Смерть в черной дыре

      Каф в стаканчике подрагивал в ритм с окружающим пространством. В последнем бою крейсер неплохо ободрали по правому борту, так что гиперпространственный перелет тянется под нескончаемую пульсацию из-за смещенного центра масс. Ощущение будто находишься в огромном вибраторе. Вибрирует все: пол под твоими ногами, стул под твоей задницей, пад под твоей рукой, клоны проходящие мимо, ты сам вибрируешь вместе со своими кишками. Кажется что даже мысли трясутся в такт с этим адским транспортом. Мы хотя бы летим. Кто-то из клонов за соседним столом пошутил про глубокий вибромассаж ягодичных мышц. Оби-ван подтянул к себе ноги, сделал глоток еле теплой ароматной жидкости. Поморщился. Автомат выдающий в прошлом довольно сносный каф полетел мозгами. Пару заблудших клонов, слегка поддатых к концу увольнительной, пытались, со всей своей неотступностью, решить кто из них сможет больше влить в себя стаканчиков живительной воды. Остальные не остались в стороне. Исключительно из-за беспокойства за братьев. К полуночи медотсек был переполнен улыбчивыми и неутомимыми близнецами, автомат же с тех пор добавляет восемь кубиков сахара куда угодно вне зависимости от желания заказчика.       Оби-ван дернул сползшую с плеча тунику на место и перекрутил пояс так чтобы можно было зажать меч между бедер. Как это выглядело со стороны ему было уже все равно. Главное чтоб рукоятка прекратила отбивать чечетку по подлокотнику стула. Днем выход из гиперпространства прямиком к Корусканту. Та еще волокита. В это время - особенно. Огромная очередь из желающих попасть на Корускант и покинуть его же. Несмотря на то что корабль был военным и по идее должен был вызывать уважение хотя бы пред его размерами, на деле количество желающих нырнуть под пузо, пронестись перед мостиком, сдать назад практически вплотную к корме увеличивалось пропорционально к площади звездолета. Как сказала бы Асока : "По прибытии нас поджидает теплый прием." Кеноби усмехнулся в усы. Шпилька. Мелкая торгута уже не раз оправдала свое прозвище. Некоторые из ее фраз, сказанных слегка рычащим тембром, заедают в голове и проносятся ярким хороводом под соответствующие ситуации. И это уже сейчас. О том что будет когда она полностью притрется со своим Мастером было страшно думать даже Магистру Винду, что уж говорить о "юном Кеноби". За столиком позади оглушительно захохотали в один и тот же голос на разные вариации. Генерал поморщился. Одним глотком он осушил кружку, вернул на место пояс, поправил меч, схватил датапад и сорвался с места. Очень плавно и изящно сорвался, так что бы привлечь к себе как можно меньше внимания и при этом показать самым внимательным - сейчас он не настроен на дружескую беседу. Кивнул на выходе из столовой паре отдавшим честь клонам без брони. Эти Винду. Мои здороваются.       Путь до каюты был ужасающе долгим и однообразным. Первое время Оби-ван и сами клоны, что показательно, часто путались в коридорах. Пока наконец просьба о табличках-указателях от генерала Пло Куна с теми же проблемами, не была полностью отклонена на самом верху. "В случае проникновения врага на территорию звездолета его передвижения существенно ускорятся с наличием табличек-указателей." А то что враги в основном - роботы с подробными картами в безмозглых головешках и прекрасной ориентацией в пространстве и без всяких табличек, никого не волнует. Бюрократы.       Как и каждый раз после битвы, в каюте царил хаос. По идее у джедая должно быть минимум вещей, в идеале только то что он может взять с собой. Но пока скитаешься по галактике, выигрываешь одну битву, проигрываешь вторую, теряя столько знакомых, ярко светящихся в силе огоньков, и еще больше тех чьих владельцев никогда не узнаешь, приходя на пепелище пронизанное болью темной стороны, волей не волей пытаешься заполнить строгость холодных корридоров и кают чем-то уютным, неизменно ждущим тебя по прибытию. Так что, каждый разумный, задержавшийся на этой войне дольше чем мог бы выдержать, таскал за собой со звездолета на звездолет небольшой контейнер. В нем была не только сменная одежда, но и всевозможные яркие побрякушки, минералы, механизмы с отсталых планет, подарки от спасенных жителей, напоминания о погибших, статуэтки приобретенные на увольнительных, настоящие книги с рукописными или печатными страницами. У самых смелых были даже секс-игрушки предварительно спрятанные в отдельные сейфы. Об этом Кеноби рассказал киффар беззастенчиво пользующийся своей способностью видеть историю предметов к которым прикасался. Каждый справлялся с этой болью как мог и как понимал, но неизменно в каютах, в карманах, в комнатах в храме появлялись небольшие напоминания о том что еще не все потерянно или о том что ничего больше не должно быть потерянно. Как у Энакина например. Энакин славился тем что отличался от других джедаев и генералов недюжинным упорством. Там где обычный джедай смириться со своим горем, отпустит его в силу и снова встанет на ноги, Энакин предпочтет не допустить ситуации при которой ему должно будет пригодиться смирение. Он идет напролом. Он не допускает ошибок. А если и допускает. Честно говоря, до сих пор не знаю как именно он с этим справляется. А если и допускает, то, переварив ту бурю что закручивает его силу в водоворот, возрождается из пепла. Снова и снова. Каждый раз после пережитой несправедливости. По отношению к себе. Нет. Нет. Уже нет. По отношению к другим. - К близким. - голос глухо разнесся по комнате. Оби-ван потер бороду. Скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене рядом с дверью. Прибираться, как и вечера после битвы, не хотелось. Хотелось лечь на койку и спать так долго, если ставить наиболее достижимые цели, пока звездолет не пристыкуется в столице. Мечты. Это было осуществимо до того момента пока Винду не отшвырнуло взрывной волной на груду камней. Теперь только медитация и, если повезет, почти четыре часа на стыковку. Не повезет - восемь.       Оби-ван в отсутствии зрителей, чуть напрягся, свел брови на переносице еще больше, взмахнул рукой. Все что было в каюте поднялось в верх, отсортировалось и распределилось: то что должно остаться легко легло на свои места, то что является частью скудных пожиток Кеноби компактно спланировало в серебристый контейнер. Туника Энакина, оставленная им после предыдущей игры в саббак, не долетела - грузно свалилась рядом с одной из граней. Рука резко дернулась к виску и наткнулась на свежий бактопластырь. Оби-ван потер его наслаждаясь лёгкой болью отличной от той что обручем сдавливала голову и той что разгорелась в затылке. Ноги нехотя понесли к встроенному зеркалу. В нем отразились синяки под глазами и помятый, хоть и причесанный, хмурый мужик. - Можно было и не стараться в столовой, тебя и так не стали бы лишний раз дергать. - Кеноби. - Оби-ван вздрогнул зажмурившись, отстраненно покачал головой, и медленно, наощупь, нашел комм. - Да, Винду? - Можешь ложиться спать. Я разберусь с процессом стыковки. - Оби-ван скептически воззрился на комм. - Не стоит, лучше оставайся в медотсеке, помедитируй, восстановись. Я пристыкуюсь. - Помедитируй. - в голосе послышалась ухмылка. - Это больше применимо к тебе. Уверен волны твоего отчаянья уже уловил Гранд магистр. А мы еще даже из гипра не вышли. Иди спать Оби-ван. Ты устал в разы больше чем я. Конец связи.       Комм пиликнул. Оби-ван снова взглянул на себя. Ничего не поменялось. Кроме. Разве что. В глубине глаз обреченность сменилась каким-то блеском. Мужчина распознал в нем облегчение. Постоял с минуту тупо смотря на свое вибрирующие отражение и пошел укладываться.

***

      Винду в медотсеке усмехнулся голограмме Ки-Ади Мунди. - Он доволен. - Да, я чувствую. А раз с этим мы разобрались, и ты ложись. - Винду кивнул, упал на подушку и практически тут же отключился. Ки-Ади Мунди тонко усмехнулся. Слегка покачал головой и связался с мостиком "Переговорщика". - Добрый день, Солдаты, надеюсь приказ от Генерала Винду вы уже получили. - Так Точно, сэр. - Хорошо, сколько осталось до выхода из гип... - звездолет не характерно проскрипел и замедлился. - Уже, сэр. - Хорошо. Ваше место 5678.       Перед глазами, слегка дребезжащих броней клонов, встало космическое пространство усыпанное не звездами, а бесчисленным количеством движушихся огоньков. Под дружный тоскливый выдох на лицах отразилось: "Мы здесь часов на 6, точно." Подрагивающая голограмма Ки-Ади Мунди выражала обреченное согласие.