Любовь — это так красиво

— Элейн? Ты звала меня? Что-то случилось?       Обычный день, обычная жизнь — кажется, всё в жизни Азриэля встало на места. Но его уверенность растаяла лишь одним ранним утром, когда некто передал ему, что Элейн Арчерон хочет видеть его в личных покоях. Странно? Очень, ведь раньше такого не было никогда-никогда, и он, честно, не знал, что делать. — Привет, Аз, — тепло поприветствовала его фэйка, впуская в свою скромную спальню. — Всё хорошо, но… — она немного замялась, словно ей было трудно говорить о чём-то, — что насчёт пикника на крыше дома? — Сегодня ночь звездопада, — вспомнил Аз. — Думаю, там будет самый лучший вид во всём Дворе. — Хорошо, — тут же согласилась фэйка, кивая своим мыслям о выбранном платье, — я буду ждать, — многозначительно улыбнулась напоследок, после чего исчезла в вечных тенях дома, нервно закусывая губу в предвкушении уютного пикника с красивым зрелищем, которое известно не всем представителям народа Фэ. Но даже это было хорошо: ей не хотелось ни с кем делиться минутами счастья с по-настоящему дорогой душой.  

***

Между выдохом каждым и вдохом с неба летит звезда…   — Сколько у тебя шрамов? — странный вопрос раздался совсем не вовремя, когда они спокойно загадывали желания и пили вино. — Много, — хмурясь, отвечает Аз, не понимая, почему они так взволновали собеседницу. А может, они её напугали или оттолкнули от его персоны, как многих других, но он к ним привык. — Если я посажу столько же цветов, сколько и у тебя шрамов, то тебе станет легче? — Возможно, — неопределённо хмыкает он, удивляясь её вере в светлые начала.   — Где ты хочешь их видеть? — ей совсем не сложно украсить этот мир цветами дружбы или любви. Всё ради того, чтобы быть ближе к нему, ради того, чтобы стать ему дорогой и родной.   — Везде, где только можно видеть небо, — где можно летать вместе, видеть звёзды и мечтать о вечности рядом, везде, где можно быть собой. — Думаю, я знаю это место… А можно сплести тебе венок? Мне кажется, он будет идеально смотреться с крыльями, — немного смущаясь, говорит фэйка. — Я не против, — с доброй улыбкой отвечает он ей. — Какие твои любимые цветы?   — Не знаю, если честно. В наших лагерях их почти нет — лишь редкие лечебные травы.   — И всё-таки, — мило улыбается фэйка, стараясь найти драгоценную правду или информацию о том, кто заботился и спасал её не один раз за последние несколько месяцев.   — Лилии из Двора Лета.   Больше не будет больно и плохо, Сегодня не кончится никогда. Между выдохом каждым и вдохом С неба летит звезда. Гаснет звон последнего слога, И шкатулка вопросов пуста. Больше не будет больно и плохо, Сегодня не кончится никогда.  

***

      Его любимые цветы теперь украшали обширные сады и поляны, иногда они встречались в лагерях воинов, но чаще всего — в Веларисе. Иллирианцы были явно удивлены, заметив тяжёлые труды фэйки. — Потанцуем? — вот так, среди садов и моря светлых цветов, здесь, где нет чужих завистливых взглядов. — Я не танцую, — не отводя взгляда от вскопанной земли, отнекивается Элейн, продолжая копаться в почве, делая лунки для луковиц лилий.   — Правда?   — Не забывай, для кого я сажаю эти цветы, — с мнимым укором она смотрит на воина, продолжая поливать рассаду, ещё совсем маленькую. Через несколько недель стебельки станут выше, на них появятся розовые или белые бутоны, которые будут цвести месяцами. По крайней мере, так сказал местный садовод, который и отдал их.   — Никогда, — обещает воин, всё-таки отрывая подругу от её любимого дела, чтобы просто обнять. Или вовсе не просто, как казалось ей самой. Может, у них даже есть шанс быть вместе, ведь говорят, что любовь — это так красиво…  

***

      Самое сложное в их разговорах — детство, ведь младшая Арчерон больше всех оставалась похожей на человека, и её взгляды на воспитание почти ничем не отличались от тех, что были приняты в высшем обществе. А то, что произошло много-много лет назад, поразило её настолько сильно, что после долгой паузы она лишь прошептала: — Жестоко… — Мы воины. У нас это в крови.   — Ты одинок?   — У меня есть тени, — неясный ответ и задумчивый взгляд опаляет терпение Элейн, как рассвет — небеса.   — А шрамы?   — Они никак не сочетаются с твоими цветами, — со всей той нежностью и мягкостью, с розовым золотом платьев, которые она носит ради него, пусть он и не замечает сложных причёсок и неизменных масок, ставшими уже её частью, незаметной и не важной, судя по всему.   — Я всё равно их люблю.   Как странно бывает, Но даже нежность порою Нам причиняет боль. Ты сделал всё, что мог, И нет твоей вины, Что ночь быстротечна, А мне даже вечности мало, Чтоб быть с тобой…  

***

«Наши ночи — это удивительное зрелище, настолько завораживающее, что некоторые люди моей земли встают на заходе солнца и ложатся спать с рассветом только для того, чтобы жить под звёздным светом.»   — Это не может продолжаться вечно, — сказал Аз своим мыслям однажды, когда они с младшей Арчерон сидели на крыше какого-то магазинчика и просто смотрели на далёкие горы, заливы, леса. Ночь ещё не коснулась светлого неба, но, судя по количеству народа на улицах, она скоро придёт и украсит их вечность светом звёзд.   — Почему? Мы же Фэйри, у нас как раз есть вечность для всего, — Элейн вспомнила слова о том, что вечность — проклятье. Наверное, после обращения было именно так, но в последнее время она принимала и факт того, что ей нравится быть бессмертной.   — Ты когда-нибудь летала над Веларисом? — поинтересовался Азриэль, всматриваясь в небо. Погода хорошая: лёгкий ветер, который принёс ненавязчивую прохладу, и дивные запахи леса, облаков совсем немного, никого из друзей нет. Можно и полетать с ней.   — Нет…   — Значит, есть повод расправить крылья, — по-детски усмехнувшись, Воин ступил на красивый парапет, подхватывая Элейн на руки. — Что?! — Не бойся, — успокаивающе прошептал Аз, крепче прижимая к себе Фэйку и тут же взлетая сначала вверх, а потом…       Расправив крылья, он медленно пикировал вниз, словно мечтал разбиться о мостовую, но это было совершенно не так: ближе к земле можно было увидеть очертания народа фэйри, самых разных, единых перед правителями. И они могли бы присоединиться к празднику, правда, только их объятия были лучше всех. Спокойствие нахлынуло на них с головой, заставляя вспоминать что-то забытое, далёкое, но непременно родное…         И так каждый вечер: полёт, медленное падение и снова ввысь, где были нежные облака и объятия. Беззаботные улыбки, от которых что-то замирает в душе, правда, потом всё становилось на свои новые места, превращая жизнь в яркую картину надежд.   Давай не будем Завершать картину нашу, Бросим так, оставив смутные мазки. И каждый будет сам искать На ней надежду Или мрак, сады или пески.  

***

      Снова очаровательный вечер, знакомый балкон, откуда слышны все мотивы города, и счастливый смех жителей. Огни великого Велариса привычно освещали мягкую полутьму, которая клубилась около них. Аз и Элейн непривычно молчат, хотя в мыслях они подбирают тысячу слов, но в реальности они неспеша попивают вино и ждут чего-то.   — Потанцуем? — в этот раз фэйка сама предлагает распростёртые объятия в такт известной мелодии их Двора.   — Ты же не танцуешь.   — Сегодня можно, — неоднозначно отвечает Элейн, ненароком вспоминая человеческие балы и танцы на них. То, что происходило между ними, было гораздо сокровеннее, нежели среди лжи и лицемерия.         А он не спрашивает, почему это «сегодня» стало важным. Простой день, как и тысяча других, одинаковых и серых, совершенно скучных и почему-то неправильных. В них не было тех моментов счастья от полёта, хотя тренировки с Фейрой продолжаются. Всё-таки летать с Элейн было лучше — у неё не было своих крыльев, и она была по-своему зависима от него. Или в прежних неделях не хватало душевных разговоров с ней, ведь они тоже были бесценны для обоих.   — Почему никто не любит их? — задаёт докучный для своих мыслей вопрос младшая Арчерон. Она никогда не понимала людей за их брезгливость во взгляде, когда они смотрели на его прекрасные искалеченные руки.   — Кого? — Аз не сразу понимает, о чём говорит младшая сестра его Леди, поймав внимательный взгляд без лишних чувств, отвратительных и ранящих душу.   — Шрамы.   — Они ужасны, — равнодушно пожимает плечами воин.   — Вовсе нет. Наоборот, мне они нравятся, — честно признаётся фэйка, но её собеседник точно не верит. Такого не бывает, или, по крайней мере, этот случай встречается очень редко.   — Ты не шутишь?   — Нет, зачем? Это же часть твоей жизни, я уважаю её и так же люблю.         После такого заявления иллиарцу ничего не хочется говорить вообще, что-либо делать, и Котёл свари все шпионские дела, за которые нужно отчитаться Рису. Может, он потерпит один день? У его друга ведь есть важная причина для размышлений, ведь что-то изменилось в их жизни. Слишком многое, если честно.         Хочется просто верить её словам.  

***

      Их встречи всё чаще происходили в саду: иногда совершенно случайно, а бывало и так, что они специально планировали пикники, уделяя время и семье. Благо, все одобряли посиделки допоздна, рассказы и легенды о том, что было когда-то давно… Традиционные лакомства и напитки дополняли безупречную атмосферу радости, любви.   — Они так счастливы, — с неизвестным для неё чувством шепчет Элейн, всматриваясь в небо. Оно спокойно, и на душе так хорошо…   — Только не говори, что ты завидуешь им.   — Нет, только не это мерзкое чувство. Пойми, мы с ним не сочетаемся, — она повторяет эту фразу не первый раз за последнее время, особенно в разговорах с теми, кто знал, на что способна связь Пар. Ей не нужен был Двор Осени с лисьими повадками, хитрым взглядом и непростым характером. Только не это… наверное, Элейн всё-таки мечтала о трогательной заботе и вечерних полётах над Городом Звёздного света. Милые шутки, в конце концов, прогулки по лесам и горам их Двора.   — Лисы не сочетаются с цветами? Разве? — иллирианец усмехается этой идее, радуясь, что у них есть шанс быть вместе. Он мог бы почувствовать себя по-настоящему взаимно влюблённым, хоть ненадолго, он мог снова поверить в счастливую сказку, в которой живут его друзья.   — Да. Только шрамы. Даже звучит это красиво: шрамы и цветы — а выглядит ещё лучше, — Арчерон снова украшает тёмную макушку венком из его любимых цветов, снова улыбается, освещая его тьму светом тысячи огней прекрасных чувств. Пора забыть те пятьсот лет, пора стать кем-то важным в жизни этого мира.         Наконец-то они сделали первый шаг навстречу долгожданному счастью.