Это странное чувство

      - Кружева вышли неплохо, - мужчина, что внимательно изучал холст, нахмурился, - но на правом рукаве светотень нарушена. Переправь.       - Хорошо, мастер, - на автомате проговорила девушка и сразу принялась за работу.       Арте знала: чтобы стать великим художником, одного таланта мало, нужно много и упорно работать, часто превозмогая себя. Женщин-художников не жалуют в нынешнем веке, приходится трудиться усердней как никогда. Есть свободная минутка? Изобрази бытовую или пейзажную зарисовку. Нашла интересную вещь? Сделай набросок, чтобы в будущем использовать при выполнении заказов. Что-то не получается в процессе работы? Успокойся, найди ошибку и исправь ее. Таковы были основные принципы девушки.       Конечно, от такого упорства возникало множество проблем. Тонкие изящные пальцы все в мозолях, под глазами уже образовались темные круги как результат бессонных ночей за мольбертом, а шея девушки то и дело грозилась заклинить после долгой работы. Но Арте продолжала трудиться, несмотря на явные признаки переутомления. Отступать было нельзя.       Вот только Лео, ее наставнику и верному другу, это совсем не нравилось.       Он ценил упорство своей ученицы, однако видеть, как розовая девичья кожа сереет от недостатка солнца, а небесно-голубые глаза покрываются пеленой усталости, было невыносимо. Искусство искусством, но нельзя так над собой издеваться.       Сколько раз Лео просил девушку пожалеть себя, всеми хорошими и нехорошими способами выгонял на улицу, чтобы она развеялась. Он уже сбился со счета, в который раз ему приходилось отбирать у нее мольберт поздней ночью и чуть ли не силком тащить художницу в ее кровать, в надежде, что она хоть немного поспит. Но эта девчонка каждый раз лишь тупила взгляд, неловко извинялась, тряся своими локонами цвета пшена, да обещала, что больше такого не повторится... И в следующую же ночь Лео вновь приходится вырывать из ее ослабевших рук эскизы и укладывать спать. Бывало, девушка настолько уставала, что сдавалась без боя и, уткнувшись в плечо мастера, засыпала прямо на нем...       Сперва такие ночные выходки весьма раздражали Лео. Если Арте засыпала в мастерской, он расталкивал ее и заставлял самой подняться к себе и подготовится ко сну. Было смешно наблюдать, как на полусонную девушку находили воспоминания о прошлой жизни и она начинала звать служанок, чтобы ей помогли добраться до ее покоев. Все было бы хорошо, если бы юная художница еще смотрела в этот момент под ноги, так что не вовремя подвернувшиеся стулья или горшки с кистями часто становились жертвами неловких движений Арте, из-за чего то левый, то правый глаз хозяина мастерской иногда подергивался.       - Отдых - это тоже часть твоей работы, - как бы часто Лео это не повторял, упрямая ученица никак не хотела понимать столь простую истину, все чаще и чаще засыпая за своими этюдами.       Спустя годы ситуация изменилась. Арте уже самостоятельно принимала заказы на портреты, вследствие чего ей не раз приходилось засиживаться за холстом до поздней ночи, чтобы успеть все в срок. Иногда, когда она чувствовала невыносимую усталость, Спаллети могла вовремя остановиться и прерваться на необходимый отдых, но чаще всего она забывалась за работой. Глаза начинали предательски слипаться, кисть выпадала из рук, и тонкое тело девушки, прислонившись к стеллажу с глиняными кувшинами, погружалось в сон. Лео понимал, как тяжело приходится его ученице, ведь он сам, будучи когда-то молодым и весьма перспективным (а, значит, достаточно занятым) художником, через все это проходил. Без лишних размышлений он аккуратно брал девушку на руки и относил в ее пристройку наверху.       В очередной раз поднимаясь со Спаллети по лестнице, Лео стал замечать некоторые изменения в своей ученице. Неоспоримо, ее навыки в рисовании становились все лучше и лучше с каждым днем, однако девушка менялась не только душой, но и телом. За плотной тканью платья, усеянного разноцветными пятнами краски, уже хорошо были видны очертания сформировавшегося женского тела. После поездки в Венецию Арте решила продолжать отращивать волосы, и теперь золотистая копна шелковистых волос лежала на ее плечах, отливая в свете свечей золотым отблеском. Но больше всего поменялось лицо. На нем практически не осталось прежней беззаботности, это было лицо молодой женщины, спокойное и выразительное. Однако его черты сохранили прежнюю мягкость, что делало девушку очень привлекательной для мужского пола.       Бывало, перед мастерской собиралась толпа зевак из молодых мужчин разных сословий и профессий. Они вглядывались в помутневшие окна, надеясь посмотреть на красавицу-художницу, как они называли Арте между собой, надеясь, что однажды они смогут познакомится с ней лично, возможно, даже для романтических отношений.       Вот только они не знали, что девушку это совсем не интересовало. Тот разговор с Вероникой помог ей понять, что если она хочет добиться своей цели стать независимой, не стоит полагаться на мужчин. Иначе любовь лишь все испортит и погубит. Поэтому она с головой ушла в рисование, совсем не замечая, что творится за стенами мастерской. Лео лишь оставалось ухмылялся наивности своей ученицы и разгонять неудачных ухажеров.       Однако утверждать, что Лео привлекало в Арте только ее талант и старание, было бы ошибкой. Да, поначалу было именно так, ведь, не будь у нее этих качеств, черта с два он бы взял эту выскочку к себе в мастерскую. Но мужчина сам не заметил, как со временем начал радоваться ее улыбке, стараясь делать все, чтобы она не сходила с девичьего лица; подбадривал Арте на сложном пути становления художником, даже стал реже ругать за ошибки и неосторожность, что было совершенно для него не характерно.       Дворянка слишком сильно запала ему в сердце и, словно репей, крепко там засела.       Художник тряхнул головой, стараясь забыть свои размышления. Взрослый мужчина, а такие мысли имеет.       Вот и сейчас он, сам того не замечая, внимательно рассматривал свою ученицу за работой. Стоя недалеко от нее, его внимание было приковано не сколько к портрету, сколько к самой художнице.       "А она сильно повзрослела за эти годы".       Лео понимал, что думать о своем ученике в таком плане просто немыслимо, но что-то не давало ему покоя. Навязчивая мысль преследовала его день за днем, не давая не то что нормально отдохнуть, даже написание картин давалось с трудом - сосредоточенность ускользала словно песок через пальцы, как только в мыслях появлялась фигура молодой художницы. С таким наваждение можно было бороться, но с каждым разом это становилось все сложнее и сложнее, и с каждым днем девушка занимала в его мыслях все больше места.       То, что происходило с ним самим, Лео совсем не нравилось, однако что делать он тоже не представлял.       Однажды он обратился с таким вопросом к Веронике, на что она лишь рассмеялась. Придвинувшись поближе, она заговорщицким тоном шепнула ему на ухо, что чувствам все поколения покорны, даже таких грозных мастеров, как он. Лео лишь отодвинулся и махнул рукой. Он понимал, к чему клонила патронесса, но старался не предавать ее словам особого значения.       К тому времени он уже понял причину своего странного поведения.       - "Влюбился, словно малец", - думал про себя художник, пропуская редкий бокал алкоголя в кабаке.       Стыдно было признавать, что он допустил такую оплошность. Если вспомнить, в молодости, когда ребята-подмастерья его возраста во всю наслаждались своей юностью и познавали мир романтики, он работал над большей реалистичностью своих портретов. Когда все заводили семьи, Лео днями и ночами работал над заказами своих патронов, чтобы сделать себе имя в живописи. Было не до чувств.       А тут на тебе, появились чувства к взболомошенной девице из благородного рода, которая все готова отдать ради рисования. Но именно эта черта в ее характере так нравилась ему. Такая наивная и дерзкая, совсем не похожая на благородных девиц ее возраста. Тот самый самородок прекрасного редкого металла, чью ценность многим еще предстоит познать.       Может, если бы все сложилось по-другому, что-то могло и получиться?..       - Какая глупость, - прыснул Лео, словив недоуменный взгляд официантки, что убиралась за соседним столиком.       Действительность нельзя изменить. Он хорошо понимал, что его чувства к Арте могли навредить девушке, чего он хотел избежать, поэтому художник принял решение больше не размышлять об этом. Но вот что делать с собственными чувствами?       - Лео, я закончила! - раздался приглушенный, но все еще звонкий девичий голос, вырвавшего мастера из потока размышлений.       Лео подошел к мольберту. Быстро осмотрев работу, он взял одну из кистей, обмакнул ее в капле темно-синей краски и нанес пару мазков на наряд благородной дамы, тем самым зрительно углубив одну из складок на ее платье.       - Вот теперь точно все.       Лео посмотрел на Арте. Мужчина видел, что она держалась из последних сил. Ее кисти слегка подрагивали, а голова клонилась вниз.       "Она совсем себя загоняла".       - На сегодня работа закончена, можешь идти.       - Я хорошо постаралась, теперь можно отдохнуть! - Арте старалась это сказать как можно жизнерадостней, но смогла лишь тихонько прошептать. Все силы ушли на портрет.       Художница попыталась встать, но неожиданно для нее самой ноги девушки подкосились. Еще немного, и на ее теле появились бы синяки от встречи с каменным полом, но этого не произошло. Лео успел среагировать и поймал девушку в свои объятия.       Мужчина чувствовал, как из-за случайного прикосновения к его щекам неконтролируемо начинает приливать горячая кровь. Однако в тусклом свете свеч этого нельзя было разглядеть. Лео облегченно вздохнул, мысленно обрадовавшись, что сейчас не светит солнце и никто не заметит такой реакции. Вроде он давно уже не юн, а краснеет как мальчишка.       Но сейчас ему было не до своего смущения. Лео вновь стал серьезным.       - Арте, приди в себя!       Девушка, казалось, и не пыталась очнуться. Она лишь сильнее сжала серую рубаху мужчины. Легкие толчки и зов не давали результата, зато при такой близости Лео впервые смог различить запах девушки. Это не был запах цветов или неизвестных фруктов, что так любили молодые женщины благородных кровей. Нет, от нее исходил совершенно другой, но такой знакомый ему аромат - аромат мастерской. От Арте веяло привычным пресным запахом сырой штукатурки и масляным ароматом различных красок. А еще от нее пахло свежим хлебом. Лео вспомнил, что как раз сегодня утром Арте пекла хлеб по одному рецепту, что ей дал тот пекарь из пекарни неподалеку. Стоит отметить, те сладкие буханки были весьма неплохи.       Лео намеревался отнести девушку на верх и уже готов был взвалить ее себе на спину, но тут ее брови чуть дрогнули, Спаллети открыла глаза. Пока Арте приходила в себя, художник аккуратно поддерживал ее под руки, чтобы предотвратить очередное возможное падение. Конечно, он не мог упустить возможность, чтобы не отчитать ее.       - Ну вот, заработалась, что уже начала отключаться за мольбертом, - Лео хотел еще что-то добавить, но посмотрев на бледное лицо ученицы, решил оставить разговор до утра. - Немедленно спать.       Арте, еще не до конца понимая, что творится вокруг нее, лишь покорно кивнула и уставилась в пол. Перед глазами все плыло, а тело словно налилось свинцом, так было тяжело двигаться.       Лео тяжело вздохнул.       - Никакого с тобой сладу нет.       Он подхватил ее, и девушка оказалась на руках мастера. Лео направился на верх. Арте еще пыталась сопротивляться такой неловкой заботе со стороны своего мастера, но ее тело решило, что на сегодня хватит самостоятельности, поэтому уже через мгновение девушка тихонько сопела в его плечо.       И вот уже которую ночь Лео относит свою непутевую ученицу в царство Морфея, как можно осторожнее ступая на ступени, чтобы случайно не потревожить, не упасть и не уронить ценный груз. И уже которую ночь его посещают странные мысли, что были чужды для него даже в годы былой молодости.       "Арте должна сама выбрать свой путь. Каков бы не был ее выбор, я поддержу ее. Таков мой долг мастера".       - И что мне с тобой только делать... - уголки губ мужчины растянулись в доброй ухмылке.       Что бы не случилось, он будет оберегать эту странную и непокорную девицу. Ведь эта чудачка так любит рисовать.