Лиза

Утро выдалось на удивление тихим и каким-то уютно-радостным. Херувим потянулся и некоторое время смотрел в чистое голубое небо, там и сям тронутое, будто мазками кисти, розоватыми перистыми облаками. Лиса с Фростом лежали лицом друг к другу, подперев головы руками, будто в зеркало глядясь. Видимо, на них тоже навеяло умиротворение погожее осеннее утро. Они усмехались, как бы невзначай соприкасаясь коленями, тихо переговаривались, боясь нарушить звенящую рассветную тишину, поглядывали в небо. Херувиму подумалось, что они выглядят как настоящая семейная пара, хорошо знающие друг друга, давно привыкшие быть вместе. Такими могли быть его родители, если бы не их зацикленность на каких-то бытовых вещах и стереотипах, если бы… Ему даже захотелось, как в детстве, подползти и улечься между ними, такими уютными. Возможно даже, эти люди его бы не прогнали, в отличии от них… От воспоминаний стало тошно. Вот что он такое им сделал? На свет появился? Так он не просил… — … подумаешь над этим? — Подумаю. Над этим, — Лиса тихо усмехнулась, будто голубь заворковал. — Там парень уже минут пять как не спит. На нас пялится. — По шее. — Фил, ну чего ты такой грубый? — А каким ты мне быть предлагаешь? Кофе? — Угу. — Яволь, майн либен. Фрост легко поднялся и принялся разжигать потухший костер. Лиса улыбнулась Херувиму. — Доброе утро, чудо лохматое. Между прочим, подслушивать нехорошо. — Доброе… — Ну чего смурной? Замерз? — Немного. — Подвигайся ближе. Сейчас нам Фил кофейку сварит. Попьем с пряниками. — Сейчас я кому-то жопу набью, — донеслось от костра. — Не набьёшь. — Лиса села и накинула на плечи расстегнутый спальник. — Даня, не слушай. Иди сюда. Херувиму снова подумалось, что эта женщина умеет читать мысли. Неужели, на его лице что-то разглядела? Ведь не существует же ведьм! Откуда она такая проницательная? И добрая. Но, при этом, жестокая. Он переполз к ней и робко нырнул под край спальника. Его с ласковой улыбкой приобняли, растерли плечи, укутали плотнее. И снова эта волна тепла и спокойствия, будто и не в Зоне вовсе, где каждый шаг может стать последним, а где-нибудь в нормальном лесу, у речки… и это вовсе не «карусели» шумят, а вода плещет о камни… не слепыши среди радиоактивных куч скулят, а обычные псы из соседней деревни. И весь этот кошмар ему просто приснился… За одно это чувство он был готов куда угодно за Лисой пойти. Захотелось, чтобы это утро никогда не заканчивалось… Фрост сварил кофе, подхватил котелок и уселся рядом с наемницей. Херувим почувствовал, как ему мимоходом дали подзатыльник, но даже не отреагировал, продолжая смотреть куда-то вдаль и видеть не мертвую, загаженную территорию, а прекрасный осенний лес. Лиса отстранилась, чтобы помочь разлить напиток по кружкам. Запах горячего кофе приятно дополнял терпкий запах листвы и сырой земли. Херувим упорно не желал воспринимать примешивающийся к ним кислый аромат железа, едкую нотку химии и резкий запах разложения, которыми насквозь провоняла вся «Свалка», будто безнадежный больной лекарствами. В своих грезах он был на берегу реки, рядом с любящими его людьми, которых в реальной жизни, по сути, и не было; и ему очень не хотелось покидать это восхитительное место, где утро «доброе», а не «вставай, оболтус», а вместо однотонного грубого трепа звучат тихие задорные голоса двух по-настоящему близких людей… — Опять спит. Ну не чудо ли? Фил, а давай его отпустим, пока Макс не видит? Жалко будет такого зачарованного. Что-то мне кажется, он долго не протянет. — Тебе кодекс напомнить? — Может, мне, и правда, пора «завязывать»? — Я бы за тебя порадовался. — И что я дальше делать буду? — Жить. — А как? — Я надеюсь, хорошо. — Думаешь, смогу? С руками по локоть в крови? — Все зависит только от тебя. Ты же знаешь, ничего личного… — Данил, просыпайся. Хочешь обратно к мамке? — Нет. Даже, если завтра сдохну. — Ты посмотри, какой. «Даже, если завтра сдохну», — передразнил его Фрост. — Да ты хоть знаешь, что такое реальный замес? А мы с ней знаем. И, поверь, ничего красивого в этом нет. Кровь, кишки и говно — вот что ты будешь видеть каждый день, пока сам в говно не превратишься. — Значит, я выбрал путь страданий. Или я со временем буду жить, как захочу, или мне будет неважно. Мне нужны деньги. Там мне некуда идти. Меня отовсюду выгнали и сказали не возвращаться… — он обхватил колени руками и уткнулся в них лбом, став похожим на избитое брошенное животное. — Если я вам тоже не нужен, убейте. Насрать… — Тяжелый случай. По-моему, Чик сказал бы по этому поводу больше. По мозгам «ездить» он гораздо больший мастер, чем я. При упоминании о долговязом наемнике Херувим еще больше съежился и не проронил больше ни звука, будто в кататонический ступор впал. Лиса, покосившись на него, вздохнула и шумно отпила из кружки. — Фил, дашь сигарету? Они в молчании закончили завтрак и начали собирать вещи. — Ты идешь, или где? — Фрост тряхнул его и дернул за край спальника. Херувим нехотя поднял голову. Совсем недавно ему было чертовски плохо. Он даже думал, что сердце не выдержит — так сильно кололо. Не в первый раз за последнее время. Он чувствовал, что стремительно «едет кукушкой», но не имел ни малейшего понятия, как это остановить. Не помогали ни алкоголь, ни наркота — он пробовал. В обществе Лисы ему значительно полегчало: он «подсел» на ее смех и добрые слова покруче, чем на любую «дурь». Да и не нравилось ему чем-то себя дурманить. Глупо это… не по-мужски… Лишиться ее поддержки для него было концом всему. Видимо, не совсем ведьма, раз не поняла… — Иду. — Ну так поднимай свою жопу. Ты в «дурке», часом, не лежал? — Нет. Только на занятиях туда водили. — Значит, насмотрелся. Ах ты ж дрянь… — Фил, — перебила его Лиса. — Не надо. Может, ему, и правда, идти больше некуда. Будь, что будет… Было так холодно, но стало тепло. Было так больно, но это мне помогло… Медитация — странная вещь. Дурацкое времяпровождение, но успокаивает. Мысли текут в голове ровно и неспешно. Будто срастаешься с окружающим пространством в одно целое, сияющее, возвышенное. После нее и сам как будто бы выше становишься. И лучше. И легче…. Херувим открыл глаза и неспешно оглядел темный двор. Ни огонька, ни постороннего звука. Только ветер шумит, да аномалии где-то недалеко бахают. И луна над крышей, яркая, как фонарь, хоть волком на нее вой. В грудь полетел смятый комок бумаги, мягко стукнул и откатился в сторону. Следом полетел камень. Он легко увернулся, поведя корпусом влево, и принял исходную позицию — сидя на пятках, мирно сложив руки на коленях. Поза ученика, как чуть ранее пояснила Лиса. — Очень хорошо, — тихий спокойный голос, а следом консервная банка. Он дернулся в сторону, но в последний момент застыл. Жестянка задела плечо и грюкнула где-то за спиной. — Да, противоречиво. — Все не уйметесь, — Чик присел рядом с Лисой и достал сигареты. — Будешь? — Она отрицательно покачала головой. — Как успехи? — Уже гораздо лучше. Думаю, еще немного, и будет совсем хорошо. Завтра идем, или отменили? — Нет. Как ранее оговаривалось. Тебе придется взять ствол помощнее и бронебойные патроны. Охрана у груза хорошая. — Справимся. Я не дам вас в обиду, — она усмехнулась и толкнула Чика плечом. — А мы тебя. Ты ж наше сокровище. Много ли наемниц ты здесь видала? — Ни одной. — Вот. — Херувим чуть не подавился воздухом, когда Чикатиллыч приобнял Лису, толкнул ее в ответ и обернулся к нему. — Потанцуем, моя прелесть? Можно? — Валяйте. Только без ножей. — Она послала Виму многозначительный взгляд и скрестила руки на груди. Чикатиллыч поднялся, сплюнул окурок и растер его ногой. Херувим не стал спешить: покрутил головой, изогнул спину, разминая позвоночник, а потом резко вскочил, совершил кувырок и снова застыл, картинно присев на правую ногу, вытянув левую вбок, упираясь рукой в землю, хоть на обложку журнала для анимешников его снимай. — Пафосно. И бесполезно. Не испугаешь. — Чик даже позы не изменил, еще и руки в карманы засунул. — Ну ты же танцевать хотел. Давай. — Позер. Вим бросил Лисе задорный взгляд, получил в ответ утвердительный кивок и двинул бочком в сторону демонстративно скучающего Чика. Тот перестал копаться в карманах, тоже сгруппировался и медленно пошел в противоположную сторону, переставляя ноги плавно и мягко, как пантера. Они покружили по двору, не спеша идти в атаку, изучая друг друга взглядом, оценивая, выискивая слабые места в защите. Херувим не выдержал первым: резко изменил направление движения и устремился к противнику, но в последний момент отскочил, увернувшись от удара и, пользуясь разницей в габаритах (Чик выше его и шире в плечах), умудрился проскочить у долговязого под рукой, зайти за спину, двинуть коленом по тощей заднице и тут же откатиться на несколько метров. — Сука… — Чикатиллыч удивленно вытянул шею и под смех Лисы демонстративно ухватился за ягодицу. То, что происходило между ними дальше, напомнило Лисе недавний «экзамен». Благо, в этот раз более по-дружески и без холодного оружия. Херувим учел свои прежние ошибки и больше не бросался на Чика бездумно, рассчитывая исключительно на свою скорость и ловкость. Даже чем-то красиво. Жаль, Фрост на вахте. Ему бы тоже было интересно на это посмотреть. Они довольно долго гоняли друг друга по двору. Пару раз Херувиму ощутимо «прилетело», но пыл не охладило. Чикатиллыч едва заметно припадал на левую ногу — Вим довольно сильно «двинул» его по бедру, пытаясь завалить на землю. На улицу вразвалочку вышел Макс с кружкой в руке, довольно хмыкнул и пристроился рядом с Лисой, зубами выдергивая сигарету из пачки. — Давно? — Минут десять уже. — Чайку? С мелиссой. — Может, разнимешь? Они же, пока кто-то из них не упадет, сами не перестанут. — Не факт, солнышко. И все же опыт победил. Вим коротко взвыл, даже не от боли больше, а от злости, когда его очередной бросок удачно подловили, перебросили через себя и шваркнули об землю. Кулак Чикатиллыча остановился в сантиметре от его носа. — Брэк. — Хищник похлопал в ладоши. — Сойдемся на ничью. — Это еще почему? — Чикатиллыч перевел дыхание и, к удивлению Херувима, протянул руку, чтобы помочь ему встать. — С твоим-то опытом, стыдно так долго возиться. — Так я ж в пол силы, — он поставил Вима на ноги и полез за сигаретами. — А мне показалось, что нет. — Кривозубая улыбка рыжего Макса больше походит на звериный оскал. — Чтоб ты, да поддался, да быть такого не может. Не видать мне больше кошерной шавермы. Ох-о-хо…