Эрегион так и не оправился от страшной войны.
Едва сошёл нолдоран на пристань, как воспоминания кольнули сердце памятью о роковых событиях свершившихся здесь. Гиль-Гэлад обратился глазами к Нэрвен, видя в её отстранённом взгляде, направленном к темнеющему горизонту, ту же туманную боль. Встречный ветер подхватил полы плаща и взметнул с плеч тёмные волосы нолдо. Это было именно его решением, не залечивать раны Эрегиона, и решением непростым. Руины возвышались словно обломки почерневших костей, твердынь нолдор — высокомерных и слепых.Враг отомстил жестоко за доверчивость гордецов.
***
И ледяными потоками ливня и жаром обдало кожу; запёкшиеся на латах кровь и гарь заставляли доспех скрипеть. Перед глазами качнулся лик Келебримбора: бледный, преисполненный ужаса и вины. — Забери их… Забери и уходи отсюда… Скорей, скорей! Он уже рядом! Друг из последних сил схватил наклонившегося к нему воина и быстро сунул ему дрожащими руками какой-то свёрток. Обломки оборонительных укреплений, искалеченные тела мертвецов, полыхающие пламенем камни и земля, друзья и враги — в доспехах серебряных и чёрных — всё поле битвы то и дело окрашивалось белым светом ветвистых, ослепительно ярких молний. Гром и завывание бури топили в себе крики сражающихся и умирающих, грязевые реки, текущие меж развалин, приобретали стойкий алый цвет. — Келебримбор… Мы выберемся, я не оставлю тебя здесь! Мы сумеем удержать Ост-ин-Эдиль… — Эрейнион силился поднять раненого эльфа, путаясь в собственном вымокшем насквозь плаще и маниакально оглядывая местность. Но отчаянно мотал головой великий кузнец, обезумевши повторяя снова и снова: — Спрячь их! Увези как можно дальше отсюда! Не открывай покрова, не говори о них никому, кроме самых преданных! Он… Он не должен узнать, где они… Тебе уже не спасти нас, государь… Слишком поздно. Эрегион… Пал… — внук Феанора насильно стиснул пальцы Гиль-Гэлада над свёртком, теряя остатки самообладания. Венценосный нолдо сморгнул с ресниц тяжёлые дождевые капли, глядя на обрывок ткани в его руках, скрывающий нечто, что ладонь ощущала как округлые камушки. Силы Врага вошли в столицу, последние отряды нолдор храбро бились насмерть, но орки теснили эльфов к самым стенам королевского дворца. А впереди них, плывучим шагом, двигалась изящная фигурка в алом платье и резной серебряной маске… — Нармалэт… — с ужасом и болью выдохнул Келебримбор, выпадая из рук друга и приваливаясь к стене. Тёмная воительница уверенно вела свои полчища, ведь ей были знакомы все дороги некогда родного города, без колебаний добивала чёрными ангмарскими клинками раненых и отступающих. — Больше нет, — жёстко возразил Эрейнион, не отводя горящего взора от падшей эллэт и преисполняясь ещё большей жаждой мести. — Предательница крови и чести. Её имя отныне Амартиэль и да будет оно навеки проклято! Я её же кровью смою нанесённый ею позор, лично… Слабая хватка за запястье остановила пылающего гневом воина, заставляя его обернуться, остановиться. — Не ввязывайся в бой с Плетью Севера… Если она здесь, значит и Ангмарский Король-Чародей близко. Они не должны найти то, что я передал тебе. Увези… Их. Только это сейчас важно. Если Враг их заполучит — наш народ будет обречён. И тогда Гиль-Гэлад пренебрёг просьбой умирающего не глядеть на то, что было скрыто тряпицей и решительно смахнул покров мокрой ткани, вглядываясь в содержимое свёртка. Ливень забарабанил по металлу, разбивался брызгами о сверкающие, даже в этой тьме, три тонких, искусно выкованных кольца. Одно сияло белым светом, переливалось чистейшим прозрачным камнем под переплетением изящных линий, складывающихся в цветок. Второе блистало золотом, острыми гранями и словно озерцо свежей крови покоился инкрустированный в него, яркий рубин. Третье же было серебряным, мягко, словно волна, обтекало сапфир такой синевы, коей не мог похвастаться даже самый глубокий земной океан. Драгоценности были прекрасны, но Эрейнион изменился в лице и отшатнулся, спотыкаясь о камни, едва сдерживаясь чтобы не выбросить жуткую находку прочь. — Ты… Несчастный глупец… — в ужасе процедил нолдоран, сжимая обрывок ткани с кольцами в руке, неверяще буравя взглядом сына Куруфина. — …Трагедия Фэанаро ничему не научила тебя?! Ты сковал нашу погибель! Создал оружие для нашего Врага! — Нет… Нет, Эрейнион, нет, — шептал Келебримбор мотая головой и мокрые волосы облепляли его лицо. — Они не тронуты его тьмой, клянусь! Аннатар не успел осквернить их, мне удалось раскрыть истинный его замысел о сотворении Единого Кольца Власти раньше и после сковать, укрыть эти Три в великой тайне от него! Потому, передаю я их тебе. Только ты сумеешь их уберечь… Врагу известно лишь о Семи, о тех, что были выкованы для гномов. Пусть он найдёт меня здесь, пусть думает, что все Кольца тоже здесь, рядом… Эльф снова потянулся к колеблющемуся, хмурому королю, подгоняемому долгом присоединиться к сражению, но желавшему знать, почему эти кольца не должны быть уничтожены немедля, как только достигнет он гаваней Митлонда. — Три Кольца - средоточие благодати Эру, коей дышит фэа каждого из эльдар... Той, что заставляет быть храбрым сердце, той, что вкладывала в руки мои умение создавать могущественные артефакты... Всю эту благодать дарованную мне при рождении, всю свою надежду, веру и могущество потомков Первого Дома заключил я в Трёх. Пусть и не будут они иметь той силы которую должны были иметь — я не успел закончить работу — но защищать наши земли они сумеют долгие тысячелетия, друг мой. Я один ковал их, ни Аннатар, ни кто-либо другой не притрагивался к ним. Они светлы, верь мне! Это — твоё, — мастер кивнул на то из своих произведений, что было украшено синим камнем. — Два прочих передай тем, кто сумеет совладать с их нравом и могуществом, кому доверяешь. Келебримбор слабел, всё медленнее смыкал и размыкал он веки. Великий кузнец добровольно отнял от себя величайшие их созданных им артефактов и теперь, жизнь покидала его неудержимо. Внук Фэанаро сказал Эрейниону правду. Весь свет своей души отдал он Трём, отдал без остатка, сохранив в себе лишь крупицу силы и доблести для последнего боя. Дабы когда войдёт в павшие врата Ост-ин-Эдиля Саурон, встретить врага гордо, бесстрашно, стоя на ногах, сжимая меч в руке. Тем временем, за спиной скорбно стоящего над ним воина раздалось пение рога, перебитое ударом вражеского клинка. Призыв к отступлению.Битва за Эрегион была проиграна.
Кузнец тяжко выдохнул, безразлично глядя вдаль, на своё погибающее королевство. — Уводи тех, кто выжил, Гэлад. Всё кончено, государь. Скоро они найдут меня. Тебе нужно оказаться как можно дальше, когда это случится. Направь силу Колец на спасение нашего народа, сделай то, что не удалось мне. — Владыка Эрейнион! — запыхавшийся воин подбежал к королю, всё ещё безмолвно стоящему рядом с Келебримбором. — Стены пали, войска Ангмара вошли в столицу… Ладони нолдорана до хруста костяшек сжались в кулаки. Синие глаза по-прежнему глядели на сына Куруфина. Он, бледный и измученный, грустно улыбнулся не решающемуся принять роковое решение другу и вновь коротко кивнул. — Отдавай приказ Лирэлон, — наконец откликнулся Эрейнион не оборачиваясь. — Прекратить сражение, мы отводим войска назад, — добавил нолдоран и получивший приказ эльф немедленно бросился выполнять его. Гиль-Гэлад тем временем спрятал свёрток с кольцами у груди и присел перед потомком Фэанаро, на прощание крепко сжимая ледяные его ладони. Победные завывания тёмных тварей раздавались всё ближе, и буря набирала новую силу раздуваемая злой волей Врага, но тихий голос нолдорана перекрывал их, когда он заговорил с великим кузнецом, чутко вглядываясь синевой глаз в глаза далёкого родича. — Он будет пытать тебя. Он будет убивать долго и мучительно. Но тебе не обязательно умирать здесь! Решайся, я сумею вывести тебя из столицы и спрятать в Митлонде, обещаю. Ещё есть немного времени. Решайся сейчас, мой друг. Келебримбор лишь снова улыбнулся. Безразлично, обречённо. — Это моя расплата, Гэлад. Я повинен во всём произошедшем, — дрожащей рукой он обвёл разорение и смерть кругом себя. — Я понесу заслуженное наказание, но сохраню тайну Колец под любой пыткой. Не жалей меня, государь. Жалей живых. Им жить в том мире накрытом Тьмой, которой я так глупо поддался и невольно помог получить могущество. Прощай, Эрейнион. Ветер сёк глаза и щёки, когда гнал нолдо коня прочь от пылающей столицы. Кольца, завёрнутые в обрывок ткани жгли грудь, вызывая стойкое желание выбросить их прочь. Но лишь крепче сжимали пальцы поводья и губы шептали скакуну мчаться скорее ветра. Келебримбор сказал, что Кольца Власти необходимо сокрыть от Врага и что сумеют они послужить во благо эльфов. А если так, то он, Верховный Король нолдор Гиль-Гэлад, сделает всё, чтобы претворить это в жизнь.***
Эрейнион моргнул, сбрасывая оцепенение и морок горьких воспоминаний, глядя на гнущую шею, белую лошадь, которую учтиво подвели к Государю. Нолдо рассеянно кивнул, привычно потирая серебряное с сапфиром кольцо на пальце, видя как заметившая его движение Галадриэль, потянулась к своему. Белому, с прозрачным камнем под узором тонких линий, складывающихся в цветок…Гиль-Гэлад сдержал своё слово.