молчать — большой талант

её существо охватило новое, незнакомое чувство – интерес смешался с трепетным ожиданием и страхом, что не хотел отступать. чувство сильнейшей уязвимости читатель увидел бы в её глазах – оттого она спрятала их под шикарными локонами цвета пшеницы. она страшилась казаться слабой и уязвленной – потому что вспоминала о том, как над её когда-то сентиментальной и живой душой беспощадно потешались. и те воспоминания каждый раз проходились по её телу леденящей дорожкой, но сейчас то чувство было так тепло, что растопило лёд. она не могла унять колотившееся сердце, потому начинала краснеть из стыда – хорошо, что не могла об этом знать. «нет, я не слаба, я сильна, я скажу…» — мы с ней планируем свадьбу. все размышления тут же рассыпались о суровую землю, словно самый дорогой бриллиант был разбит шутом, что должен был лишь его доставить. знакомый ей холодок пробежал по спине, но теперь добрался до сердца (что немало удивило девушку) – ей мерещилось, что она чувствует, неумолимо сильно чувствует, как её черное сердце покрывается слоем крепкого льда. будь она той же самонадеянной девушкой, кой была в недалеком прошлом, давящее чувство заставило бы издать протяжный вопль – но она хмыкнула, шумно вздыхая и проглатывая слюну, и, заставляя себя принять произошедшее, постаралась начать следующую речь: — извините за моё невежество! — она напустила на себя взволнованный вид, вскочив со скамейки и устремив взгляд на испуганного резким скачком князя, — извините, ради Бога! извините! — она лихорадочно повторяла слова сожаления – ведь теперь её ожидания казались нелепостью, чем-то совершенно глупым и невообразимым. — Настасья Филипповна, успокойтесь! — князь вскочил вслед за ней, неловко ухватив девушку за талию – казалось, та могла свалиться с большой мшистой местности прямиком в пруд. движение не осталось незамеченным – но та успела собрать мысли во единый клубок и вспомнить о той роли, какую она играет каждый день. — убирайте свои руки и рассказывайте! —раздраженно промолвила она, касаясь его несомненно большой руки – её ладошки можно было бы назвать крохотными соизмеримо с его. —я лучше покажу! — мужское спокойствие было восстановлено, потому он вновь раскинулся на белой скамейке, терпевшей эту странную встречу. пока молчание мучало Настасью Филипповну домыслами о человеке напротив, тот в очередной раз размышлял о её безумии. читатель удивится, насколько иначе князь понимал действия нашей героини – он принял её реакцию на новость за радость, которую та не сумела выразить, но не мог объяснить её резкий скачок, отчего ему так понравилось придержаться мнения, что она лишь «безумна» в очередной раз. он был доволен текущим спокойным положением дел в его незамысловатой душе, потому медленно разворачивал бумагу в своих руках, готовясь увидеть восторг в её глазах. — смотрите! красавица же! — с чувством гордости протянул тот, указывая на черноволосую девушку, улыбающуюся с фотографии. ещё один, казалось бы, смертельный удар хватил девушку. с фотографии на нее глядела та же дама, какую она видела минут десять назад – прямо на этом месте! её черты были до сих пор милы, но выражали будто нарочитую радость, а вовсе не настоящую. совпадение событий, судьба – поражение охватило девушку, потому она лишь подняла глаза на князя. в её чернущих глазах застыл ужас, в них пылал опасный огонь, недавние слезинки проступали чуть видно, скатываясь на длинные ресницы. она порывисто вздохнула, закрывая глаза – но теперь не смогла сдержать вопль. теперь из её существа вырвался чудовищный крик, что потом будет вспоминаться Мышкиным по ночам в холодном поту. она покачала головой и, будто неосознанно, скривила губы в той улыбке, что выражает нестерпимую боль. — нет, я! красавица, красавица! — закричала она, судорожно мечась вдоль скамейки и подбегая к воде. она набрала достаточное количество и выплеснула себе в лицо, дабы тут же прийти в себя. важно заметить, что князь сидел в остолбенении – он не сдвинулся со скамейки ни на шаг, пока его собеседница не обрызгала себя с ног до головы. такие события становились причинами его припадков – его размеренная, рассчитанная до мелочей жизнь не должна была содержать таких сцен – потому они всегда так ранили его душу и приводили в такой ужас. как только он опомнился, очутился сразу же около нее, придерживая за плечи. она бормотала неясные для него слова, даже, кажется, на французском – пока не стала вырываться и кричать. — уходите! уходите! не хочу! — её вопли казались ему беспричинными, он был в страшном замешательстве – но слёзы (или же это была вода, теперь капавшая с её личика), беспощадно лившиеся из её глаз, убедили его убежать, —я не хочу! — она крикнула это ещё громче и опустилась на колени, забыв о платье, о грязи, о том, что десять минут назад её жизнь была собрана по частицам, а теперь неумолимо расколота. она судорожно всхлипывала ещё несколько мгновений – и даже ей было неведомо, из чего: то ль из разбитого сердца, то ль из слепой ревности, то ль из затаенной надежды, так хладнокровно разбитой князем. Настасья Филипповна подошла назад к злосчастной скамейке, утирая слёзы с лица – и наткнулась на клочок бумаги, что остался около белоснежной вещи, так осквернившей её душу: в очередной раз. она обратила свой взгляд к ней, садясь на холодное дерево – а недавно она не замечала его сырости. она прочла аккуратным подчерком написанное имя: «Аглая». дрожащими пальцами она развернула бумагу, где нашла приведенный далее отрывок: «Милостивый князь, мы с вами стали друзьями, а моя мамаша настаивает на свадьбе с каким-то интриганом, что хочет убить моё внутреннее существо. Я предлагаю вам договор, но придёт он в исполнение лишь тогда, когда вы наладите дела с той барышней, что обращает к вам взгляды (да и вы, поди, ей отвечали). Только после этого будет спокойна моя душа, и мы сможем поговорить на той скамье, где вы прекратите ваши муки». неясное молчание повисло в её душе – лекарство было найдено, но реки вышли из берегов – и её плачь раздался с новой силой.