Вечность вдвоем

Тихий лес Виндена с неохотой пробуждался от грубости непрошенного гостя, с остервенелостью топчущего ковер сухой листвы и пожухлых растений. Его черный плащ не поспевал за ним так же, как и тень, которой никогда было не суждено достигнуть своего обладателя в этом странном винденскому лесу. Цель идущего была предельна ясна — добраться до обидчика и уничтожить его. Шляпа скрывала яростный взгляд пронзающих ледяных глаз. Губы шептали сами по себе «скорее добраться, скорее уничтожить». Он хотел посмотреть в глаза того человека, который все эти годы втаптывал подошвой своих ботинок их дружбу в грязь, и, который манипулировал им, как будто он был бездушной куклой без воли и сознания. Ной не мог назвать обидчика человеком. Он и Временем не был, не смотря на то, что он им себя мнит. Ной не знал, кем был Адам после всего. Мужчина вдруг во второй раз осознал смысл тех слов, которые лидер Sic Mundus сказал ему еще подростком об их дружбе, и которые Ханно потом передал младшему и старшему Йоносам. «Так вот о каком предательстве шла речь». И тупая боль ударила в грудь с новой силой. Вопреки всем законам и правилам, которые он так тщетно соблюдал, следуя путем, проложенным Адамом для него, священник почувствовала острую необходимость повернуть время вспять. «Ты так и не понял правил игры» прозвучал голос старухи Клаудии в его голове. С мыслями об отомщении, Ной скоро достиг пещеры. Она смотрела сквозь него своей необъятной пустой чернотой, которая готова была поглотить без остатка все, что могло приблизиться к ней. Однако, мужчина никогда не испытывал страха перед ее невидимой силой. Мысли о его обретенном доме всегда охватывали разум, когда он находился рядом с пещерой. Воспоминания об Элизабет, о их совместном выживании после взрыва, о ее взрослении и его расцветающих чувствах. Как снежный ком, они накрывали все его существо. Вдруг из черной дыры Виндена совсем неожиданно появился отблеск ярко оранжевого меха лисы. Увидеть зверька в этой части леса, всегда мертвой и мрачной, было особенно странным. Малыш замер при виде незнакомца в черном одеянии. Он посмотрел на него своими узкими лисьими глазками, задержал на секунду сомневающийся взгляд, как будто в попытках сообщить какую-то тайну, и поспешил туда, куда бы он до этого не шел. Снова появился образ Элизабет. Маленькой Элизабет, но не той девочки со сломанной душой, что он когда-то нашел в этой самой пещере, а той, которая в своей лисьей шапке весело прыгала по лужам неприятно пасмурного вечера в Виндене в самый разгар исчезновения детей, когда он передал ей часы. Ярость Ноя как по щелчку начала таять, и он вдруг решил, что ему сначала необходимо было увидеться с ней. Адам никуда от него не денется. Он проводил лисенка глазами и с новыми планами вступил в непроглядную тьму.

***

Ной нашел ее сразу. Она стояла спиной на своем посту с оружием в руках и с видом воительницы, готовой без колебания и дрожи в руках спустить курок в любого нарушителя покоя. Он вдруг понял, что они не виделись восемнадцать лет. Долгих восемнадцать лет мучительной тоски, сжигающей всего тебя изнутри своим адским синим пламенем, оставляя лишь желчь боли, которую невозможно нейтрализовать. Мужчина аккуратно снял шляпу, и с нарочитой неосторожностью начал приближаться к ней. За долгие годы жизни в аду посапокалипстического мира женщина обострила все свои органы чувств насколько это было возможным. Особенно после того, как к глухоте прибавилась еще и слепота на один глаз. Не слыша шаги, она всем своим нутром почувствовала чужое присутствие. Женщина резко обернулась, нацеливая дуло винтовки прямо между глаз непрошенного гостя. Секунду спустя прицел сбился. Еще две секунды и оружие с грохотом упал на землю. Три секунда и прозрачный блеск слезы очертил рванную дорожку по шрамированной щеке. Дыхание сдерживало себя в страхе прогнать мираж знакомого образа. Элизабет увидела, как его губы складываются в звуки ее имени. Она повторяет за ним, произнося его имя. Ханно… Так его не называли уже много лет. Так его всегда называла только она, не имея никакой привилегии. Но люди вокруг него почему-то обращались к нему как к Ною, даже тогда, когда она таковым еще не являлся, заранее предрешая его судьбу становления этим человеком. Они начали движение по направлению к друг другу. Элизабет не могла поверить, что все это не было эфемерным образом ее покалеченного жизнью воображения. Пуская его в свои объятия, она как можно крепче обхватила руками его широкую спину и зарылась в темноту его пальто. Руки Ноя обхватил ее плечи, находя покой в когда-то длинных белокурых прядях ее волос. Они оба беззвучно плакали. Священник никогда не противился своим чувствам и слабостям, не боялся показывать слезы. Они делали его сильнее. Пара могла стоять так вечность, которая показалась бы лишь секундой в необъятном пространстве вселенной и времени, но Ною просто необходимо было сказать ей, что он собирался. С неохотой он разорвал их объятия. С неохотой и страхом больше никогда не ощутить знакомый запах она расцепила кольцо рук. Он начал жестикулировать. Спустя вечность он бы не смог забыть языка, на котором общалась та, которая была предназначена ему судьбой. — Прости меня. Прости меня за все. Я не сумел, не выполнил свое обещание. Шарлотта… Я не смог вернуть ее. Я не смог дать вам Рай. Все, что я делал на протяжении всех этих лет, все это было лишь для вас. Я всегда хотел только одного, чтобы мы все были вместе - я, ты и Шарлотта там, где нет боли и страданий. Вы самое лучшее, что случалось в моей жизни, полной лицемерия и лжи. Он хотел сказать так много вещей, но Элизабет прервала его раскаяние, беря руки мужчины в свои. Она посмотрела полными слез боли и любви глазами, и сама начала жестикулировать. — Я знаю про Шарлотту. Ты никогда бы не смог вернуть ее. Спустя годы, когда я потеряла всякую надежду увидеть ее и тебя, когда я привыкла к жизни в этом мире, Адам пришел ко мне. Это я забрала нашу дочь. Я и Шарлотта отнесли ее к Таннхаусу в 1970. При упоминании Адама глаза зрачки мужчины не нормально сузились, взгляд стал твердым словно камень, желваки пульсирующее извивались у линии роста волос. Опять Адам и его гребанные планы. — Я отомщу за вас! Я убью человека, который виноват в этом бесконечном цикле боли и страданий. Я убью Адама и тогда мы будем свободными. Элизабет сквозь порывы его яростных движений рук могла ощущать непоколебимую решительность действительно убить человека на это раз по своей воле. Она взяла руками его лицо, вызывая волну мурашек во всему телу, и Ной на секунду прикрыл глаза в желании раствориться в прикосновении любимых рук. Так давно она его не касалась. Элизабет почувствовала всю боль, что он пронес через года, всю тяжесть потери ее и его дочери, когда столько еще могло всего произойти в его жизни, о чем она не знала. Ей захотелось смыть восемнадцать лет своими объятиями, чтобы он навсегда забыл бессонные ночи в жизни без нее. — Ханно, тебе не нужно убивать Адама. Этим уже ничего не исправить. Все для нас кончилось, и ты здесь со мной. Теперь я знаю, что у Шарлотты было все хорошо. Она была в добрых руках, подаривших мне дочь и мать, которых я могла бы желать. Мы не были рядом с ней… Мы не могли, и ничего не изменишь. Все было так, как должно было быть. Но ты здесь, ты вернулся и ты со смой. Мне не нужен Рай, если в нем нет тебя. Ты — мой Рай. После того как Элизабет закончила, она потянулась к нему, чтобы запечатлеть поцелуй, полный нежности и тоски, превращая все негативное в любовь неведомую для этого жестоко мира. Ной расцепил свои губы с ее, чтобы прикоснуться снова им к ее щекам, лбу, глазам, рукам. Чтобы удостовериться, что все это взаправду. Что он жив. — Я больше никогда тебя не оставлю. Теперь у нас есть вечность. Вечность вдвоем.