. - Ну, об этом можно. - Ну вот... - Алиса робко улыбнулась. - А про себя ты что-то рассказывала? - Назвалась Валей, рассказала, что старшая сестра живёт в Козельске, а в той деревне моя тётя и её муж, и я приехала к ним погостить на Новый Год, потому что мама работает. - Допустим... А как ты получила доступ? - отец глянул на неё, прищурившись, и постарался сделать как можно более серьёзное лицо. Он понимал, что с каждой минутой ему всё труднее сердиться на Алису. Алиса опустила глаза и хитро улыбнулась. - Это долгая история. Папочка, не волнуйся, Институт Времени в курсе и даже провёл мне инструктаж! - Вот это да. Девочки путешествуют в пятидесятые прошлого века, и Институт Времени не против... - Пап, но ведь в шестом классе я... - Алиса, это было в шестом классе, и там была причина космического масштаба - пропажа миелофона и пираты. Тогда было нужно, тем более восемьдесят четвертый год - это не пятьдесят... какой? - Пятидесятый. Для сороковых нужен особый доступ, я выбрала пятидесятый. - А почему именно эта старушка? Как ты нашла её? - Её внук станет советским писателем, который писал о родном крае и послевоенном времени. Я увидела его очерки-воспоминания о бабушке и хотела одним глазком взглянуть, а когда я узнала, что она скончалась в мае пятьдесят первого года - мне так грустно стало. Её внук позже напишет, что бабушка часто была одна, и... - Но ведь мы не имеем права отсрочить смерть, Алиса. Это не в нашей власти и это противоречит всему устройству мира, как бы нам не хотелось это изменить, доченька, - глаза отца снова засияли тёплом и грустью. - Я знаю, пап. Но я прихожу к ней, и мы общаемся, а иногда читаю ей книги. Я рассказала, что в будущем всё будет хорошо, что рано или поздно люди станут добрее и ответственнее, и как хорошо станет тогда жить. Ей некому выговориться, и поэтому мы иногда говорим о её сыновьях, говорим, что всё это - та ужасная война - всё было не зря, понимаешь, так ей легче жить, и она недавно сказала мне: "Валя, если я умру - ведь когда-нибудь придёт моё время - то я не жалею, я прожила честную и хорошую жизнь, а с тобой мне не одиноко." Вот, папа... я понимаю, что исправить прошлое нельзя, но сделать так, чтобы кому-то не было одиноко - можно? Отец грустно улыбнулся, подошёл к креслу и обнял Алису. - Иди спать, завтра в школу, - он тихо вздохнул и прижал её к себе крепче. - Ты же понимаешь, что я не просто так ворчу, а что волнуюсь? - Понимаю, папа, - Алиса грустно улыбнулась и уткнулась носом папе в плечо. - Я очень тебя люблю, я не представляю, что было бы, если бы с тобой что-то случилось, - он расцепил руки и посмотрел на неё, и Алиса серьёзно кивнула. - Пап, всё хорошо. О следующем путешествии я обязательно сообщу, - она тихо рассмеялась, - Спокойной ночи! "Что делать с Алисой?" - снова думал Игорь Селезнёв, когда он остался один в своём кабинете, - "Она такая изобретательница, что слов нет. Но ведь если бы мне в её возрасте попалась машина времени - я разве не воспользовался бы ей?" Он улыбнулся, вспоминая, как дочь всё сложно устроила. И ведь постаралась... "Моя Алиса, что сказать. Я бы ведь то же самое сделал, пожалуй, будь в её возрасте," - он глянул на себя в зеркало и тихо рассмеялся.