Игра

      Игра не на жизнь, а на смерть. Игра с чувствами, словами, ощущениями. Для Мукуро это жизнь, которую он начал проживать ещё с раннего детства. Он находил людей время от времени забавными в своей склонности нуждаться в ком-то. У Рокудо этой черты не было, и он никогда ни в ком не нуждался. Ему итак было всего достаточно — его целью была свобода и уничтожение.       — И чего же ты хочешь? — елейно спрашивают, беря из пачки маршмеллоу очередную порцию сладостей. Мукуро лишь растягивает губы в ухмылке, смотря на белого человека в абсолютно белой комнате. Слишком светлое помещение слепит глаза, а выход отсюда лишь стоящий напротив человек и знает. Или смерть, к которой стремиться слишком скучно.       — Разве ты не знаешь? Ку-фу-фу, а ты глупее, чем думал раньше, — с наигранным удивлением интересуется и снова усмехается, не показывая и капли собственных эмоций. Ни грусть, ни тоску, ни даже желание выбраться. Лишь жажда убийства заточившего. Настолько сильная, как и к хранивших ранее Вендиче или, более того, собственная семья, принудившая к болезненным изменениям в теле. В ответ же получает что-то вроде дружелюбного выражения лица, не показывающее ни вражду, ни злость. Будто Бьякуран и правда хочет помочь. На это велись многие — Мукуро всех их видел и многих знает поимённо.       — Ой-я, ты же не думаешь, что я смогу это тебе дать? — давно сдвинутая фигура на игральной доске аукается и сейчас. Мукуро не раз подставлял пешки, чтобы добраться до чужой глотки, но единственное, что у него осталось, так это одна пешка, за которой неумолимо и остаётся сейчас стоять. Два хода, и будет уже не спастись, но азарт не уходил. Рокудо было интересно продолжать играть, действовать на нервы и видеть, как чужие маски резко меняются, слетая одна за другой.       — Правда? Я удивлён. Столько бахвальствовал, а теперь даже не можешь выполнить одну маленькую просьбу. Ку-фу-фу, — даже не забывает посмеяться на свой привычный манер. Ногу держит на другой, а щеку подпирает удобно устроившейся на подлокотнике дивана рукой. Бьякуран же тут же сверкает глазами — недовольный, раздражённый, но всё же остаётся здесь, тянет время.       — Твоя просьба не входит в мои планы, — довольно отвечает, и ухмыка того теперь на миг кажется искренней. — Кто же мог подумать, что твоё единственное желание — это заполучить мой труп. Это так мило, Мукуро-кун, — намеренно растягивая гласные, триумфально сообщает. Расклад фигур именно такой, какой и планировался.       — Просто ты боишься смерти, — не менее победоносно говорит Рокудо и прикрывает глаза, будто не чувствует опасности, продолжая играть. Мукуро не боится боли — он к ней привык, пройдя шесть кругов ада. В ответ снова ухмылка, а чужая бледная рука тянется к пачке с зефиром, бездумно беря очередную горсть, чтобы забрать в рот. Мерзость.       — Я не боюсь. Я знаю, — говорит с ухмылкой, дразня, щипая за натянутые струны нервов. Мукуро открывает глаза и снова видит белоснежного человека в чисто-белой комнате. Не меняющаяся картина напоминает о том, что он заперт, когда самому Бьякурану нравится такое положение вещей. Управлять и контролировать, передвигать фигуры и делать так, чтобы другие перемещали их так, как нужно ему. Джессо доволен результатом, но спокойно надевает маску совершенно иную, хоть и похожую. В фиалковых глазах проходится холодный блеск.       — И тебе стоит понимать это, — спокойно дополняет и щурится, закрывая веками фиолет своих глаз.       Ему не было достаточно всего этого — его целью была власть, подчинение и полный контроль. Он находил людей забавными и весьма удивительными... удивительно глупыми. Для Бьякурана игра началась с того времени, как только проявились силы видеть другие миры. Игра с чувствами, словами и ощущениями. Игра не на смерть, а на жизнь.