Море грязь и пыль не выбирает

       Надоедливый звон будильника. Шуршание толстым зимним одеялом на футоне. Тусклый свет уличного фонаря, пробивающийся сквозь неплотные занавески. Тихое бурчание в подушку. Босые ноги, ступающие по холодному полу, застеленному ковролином, и скрип открывающейся двери.       Я привыкла жить этой рутиной. Грех жаловаться на то, что приносит в твою жизнь стабильность, некое постоянство, исключающее любые внезапности и незапланированные события. Я люблю слушать шум воды, склонившись над раковиной в ванной комнате и выплевывая противную мятную пасту, люблю сонно разглядывать своё заспанное лицо из-под слипшихся век. Люблю неторопливо застилать своё спальное место и немного подтормаживать, ища школьную форму в шкафу, хотя я никогда не меняю её расположение и каждый вечер скидываю в одно и то же место. Я редко её глажу, да и не вижу в этом особого смысла, ведь большая часть складок всё равно на мне разгладиться в процессе носки, а из-за ткани формы мелкие видны не будут. Да и утюг включать для этого придётся…       Учусь в средней школе последний год. Нет, уже последние несколько месяцев, хотя всё ещё кажется, что до её окончания — целая вечность. Один зимний день сменяет другой, а по числам в календаре уже вот-вот близится весна. Смотря на плотный белый покров за окном, мне кажется, что весной и не пахнет.       Я редко появляюсь на клубных собраниях, хотя исправно посещаю все тренировки. Насильно меня туда никто не приволок, просто школьный клуб — это школьный клуб. Ничего особенного. Учусь я в классе, который среди моих сверстников считается «сильным», хотя я с лёгкостью могу заявить, что ничем от остальных он не отличается. Каждый год нас нещадно перетасовывают и редко бывшие одноклассники, которые образуют свои компании, в новом учебном году остаются в одном классе. Может, двое-трое знакомых и будут, не больше. Если сами напишут, с кем общались до этого.       Я училась два первых года в классе со средней успеваемостью у всех учащихся, но даже среди нас были уникумы. Всегда есть исключения из системы и, кстати, я тоже таковым являюсь. Моя бывшая одноклассница искренне недоумевает, как я попала к сильным ребятам, а не осталась с ней, будучи не самой смышлёной ученицей. Ну, пускай ломает голову, я сама не сильно разбираюсь в этой самой системе.       В январе мне исполнилось шестнадцать. Я люблю свои дни рождения, но последние года три моя пылкость поубавилась, оставляя место только сдержанному удовлетворению от празднования. Звать никого не хотелось, но для видимости социальной активности, которую я создаю, чтобы моя бабушка не нервничала лишний раз, пришлось позвать одноклассницу. Сказать, что праздник вышел достаточно скромным — ничего не сказать.       Из-за приближающейся весны, которая, как я оценила ранее, даже не намекнула о своём скором приходе, поднялся вопрос о моей дальнейшей учёбе в старшей школе. Мы с бабушкой и отцом живём в префектуре Исикава, в городе Комацу. Здесь довольно тихо и на улицах не очень многолюдно. Только если это не какие-нибудь календарные праздники. Город наш прибрежный и воздух здесь довольно влажный даже зимой, из-за чего сухих морозов я за свои шестнадцать лет жизни не наблюдала ни разу. У нас есть аэродромом и несколько не очень популярных достопримечательностей.       Школы здесь в основном государственные и из числа частных, куда можно поступить только по рекомендательному письму и оплате, есть лишь одна-единственная средняя Хакусан. Говорят, у них сильные спортивные клубы. С ними могут в межшкольных турнирах соревноваться только Средняя Киндзё и наша Ямаширо, которая твёрдо держит вторые места уже лет десять. Хотя, по правде говоря, кое в чём мы всё же проявили себя — от Ямаширо первенство всегда берёт мужской баскетбольный клуб. Пару раз ребята выходили в полуфинал региональных, но слабым звеном всегда было отсутствие достойного тренера у команды. Впрочем, это вся информация, которой я располагаю, как и преобладающее число учеников, в этом виде спорта не заинтересованная.       Я сама состою с шестого класса младшей школы только в футбольном клубе. Моё желание заниматься этим видом спорта не столь ярко выражено, как у моих товарищей по клубу. Иногда даже настрой колеблется от «брошу футбол в старшей школе» до «если Лиён пойдёт туда, куда и я — то буду играть только ради неё». Я редко занимаюсь чем-то, что мне не нравится или слабо нравится, только футбол смог выбиться из этой категории и плотно засесть в моей жизни, знатно подпортив мне, как молодой девушке с растущим организмом, телосложение. Вы когда-нибудь видели обычную японскую школьницу с натренированными икрами? Не самое частое явление.       К слову, капитан нашей команды и президент, собственно, клуба — моя старая знакомая Лиён Ханыль, которая родилась и полжизни прожила в Южной Корее. Она замечательно владеет и японским, и корейским, хотя очень любит извращать мой родной язык всякими устойчивыми выражениями и слабовыраженным акцентом. О, с Лиён меня связывает намного больше вещей, чем один школьный клуб, но даже несмотря на это, я всё равно не смогу вывести её из категории знакомых и считать своим другом — настолько разные мы и чужие друг другу вне стен школы.       Мы потенциально могли бы стать лучшими подругами, так как нам комфортно в обществе друг друга, но приоритеты в жизни были уже давно расставлены, а неимоверная любовь Лиён к футболу меня слегка отпугивала, что становилось нашей любимой причиной для споров на досуге. Я не сомневаюсь в том, что если она и продолжит заниматься этим в дальнейшем — то поволочет меня за собой, как бы сильно я не противилась. И всё из-за её убеждений о природном таланте, на который закрывать глаза нельзя ни в коем случае.       В выходные дни и после школы я позволяю себе хандрить и упиваться прокрастинацией, забивая на вечерние приседания и пробежки по району. Я обычно отдаю предпочтение сёрфингу по просторам интернета, порой даже бесцельному. Это расслабляет и не напрягает мозг, а о моём отлынивании никто знать не знает. Чёрно-белый мяч, сиротливо лежащий в это время в углу комнаты, не пробуждает во мне никакие муки совести. Спортивная форма, состоящая из свободной футболки с широким рукавом до середины плеча и номером семь на груди, а также не очень длинных шорт в цвет футболки, скомкана и отправлена в закоулки комода. Достаю я её только чтобы отнести и забыть в клубной комнате, да постирать время от времени. Гольфы и наколенники часто теряются, из-за чего я имею несколько комплектов оных, часть из которых лежит в моём шкафчике в школе. Временами гольфы приходилось одалживать у Лиён, которая, кажется, широкой и щедрой души человек, когда она не исполняет должность капитана.       С остальными членами команды я практически не общаюсь, сокращая наши диалоги до простых условностей во время тренировок, которые необходимы для взаимодействия на поле. Честно говоря, я и имена не все помню. Знаю лишь что у нашего вингера фамилия Мугихара, а плеймейкера зовут Тсубаса, так как я брала у неё конспекты по истории в начале второго семестра и мне пришлось записать её в контакты телефона, чтобы отдать тетрадь обратно. Лиён изредка подшучивала надо мной за короткую память, но я была солидарна с ней в этом вопросе. Память у меня на имена и лица взаправду не очень хорошая.       Отличительной чертой моего характера всегда был избыток самоиронии. С самого рождения всё сложилось так, что сочетание иероглифов в личном деле, расположенных в строке имени, моё место жительства, диалект и предпочтения сказались на образе, который воспринимают окружающие при первом знакомстве.       Моя бабушка родилась и выросла в городе Канадзава, где довольно распространён диалект канадзава-бэн. Отец же часть жизни провёл в родном городе моей матери, в Исикаве то бишь, и мешает родной диалект с местным ното-бэн. Это выражается в суффиксах и некоторых личных обращениях, но не так ощутимо как, к примеру, диалекты Хоккайдо или тот же сэндайский. Эта гремучая смесь отразилась на моём языке, из-за чего мои редкие собеседники оказываются в тупике в попытках выведать какую-либо информацию у меня. В особенности по утрам, когда неумолимо клонит в сон и язык невольно заплетается, а речь соскакивает от стандартно-вежливого японского на диалектизмы. Из-за этого я совершенно случайно приобрела кличку «лодочник», так как такой смешанной речью обладали рыбаки век-два назад, проживающие в Канадзаве. Это стало ещё одной каплей для формирования устойчивого образа в глазах сверстников, который прилип ко мне, казалось, намертво.       Мой покойный дед владел небольшой компанией по добыче и поставке морепродуктов по всей префектуре. В прошлом столетии компания была в самом расцвете и «рыбный бизнес» занимал почти восемьдесят процентов от всего бюджета семьи. К настоящему времени компания сбавила обороты из-за развития крупной промышленности, а также сильной конкуренции. Да и дед мой был уже не молод. Часто болел и не мог уже самостоятельно управляться с семейным бизнесом, а бабушка в этом и вовсе ничего не смыслила. Отец отучился на экономиста и работает по сей день в отделении частного банка, из-за чего компания разварилась, а акции после смерти деда мы продали, чтобы купить квартиру в хорошем районе города. Очень редко, ещё в старых газетах, которые уже никто не читает толком, можно увидеть фамилию нашей семьи. Эти газеты с трепетом и печальной ностальгией собирает в отдельную папку моя бабушка, говоря о том, что хочет сохранить воспоминания о былом и о своём муже. Мы с отцом лишь пожимаем плечами.       Я делю обычную жизнь среднестатистической школьницы с десятками тысяч других подростков и никогда не жалуюсь на то, что имею. Быть маленькой капелькой в море — именно тот удел, который мне хотелось бы сохранить и в дальнейшем, не выделяясь на фоне остальных моих ровесников. Постоянство, стабильность — мои любимые слова и иероглифы, из которых они состоят, я готова часами аккуратно выводить на полях тетрадей, любуясь своей работой. В некоторых онлайн-играх, в которые мне приходилось играть от скуки на переменах, я имею никнейм antei, что в ромадзи и является стабильностью. Скромный, но запоминающееся ник. Большего мне и не нужно.       Несколько раз мы с бабушкой обсуждали мою внешность, что нормально для неё и для меня, как для девушки-подростка, и каждый раз приходили к выводу о том, что мне ни в коем случае не стоит стричь свои волосы, ведь их структура и густота смотрится только выигрышно на имеющейся длине. Мне приходилось оспаривать её слова, потому что моя леность препятствует каждодневному заплетению волос и вечно хочется ходить с распущенными, что не очень желательно в нашей школе. Приходится ограничиваться хвостом, а на тренировках и матчах в клубе сооружать пучок. Не без помощи Ханыль, которая, по её словам, абсолютный чемпион по заплетанию волос. Притом, что сама она обычно носит одну лишь косу, редко меняя её на что-либо.       Иногда кажется, что во мне более заметны недостатки, нежели достоинства, но я успокаиваю себя тем, что не считаю это негативным фактом. Все таки, людей со стандартной внешностью гораздо больше и их сложнее запомнить, чем тех, у кого особенности бросаются в глаза и отпечатываются в памяти.       Природа наградила меня несвойственным японкам прямым носом и цветом глаз, отличным от карего. При нормальном освещении они выглядят просто болотно-зелёными, а при ярком солнечном свете отдают какой-то тусклой желтизной, образуя суетную кайму на радужной оболочке. Возможно, это могло бы считаться необычным на фоне моих сверстников, если бы кто-то вообще осмелился всматриваться в моё лицо. Да и я сама не позволяла откровенно пялиться, постоянно отводя глаза и смотря куда угодно, но не на собеседника. Не очень-то и хочется хвастаться такой мелочью.       Для знакомых и одноклассников я живу под своей фамилией, практически никогда не упоминая имени и не говоря, как правильно оно пишется. Не то чтобы я стесняюсь его, но настойчиво избегаю одинаковых вопросов о том, чем думали мои родители, называя меня так, и «ну как же всё-таки оно пишется». Лучше лишний раз умолчать, чем выслушивать всё это вновь и вновь, а если всплывёт — оправдываться тем, что «никто и не спрашивал». А истина такая дурацкая и такая незначительная, что и делиться ею с кем-то стыдно — кому вообще будет интересно?       Меня зовут Нори Иванами и я ученица третьего класс Средней школы Ямаширо. Моё имя читается как «морские водоросли» и состоит из кандзи «море» и «мох». Очень часто его неправильно записывают, предполагая, что оно состоит только из одного кандзи, которое означает «клей», хотя чисто логически, подключая к несложному анализу здравый смысл, имя так «по-бытовому» звучать не может. В начальной школе я устала поправлять одноклассников при при их попытках записать меня куда-либо, а успешней просто начала брать инициативу в свои руки, записывая себя в бланки, телефонные книги членов клуба и тетради самостоятельно. Весь мой запал сошёл на нет к концу первого года, из-за чего никто так его и не запомнил.       Меня зовут Иванами Нори и моя фамилия читаемости как «скала» и «волна», образуя вместе нечто, схожее по смыслу с волноломом. Моё имя насквозь пронизано запахом соли, холодом скал, прибрежным ветром и белой бурлящей пеной. Я выросла в этой местности и вода — часть моей жизни, без которой я её себе не представляю. После школы мне мне хотелось бы поступить в гидрометеорологический университет где-нибудь в Киото и спокойно отучиться там на метеоролога, ведя прогноз погоды по федеральному каналу. Что-то такое, приземлённое и не слишком сложное, уж точно было по мне. Лиён предлагала, как и она сама, связать свою дальнейшую жизнь со спортом, но я была бесповоротно против, зная, сколько труда и сил уйдёт на то, чтобы попасть хотя бы на скамью запасных национальной сборной Японии. Слишком много труда и работы над собой, чтобы осмелиться идти на такое. Тут нужна либо железная воля и выдержка, либо храбрость, граничащая с глупостью. Наш капитан абсолютно точно обладала первыми двумя качествами, являясь расчетливым и уверенным в себе человеком, ни никак не глупым или отчаянным. Я даже в какой-то мере восхищалась Лиён и совсем чуть-чуть ей закидывала, наблюдая за ней на тренировках. Наш капитан не боится упасть в глазах окружающих и не боится преград на пути к своей цели.       Именно поэтому я, Иванами Нори, фланговый полузащитник футбольного клуба Ямаширо, доучилась до конца учебного года, встретив закат своей жизни в средней школе рука об руку с Лиён и другими футболистками. Наши пути расходятся, и лишь некоторые из нас продолжат общаться и, возможно, пойдут в одну старшую школу, где продолжат свой путь. Недостаток инициативы и мотивации будет преследовать меня до конца жизни и я буду прогибаться под ним, если рядом не будет сильной личности, что увлечёт меня за собой далеко вперёд. Церемония выпуска оказалась для меня в некотором смысле печальной и нежеланной, ведь я должна была сказать им то, о чём говорила с семьей пару дней назад, до выпуска. Меня выбило из колеи любимого мною постоянства заявление отца, которое прозвучало как гром среди ясного неба, разрушая всю сформировавшуюся картину моей жизни. С неохотой, переминаясь с ноги не ногу, я в последний раз, двадцать четвёртого марта, зашла в клубную комнату и с порога протараторила, сжимая в неловких пальцах ткань черной сейфуку: — Мы переезжаем в префектуру Мияги, чтобы я выучилась в той же старшей школе, где училась моя мать.       И забиваю гвозди в гроб нашего дружного коллектива окончательно, после чего в помещении воцарится молчание: — Прости, капитан, я теперь уже точно бросаю футбол. Мне было весело с вами, но не этом всё.