Incurable

2 марта. День 121. Голос такой хриплый, низкий, почти сиплый. Все меняется день за днем. И состояние, и внешность, и настроение. И не может быть лучше. Тот груз на душе растет с каждой секундой. Невозможно деться от него. Потому что я так слаба, что просто не способна ничего сделать с этим. И с моей жизнью тоже. Мы с Найлом спали сегодня в его палате, снова. И мне начинает казаться, что это наш маленький очаровательный остров, который покидать нет сил. Мы так привязаны к этому месту, что невозможно не проводить время вдвоем здесь. Наш собственный маленький остров. Лежа здесь, я вспоминаю буквально все. Все моменты моей жизни, которые уже просто не забыть. Памятные, самые важные. Думаю, у каждого сохранились некоторые из них где-то глубоко. Либо в мозге, либо в душе, либо в сердце. Вспоминаю, как всегда была маленькой и очень впечатлительной девочкой, с карими глазами и блондинистыми волосами. Бегала днями на пролет с ребятами на улице, во дворе дома. Потом возвращалась домой, а меня начинали упрекать, запрещать делать что-то, говорить о моей неправильности, о дикости, во всем, что не имело смысл. Меня было легко довести до слез, ведь достаточно было только повысить голос, и сразу слезы колют глаза. Невыносимо было слушать вечные крики папы на разные темы. Пусть, я была виновата в каких-то ситуациях, но кричать на меня без веского повода он не имел право. И еще. Я говорю, что мой отец постоянно кричал на меня. Но когда дело дошло до аварии, в которую он попал, меня будто подменили. В тот жуткий день я бешено кричала, звала на помощь... Делала все, чтобы еще раз услышать его. Это произошло три года назад, когда мне было тринадцать. В тот день было день рождения моего друга, сына подруги моей мамы. Мы возвратились домой, а папы не было. Получилось так, что он не ходил в гости вместе с нами. Мама сразу поняла что-то и постоянно повторяла одни и те же слова: "Что-то случилось". Я не верила, потому что... я просто не могла поверить, что мой отец может ввязаться во что-то. Мама начала звонить ему на мобильный. Звонила, звонила, но в ответ телефон сам включался, то есть отвечал на звонок, но не было слышно ничего, кроме вздохов. Она кричала в трубку, но не так громко, как мне хотелось в тот момент. Я начала действовать, и, вырвав из ее рук телефон, я начала истерически кричать, в надежде, что он ответит. Но он не слышал. Казалось, не слышал никто, кто находился рядом с ним в тот момент. А я все кричала и кричала, пока мама не решилась позвонить в полицию. Она спросила, не появлялись ли заявки на аварию в ближайшее время, а ей ответили, что появлялись. Не могу объяснить мое состояние в тот момент. Но мне было жутко. Нам сказали, где это произошло, с кем, и мы с мамой пошли к бабушке. Моя бабушка Клэр - мать моего папы. Она всегда была очень строга к таким вещам. Мы шли с мамой по ночному городу вдвоем. На улице не было видно ни души, лишь изредка слышались крики пьяных подростков. У нас был криминальный район, ничего не скажешь. В итоге, меня довели к бабушке, а та, вместе с мамой, пошла в больницу, принимать папу, которого привезли на скорой помощи. Я долго плакала тогда, сколько не плакала больше никогда после и до. Потому что боялась потерять его. Боялась, что не услышу его голос больше. Боялась, что ему действительно очень больно. Тогда мне хотелось пережить всю эту боль за него и просто...перестать плакать и быть сильной. Вскоре я заснула на бабушкином диване. Это была суббота, мне не нужно было никуда идти на следующий день. Но потом я просила маму, чтобы она позвонила моей учительнице и сказала, что я устала, потому что мой папа попал в аварию. Все это мы говорили в шуточной форме, а на душе все равно был некий осадок от всего этого дерьма. В общем, на следующее утро, моя мама пришла и рассказала, что случилось. Оказалось, что в машине он был не один, а с одной девушкой с его работы. Они были пьяны, поэтому не справились с дорогой. Была зима, гололед, сложно для колесной резины, даже для зимней. У них нашли буханку хлеба на заднем сидении, и бутылку коньяка там же. Становилось не по себе от той мысли, что он был с другой женщиной, а не с мамой. Этой девушке зашили щеку, она была разрезана почти насквозь, так что без зашивания было не обойтись. У папы "хорошо" ушиблена грудина. Он не мог дышать тогда, приходилось тяжело. У обоих сотрясение мозга. А на лобовом стекле машины остались две аккуратные вмятины от их голов. Когда я приходила к нему в больницу и смотрела на него, такого всего в синяках и с раной на лбу, слезы катились сами. Самостоятельно решали, что им делать и где быть. Однажды я пришла туда с мамой, обняла его, и мне... стало так тяжело. Груз появился еще тогда, я узнала, что такое боль. Нашу машину привезли в наш гараж, чтобы мы думали, куда ее деть. Но от ее вида мне становилось ужасно страшно. Дверки, покрытые кровью. Сидения, руль, стекла, передняя панель, все было в крови. Меня тошнило от вида всего этого, поэтому я решилась прийти туда и посмотреть только один раз, и больше никогда в жизни. Ее продали потом, и это к лучшему, я думаю. После этого папу выперли с работы, и потом ему было довольно сложно найти новую. Все обошлось, но ненадолго. И это уже совсем другая история, которая происходит сейчас со мной и по сей день. Я вспоминала это, лежа в кровати, а слезы текли и текли. Правда трудно удержать их, но это не плохо. Я намочила плечо Найла, кажется, но он не будет сердиться. Мой резкий всхлип. Дрожь Найла. Его потягивания, поворот головы с закрытыми глазами. -Тсс... Спи, - я поцеловала его в лоб. -Уже не получится, - он ответил и повернулся ко мне. -Я люблю тебя, - я накрыла его губы своими. -Навсегда. -Даже тогда, когда мы не будем это помнить. -Даже тогда... - он поцеловал меня еще раз, закрыв глаза. -Мне нужно идти... Я встала с кровати, направляясь в свою палату. -Навсегда? - Найл спросил меня, переворачиваясь в мою сторону. -Навсегда. -Сирена? -Да. Пойдешь? - я одела шапочку. -Конечно, - он встал с кровати и мы вместе пошли в мою палату. Сирена сидела уже готовая в путь, а я появилась в дверях совсем не готовая ее отпускать. Она обернулась, смотря на меня и Найла, плетущегося сюда. Мы улыбнулись ей, а она раскрыла руки, желая обнять нас. Мы с Найлом подошли к нашей старой подруге, обняв так крепко, как могли себе представить. Она не отпускала нас ни мгновения за эти прошедшие две минуты, а мы и не сопротивлялись. Не хочется отпускать ее сейчас. Особенно сейчас. Она отошла. -Простите... - она вытерла пальцем мокрое под глазом. - Просто... я не могу представить, что буду делать без вас, - она надула губы и начала плакать. Я подошла к ней, обняв. -Все хорошо... Только ты не заставляй и меня плакать, - я усмехнулась. Она хихикнула. -Не буду, - она хлюпнула носом, отойдя. - Итак, - она глубоко вдохнула, - Все... - она осмотрела палату, раскинув руки в стороны, - Амм... - она посмотрела на нас, - Все собрано, так что... - она сжала губы. -Так что иди сюда, - Найл подошел к ней, крепко-крепко обняв, что, кажется, ее глаза вылезли из орбит. -Мы надеемся, что у тебя все будет хорошо, милая, - я улыбнулась ей. Сирена отпрянула от Найла. -Да... Я тоже надеюсь, что у тебя и... у вас, - она хихикнула, - Все будет... хорошо... - Сирена покосилась взглядом на свои ноги. - Амм... Я хотела... - она завозилась в карманах своих брюк, - Вот, - она достала маленький листочек, - Я тут написала вам, прочитайте, - она улыбнулась, - В общем, - вздох, - Мне пора... -Ладно. Что ж... До свидания? - я сказала. -Да, до свидания, - она улыбнулась, обняв нас еще раз. Последний раз. Сирена ушла, оставив нас с Найлом в гордом одиночестве не только в этой палате, но и в больнице в целом. Нам будет не хватать ее. *** Найлу и Хейли. "Вы открыли это не скоро, ведь так? Все равно я горжусь вами, что вы вообще открыли это. Хочу сказать "До свидания" в миллиардный, наверное, раз. Просто очень трудно прощаться с вами, зная, что вы остаетесь совсем одни. Будем надеяться, что положат еще кого-нибудь, главное, не падать духом! ;) Никогда не забуду наши первые встречи, ребят... Такого холодного приема у меня не было еще никогда хаха :)) А то, как мы тащили с тобой, Хейли, и с каким-то мужиком Найла из бара? О да, это было бесценно!! Никогда не забуду вас, даже когда вас не станет. Буду писать! Люблю вас, чуваки! хх" - Ваша надоедливая Сирена Телефон Хейли: 9:36 Сирена. Я люблю тебя. Телефон Найла: 9:36 Сирена. И тебя я тоже люблю. Но Хейли люблю больше ;) Береги ее, она может сломаться. Отправленное смс Найла Сирене: 9:41 Найл. Она - мое все. И я люблю тебя. Уже скучаем, правда! Это было утро. Утро, когда мы почти лишились своего друга. Она уехала, оставив только надежды, пожелания и частичку себя в запахе кровати и постельного белья, которое постирают довольно скоро. Но мы будем помнить ее, потому что она останется живой навсегда. Навсегда. Два понятия. Я и Найл. Я, Сирена и Найл. Друзья НАВСЕГДА. Мы написали: "Хейли, Сирена и Найл. Друзья навеки" за шторкой в моей палате. Стена там была ободранная, и это было бы не большой потерей. Мы сделали фото этой надписи и отправили Сирене на мыло. Она ответила: Сирена Патрисиа Уоллс 6:12 p.m. Я напишу то же самое в самолете.