Неделя счастья и целая жизнь в аду

"Я буду ждать своего часа, Я буду ждать своей очереди. И это – обещание…" "Promise is a promise"* Они сидели за круглым столом, расположенным посередине столовой, гневно буравя друг друга взглядом. Обоим было трудно признать, насколько им больно. Больно за все. Он не мог злиться на нее всерьез, а она только думала, что злится. Такая сцена происходила впервые. Впервые за долгие годы дружбы и пять лет брака. - Я не отдам тебя, – наконец проговорил молодой человек. В его голосе звучала сталь. - Я уже все решила. - Нет, не решила, - он резко вскочил со стула, схватив вазу, стоявшую посередине деревянного стола, с цветами, которые он принес ей сегодня. И с силой швырнул в стену. Еще несколько секунд стоял звон от разбитого хрусталя. Цветы разлетелись по всей комнате. Лилии – ее любимые. Он запомнил это, когда был еще мальчишкой. - Это моя жизнь, и мне решать, – на удивление, голос женщины звучал спокойно и равнодушно. Это еще сильнее разозлило ее мужа. Он не мог поверить, что все происходит на самом деле. Что она так легко это говорит. - Это не только твоя жизнь, она теперь и часть моей! Я имею право решать! - он отвернулся от нее к стене. - Чего ты хочешь? Смотреть, как я мучаюсь сама и мучаю тебя?! Как я тяну тебя за собой в могилу?! – так тяжело выстроенная стена спокойствия была разрушена. В голосе чувствовалась боль. - Нет! Я хочу, чтобы ты боролась! - он развернулся к ней и посмотрел на свою возлюбленную красными глазами, полными надежды. - Это все равно неизбежно, – её голос потух. - Нет! Нет! Я не могу в это поверить! - Мне жаль. - Нет, тебе не жаль, ты эгоистка! Ты просто решила меня бросить, совсем одного! Ты не можешь этого сделать! – голос молодого человека сорвался и стал хриплым. «Столько боли... Как я могла это допустить?» - мелькнуло у нее в голове. Он упал перед ней на колени, взял ее белые, почти прозрачные руки, и уткнулся в них лицом, пытаясь найти хоть какое-то утешение. - Я не буду лечиться. Лейкемия - неизлечима. Я не хочу причинять тебе боль... - пыталась она объяснить, но он не дал ей закончить: - Ты - моя жизнь. Во мне тебя больше, чем меня самого. Как я буду жить без себя? – он поднял на нее глаза. Взглянул, как тогда, когда впервые признавался в любви... Мужчина медленно встал и прижал ее хрупкое тело к себе. Приподняв, усадил к себе на колени. И начал перебирать золотистые локоны супруги. Словно им снова десять, и они опять просто Влад и Юля. - Ты должен просто смириться и простить меня. - Сколько? – Влад сглотнул горький комок, застрявший у него в горле. – Сколько у нас времени? - Не больше месяца, - ее голос стал тихим и бесцветным. Он прижал ее к своей груди, тяжело вздохнув. Всего лишь месяц! Как много они не успели... Как много потеряли... Но они сильные, они сильнее остальных. Потому что у них есть кое-что, чего нет у других – любовь. - Ты должен позаботиться о нашей дочери! - проговорила она тихо, но твердо. - Я знаю, - также тихо ответил он. - Она еще совсем малышка, ей ведь всего год, - по её щекам покатились горячие слезы. - Юля, - он взял ее подбородок, страстно посмотрев в серые, почти бесцветные глаза. - Всё будет хорошо! Верь мне! - Я верю тебе! - она уткнулась ему в грудь и горько зарыдала. - Ты должен жить ради нее... Обещай мне! - услышал он сквозь всхлипывания. - Обещаю, - он поцеловал ее в макушку. И еще сильнее прижал к себе. Она умерла через неделю, а он был зол, зол как никогда. Ему обещали месяц, а дали только неделю. Только неделю счастья и целую жизнь в аду. На похоронах он не проронил ни одной слезы. Люди сочли его бесчувственным, но они ошибались. Внутри у Влада что-то сломалось, когда она умерла, что-то покинуло его навсегда. Когда все ушли, он долго еще стоял у могилы, вспоминая ее ангельское личико, всегда светившееся любовью и счастьем. Ему опять захотелось услышать, как она поет на кухне, когда готовит одно из своих самых любимых блюд. Ему захотелось снова видеть ее, лежащую на диване с мурлыкающим котом под мышкой. Ему захотелось видеть ее в кресле, читающую свою любимую книгу. А вместо этого он всю свою никчемную жизнь будет видеть ее могилу. Упав на колени, мужчина начал перебирать рыхлую землю. Он не чувствовал холода, хотя на улице стоял конец ноября. Для него холод стал чем-то не имеющим значения, гнусным и не достойным внимания. Он лег на ее могилу и обхватил себя руками. Он любил ее, как саму жизнь...больше жизни. Он решил, что жить без нее не имеет смысла, и хотел похоронить себя с ней. Но он не мог, он обещал, обещал быть счастливым, хоть и без нее. Без лучика солнца, который всегда сопутствовал ему. Он встал, и, не отряхнув своего пальто, побрел в сторону дома. Сделав несколько шагов, он повернулся и закричал: - Я обещал тебе, но ты даже представить не можешь, чего мне это стоит! Чего мне стоит сейчас не взять лопату, не раскопать твою могилу и не лечь рядом с тобой, обняв так сильно, как только возможно. И не сгнить вместе с тобой! Если бы ты только знала! Но я сдержу обещание, и буду жить, как ты и хотела. Я буду любить нашу дочь, насколько позволит мне мое разбитое сердце. Но я не обещал, что я не буду страдать каждый день своей проклятой жизни без тебя! Я любил тебя, а ты взяла и покинула меня! И я надеюсь, ты найдешь себе покой и не будешь гореть в огне так, как буду гореть я сам, - он не смел сказать это, когда она была еще жива. Он не смел, но сейчас ему было необходимо сказать, просто чтобы она знала. Знала, как он ее любил. *Promise is a promise - обещание есть обещание (Прим. автора)