Его надежда

Изуна мягко опускает меня в углу комнаты на деревянный пол, а потом стягивает свой плащ, оглядывая с каким-то сочувствием. — Брат потом принесёт новую одежду, — накидывая сверху одеяло, котороё буквально только что вытащил из ящика. — Завтра или послезавтра отправишься домой, ты просто разменная монета. Ничего не отвечаю, всё ещё не до конца угомонив истерические припадки и головную боль. — Давай поступим разумно и замнём этот инцидент с пыточной, согласна? — присаживаясь на корточки напротив, заглядывая прямо в глаза, пугая только сильнее. — Нам не нужны проблемы, а тебе не хочется, чтобы кто-то копался в мозгах, удаляя ненужную информацию. — Отстаньте вы все от неё, — слышится знакомый уже более спокойный чем до этого голос. — Ты не видишь, что она вообще не в состоянии тебе сейчас что-то сказать? — Эта девочка куноичи, перестань недооценивать, — младшенький на фоне наследника выглядит более опрятно и страшно. — Убьёт ночью, а ты и среагировать не успеешь. Посильнее закутываюсь, стараясь слиться с пространством, чтобы о моём существовании вообще забыли и не вспоминали больше никогда. Только приспособилась к жизни у Сенджу, а тут эти Учихи решили выиграть себе с помощью бесполезной тушки преимущество. Вот будет забавно наблюдать за лицами этих недо-стратегов, когда узнают, что отсюда никто забирать не собирается, уже причислив к числу погибших. Тобираму и Хашираму заткнут, даже если начнут возражать, никто не поможет. — Чего усмехаешься? — второй сын поворачивается в мою сторону, отвлекшись от разговора. — Услышала что-то забавное? — Изуна, иди к себе, я разберусь, — Мадара выставляет руку, слегка отталкивая брата назад. Парнишка гордо выпрямляет спину, и разворачивается, моментально покидая помещение, громко хлопая сёдзи. Больше в тот вечер ничего интересного не происходило, кроме кошмаров, которые не давали даже на миг сомкнуть глаз ночью. Я сидела, глупо пялясь в открытое окно, рассматривая звёзды и проходящих мимо дежурящих шиноби, пока наследник неподалёку дремал в обнимку с мечом. Он тоже особо крепко не засыпал, вздрагивая от малейшего шороха, видимо, всё-таки опасаясь, что выкину какую-нибудь не особо приятную вещь. Утром юный Учиха уходит, не проронив ни слова, старательно избегая даже просто смотреть в тот угол, где нахожусь. Возвращается он довольно быстро, с таким лицом, словно случилось что-то ужасное. — От тебя отказались, — парень запускает пальцы в свои волосы, взлохмачивая и без того не особо опрятную прическу. — В письме написали, что дочь будет в курсе подобного поступка. Молчу, не особо желая строить из себя вселенского мученика. По этому поводу уже успела нареветься, смирившись, даже перестав пытаться менять мнение мужчины, который не слушает никого, кроме себя самого и старейшин. — Кто ты? — дурацкий вопрос срывается с уст сейчас шокированного парня. Учихи ценят родных, они не опускаются до такой жестокости, борясь за семью, даже не особо уверенные в том, что соклановцы до сих пор живы. — Теперь просто Айко, — чересчур спокойно пожимаю плечами. — Бесклановая девка, дочь деревенской женщины, познавшей любовь главы клана Сенджу, а потом умершей из-за собственного чада в пожаре. Поворачиваю голову в сторону снова открывшихся сёдзи. — Её мама была второй женой, — Изуна проговаривает с какой-то обреченностью. — Какого чёрта это вообще никак до этого не просочилось? — Мне же нужно было подбирать мужа потом, естественно, что всё хранилось в строжайшей тайне, — отвечаю, прислоняясь всё ещё раскалывающейся головой к стене позади. — Не верю, — старшенький сжимает кулак. — Чёртов Хаширама слишком хорошо к тебе относился, заботился, таскал постоянно на руках, отдавал еду… — Мы просчитались, смирись, — второй сын явно сдаётся, даже не пытаясь сделать что-то ещё. — Я сообщу отцу, он решит, что делать с этой проблемой. — Остановись! — приказным тоном. — Напишите этим идиотам ещё раз. Младший устало потирает виски, совершенно не веря в успех данной операции, но послушно выходит, направившись в неизвестном мне направлении. Выпрямляю затёкшие ноги, неприятно зазвенев цепями от кандалов. — Я договорюсь, тебя не убьют, — парень подходит ближе, присаживаясь на корточки. — Не хочу обагрять свои руки кровью человека, который даже перерезать горло врага не в силах. — Ты прекрасно знаешь, что делала это в детстве, — отворачиваюсь, не в силах вытерпеть внимательный взгляд, словно видящий насквозь. — Тот кинжальчик до сих пор при мне, — он вытаскивает из складок одежды знакомые ножны, покрутив в руке. — Кажется, их хозяин хотел, чтобы жила… Не думаешь, что слегка эгоистично так просто сдаваться, когда человек отдал жизнь за благополучие глупой наивной девочки? — Замолчи, — шепчу, чувствуя, как новые слёзы наворачиваются, покатившись по щекам. — Этот мир полон вещей, которые ты не можешь изменить, — мои волосы легонько растрёпывают. — Чем дольше живешь, тем больше осознаёшь, что мир состоит из боли, страдания и пустоты… Но это не повод вообще не хвататься за шанс тут задержаться. Большая ладонь ложится на щёку, большим пальцем вытирая скатывающуюся капельку, пока шмыгаю носом. — Ненавижу, когда дети хоронят себя раньше времени, — непроизвольно активировав шаринган, завороженно загоревшийся алым светом. — Я использую тебя в качестве козыря, когда Хаширама станет главой клана, а пока постарайся доказать, что содержу тут не просто так… *** Спустя примерно неделю все вокруг просто смирились с тем, что семья Сенджу с небольшими странностями, потому что мой клан перестал отвечать на приходящие предложения. Стараниями Мадары, глава Учих согласился внести в документы в качестве обслуживающего персонала, которые не допущен к кухне и лекарствам. Как будто я настолько глупая, чтобы травить людей, которые обеспечили крышей над головой и едой… В итоге, навыки уборки и стирки спасли мою жизнь. Знала бы, усерднее бы занималась, не отлынивая от уроков и не ругаясь с Харукой. — Свою одежду и сам постираю, не лезь, куда не просят, — Изуна довольно недоверчивый, поэтому старается держаться подальше, одаривая только презрением и лёгкой ненавистью. Ещё через две недели я окончательно обживаюсь, даже привыкнув к кандалам на ногах, которые снимать никто не собирался, лишний раз перестраховываясь. Единственная проблема — постоянные раны из-за того, что металл недостаточно гладкий, постоянно натирающий в одном и том же месте. Жаловаться на это было бы глупо, поэтому помалкивала, не беспокоя. — Чёрт, постоянно забываю, что теперь живу не один, — Мадара в очередной раз вваливается после выходного слегка подвыпившим с бутылкой сакэ в руке. Он присаживается на уже разложенный футон в позу лотоса, делая несколько новых глотков. Глава сказал, что я на совести первого сына, и каким образом он будет присматривать за моим достойным поведением, решать ему самому. Самый простой из всех способ — держать рядом на постоянной основе. Собственно, его наследник и использовал, не слушая никаких протестов брата, уверявшего, что поползут не самые приятные слухи. Я выглядела как ребёнок, половое созревание ещё не снизошло на моё тельце, поэтому пока это была самая главная отмашка от заботы младшенького. — Давай ложиться спатеньки, — поднимаюсь с насиженного места, подходя ближе, делая свой голос максимально понимающим и нежным. — Завтра рано вставать, а лекарство от похмелья закончилось. — Не указывай, — снова поднося горлышко бутылки к губам. Тяжело вздыхаю, и аккуратно заваливаю чужое не особо сопротивляющееся тело, параллельно с этим вытаскивая сосуд из уже ослабевшей хватки. Он не особо вменяемый, это легко заметить невооруженным глазом, потому что обычно так близко к себе подойти бы не дал. Завтра утром он даже не вспомнит этот эпизод из своей жизни, начав расспрашивать именно Изуну, что происходило после того, как вышел с кухни. — Тихо-тихо, — укрываю, присаживаясь рядом. — Я принесу тазик на случай, если станет плохо. В ответ получаю только какой-то слабый кивок, и начинаю рыться пальцами в чужих волосах, массируя голову. В прошлой жизни дядя был любителем выпить, я знаю, как заботиться о таких людях. Мама часто ходила к нему, заменяя вечно обижающуюся жену, потому что любила родственника до безумства. — Где братишка? — Учиха открывает глаза, задавая тот же вопрос, что и всегда. — Отдыхает у себя, — практически шепчу. — Я схожу проверю его попозже. — А если что-то случится именно сейчас? — снова поехав по уже заезженной теме. — Рядом с его комнатой есть охрана, не беспокойся, — мягко провожу по чужой щеке, заставляя опустить веки. — Засыпай, всё будет хорошо. Сижу около постели ещё минут десять, дожидаясь, когда парень отключится окончательно, перестав вздрагивать. Он в состоянии сражаться даже так, я в этом успела убедиться за время тут проведённое, но если опасности не предвидится, грозный хищник внутри засыпает, выпуская наружу удивительного домашнего котёнка, вечно переживающего за семью, к которой я не имею ни малейшего отношения… — Голова! — слышу утром грубый сонный голос. — Чтоб я ещё хоть раз взял в руки спиртное! Тазик, поставленный с вечера неприятно скользит по полу, потому что желудок отторгает то количество алкоголя, что было выпито. Делаю вид, что сплю, предпочитая игнорировать эти вопли ровно до того момента, как меня не позовут. Если сейчас попытаюсь вмешаться, получу только крик и ругань, потому что Мадара не желает, чтобы хоть один человек видел его таким слабым. Про ночь он уже благополучно забыл, считая, что сам разложил футон, и позаботился об утреннем инциденте, принеся нужную тару. — Я схожу за флакончиком, — поднимаюсь, устав терпеливо ждать. Быстро захожу в ванную, умываюсь, и пулей вылетаю обратно, вынося чистый таз, а старый забирая, чтобы помыть. — Айко, я в норме, — хватая моё запястье, останавливая. — Не делай ничего, о чём не просят. — Попрошу от расстройства желудка и кишечника, — вздыхаю. — Скажу, что мне плохо, не переживай. Выпутываюсь и стремительно удаляюсь, стараясь не сильно громко задвигать сёдзи. Частично я уже выучила второй этаж этого поместья, тут не очень много комнат. В основном, только кабинеты и маленькая библиотека, в которую входить тоже права не имею. Кому надо развивать чужого шиноби? — Изуна-сан, можно войти? — три разу стучу по деревянной балке, призывая второго сына выйти или впустить внутрь. Обычно его комната закрыта от посетителей, поэтому лучше лишний раз не испытывать судьбу. — Когда научишься приходить ко мне по утрам в опрятном виде? — сразу слышу недовольство в чужом голосе, стоит импровизированной двери отъехать. — Что опять случилось? Прошу нужную настойку, склонившись в поклоне, греша на слабое здоровье с самого детства. Это даже не ложь, я действительно не особо устойчива к болезням. — Проси брата этим заниматься, на нём вся ответственность, — ловко забирая волосы в аккуратный хвост, выходя в коридор. — Мадара вчера работал до поздней ночи, не хочу будить и беспокоить, — вру не краснея. — Кстати, принести законченные бумаги? — Не утруждайся, он потом сам их разложит в нужном порядке и передаст на проверку папе, — ответ следует незамедлительно. — Жди наверху. Киваю, не особо то и рвясь вниз. С кандалами на ногах бегать по лестницам не очень получается, мне вполне комфортно и наверху. Тем более, долго стоять не приходится, младший наследник возвращается быстро, не желая тратить драгоценное время на разговоры с прислугой. — Постарайся лучше следить за тем, что ешь, — одаривая недовольным взглядом. — Не хватало на тебя ещё переводить лекарства, которых и так не особо много. Тепло улыбаюсь, поклонившись в знак благодарности, и ухожу обратно в «свою» спальню, избегая встреч с другими служанками. — Пей, — ставлю небольшой бутылёк перед носом Мадары. — Рвоту это остановит, а с головной болью помочь не могу, ты не даёшь пользоваться медицинскими техниками. Замолкаю на мгновение, а потом снова заговариваю. — Изуна не знает о том, что ты выпивал, — начинаю ловко заплетать косичку. — Сделай вид, что работал, иначе он вообще мне верить перестанет. *** Через месяц жизни с Учихами окончательно вливаюсь в новый ритм жизни. Всё-таки приспосабливаться я научилась, в нужные моменты сливаясь с полом и стенами, словно не существует вовсе. В какой-то мере, тут даже спокойнее, чем дома, потому что потеря высокого статуса сделала более свободной в высказываниях и внешнем виде. Война так и не закончилась, поэтому теперь я наблюдаю как люди вражеского клана гибнут, так и не успев попасть в госпиталь. Медицина тут на более низком уровне, поэтому тяжело раненные не выживают куда чаще, чем в родном клане. — Сиди там и ничего не спрашивай! — юный Учиха входит после очередного сражения уже очень глубокой ночью, весь обмазанный кровью. Металлический запах ударяет в нос, вызвав рвотные позывы. Я даже не в курсе, его ранили или он снова прирезал кучу народа. Грозный хищник гасит свечку, и присаживается в самом дальнем от меня углу, отшвыривая подальше оружие, которое до этого бережно чистил и натачивал. Откладываю вязание на подушку, стукнувшись головой о стенку. Всё равно продолжить в кромешной темноте я не могу. Невольно начинаю прислушиваться к окружающим звукам, улавливая даже тяжёлое дыхание парня неподалёку. — Я, кажется, попросил! — на меня рявкают, стоит только попытаться подняться, обдавая чакрой, заставляющей взреветь инстинкт самосохранения. Застываю, не в силах перебороть охвативший разум страх. — Т-ты плохо себя чувствуешь? — выдавливаю, не сумев сдержать дрожи в голосе. Я знала, что он сильнее меня, но чтобы настолько… Только сейчас приходит осознание того, насколько легко при желании этот человек может лишить меня жизни. Ему нужно только сомкнуть ладони на тонкой шее, и я сразу же отправлюсь в царство мёртвых. — Айко, я не в настроении, не выводи, — цокнув языком, явно выпрямив ноги. Собираю всю силу воли и делаю несколько маленьких шагов в сторону знакомого. Подхожу к комоду и зажигаю свечку, которая слегка развеивает мрак. С лампой не сравниться, но хоть что-то теперь я могу увидеть. Поворачиваю голову к открытому окну, и направляюсь к нему, закрывая ставни, чтобы никто не мог заглянуть внутрь. С опаской посматриваю в ту сторону, в которую только что отлетела амуниция, вздрогнув от звука удара металла о дерево. — Ложись спать, — строго, не терпя возражений. — Ты боишься сейчас меня как огня, не мучайся. — Извини, — практически шепчу, чувствуя некую вину за своё поведение. Ослушиваюсь и подхожу довольно близко, уже заметив сколько крови впитала одежда в области груди. — Сними, пожалуйста, — прошу, аккуратно присаживаясь рядом. — Оно само зарастёт, просто дай бинты и мазь, которые лежат в ванне, — устало вздыхая. — Завтра снова в бой, — сама тяну руки, развязывая чужой пояс. — Хашираму лечат лучшие медики, ты хоть представляешь, какое на стороне Сенджу будет преимущество? — С каких пор ты переживаешь за Учих? — хватая за запястье, не дав продолжать начатое. — За тебя беспокоюсь, идиот, — вырываюсь, поразив внезапным рвением помогать. — Айко, я наследник, даже если хочешь, я не могу позволить меня лечить каждому встречному, — снова останавливая. — Не хочу казаться параноиком, но ты Сенджу, мало ли, что в голове. Медицинскими техниками и убить можно… — Ты же запомнишь, как работает чакра, если покажу хотя бы раз? — спрашиваю, не сомневаясь в способностях этого парня. Меня одаривают непонимающим взглядом, кивнув. Задираю подол длиной юбки, открывая вид на ноги, до сих пор скованные металлическими кольцами. Слегка приподнимаю одно из них, открывая вид на недолеченную рваную рану, прикладывая к ней ладонь, засветившуюся зеленоватым оттенком. — Вот так я лечу, — проговариваю, наконец-то посмотрев в лицо собеседника. — Если сделаю что-то не так, доставай кунай и убивай. — Упрямый ребёнок, — буркнув себе под нос, но стянув верхнюю часть одежды, позволяя наконец-то залечить колотую рану, явно оставленную чьим-то мечом, пробившим броню.