Лето-дочь

С невероятной силой и скоростью влетаю в зал, на ходу чуть ли не снося дверь с петель, и мчусь к ошалевшим парням, мгновенно заключая в железные объятия Макса. Не знаю, почему именно его. Наверное, первый под руку попался, неудачно так для него, а для меня – вполне сносно. Хохочу во все горло и тучей надвигаюсь на забившегося в углу Антонио, который явно желал слиться со стенкой в тот момент, а может с барабанами, кто знает. Он неудачно зацепился за тарелку и окончательно съехал на пол, с ужасом таращась на меня и переводя умоляющий взгляд на Максима. Тут меня пробрал смех. Истеричный такой, противный. Тем самым привела парней в окончательный ступор и недоумение. В зале повисло молчание, безжалостно прерываемое моим гоготом. Наконец, когда в животе неприятно стало покалывать, а на глазах засияли слезы, я все же успокоилась и плюхнулась на стул, вытирая рукавом сырость на щеках и не прекращая глупо, но счастливо улыбаться. - Да что с тобой такое, женщина? – смятение нарушил Макс, за что поплатился зырканьем с моей стороны и опасливым дерганьем в сторону от Антонио. - Я еду в Нью-Йорк! – счастливо заявила я, а потом так сразу потухла, не увидев ожидаемой реакции от друзей. Они, черт возьми, с непроницаемыми лицами смотрели на меня так, будто я им сообщила что-то совсем очевидное и непригодное даже для оглашения. Максим первый очнулся и подошел ко мне, покрутив пальцем у моего виска. - Мы тоже туда едем, - отошел и стал наблюдать, какой же эффект произвели его слова. Я в удивлении разинула рот и пыталась вымолвить хоть слово, однако получалось не ахти как. - То есть, как это понимать? – перевела взгляд на ухмыляющегося итальянца и совершенно ничего не поняла. - Павлин заявил о выборе бас-гитариста, - Макс для поддержания интриги замолк и хитро сощурился, - именно в NY. Я опешила. Мне понадобилась всего минута, чтобы осознать выше сказанное, и ровно пять минут, чтобы с диким визгом набросится на самых любимых в тот момент парней, которые уже с радостью принялись стискивать в своих объятиях. Бьюсь об заклад, если бы здесь был Павлин, то я бы и его сжала в тиски. - Счастье-то какое привалило! – отдышавшись, плюхнулась обратно на стул и засияла улыбкой. - Ага, еще недавно я б его прибил, а теперь расцеловать готов, - рассмеялся Максим, беря в руки гитару. Антонио на реплику парня лишь неоднозначно хмыкнул и уселся за барабанную установку, взяв палочки. Я засмеялась в ответ и потянулась к микрофону. Ближайшие три часа мы репетировали, как будто это в последний раз, а завтра конец света. Я как угорелая скакала по паркету, вскидывая руки наверх вместе с микрофоном, горланила слова песен, отдаваясь музыке и погружаясь в нее с головой. Максим дергал гитару из стороны в сторону, мотал головой, задевая меня своей шевелюрой. Антон нещадно лупил по барабанам, грозя проломить их палочками, разгромить чуть ли не всю установку. От мощного потока энергии и музыки мы могли вовсе оглохнуть или умереть от переизбытка чувств, но и в том и другом случае оно того стоит. Такого драйва на наших репетициях уже давно не было… Я, довольная и потная, выскочила на улицу, вдыхая жаркий воздух летнего дня. Следом за мной вышли и парни, Макс – с гитарой наперевес, Антонио – с рюкзаком, из которого торчали его незаменимые барабанные палочки, с ними он буквально не расстается. - Когда мы уезжаем? – поинтересовалась я, запихивая телефон в карман сумки. - Послезавтра, - отозвался гитарист, вытаскивая из джинс пачку сигарет. Я нахмурилась. - Черт, а мы собирались на той неделе, - на моем лице отразился мыслительный процесс, погружая меня в размышления. Получится ли у меня слинять из Москвы раньше мамы с ее ухажером? Надо бы найти вескую причину для этого, а то она не одобрит «так решил Павел Сергеевич» и всеми правдами и неправдами, но оставит меня при себе, отправив в NY только с собой. Вот же черт… А может сказать, что я нашла письмо из ЛА и мне теперь очень хочется встретиться с отцом? Господи, что за бред мне в голову лезет! - Да ты прямым текстом скажи, что так надо для твоей работы, - Антонио развел руки в стороны. Не могу не согласиться с ним. - Ладно, придумаем что-нибудь, - отмахнулась я, улыбнувшись. – Увидимся завтра! Два дня спустя. Где-то в воздухе. - Прекращай возиться и дай поспать! – недовольно пробубнила я, отпихивая Макса в сторону, он уже несколько минут выковыривал из-под задницы наушники, то и дело задевая меня плечом, конечностями и головой. - Они куда-то закатились, что ли, - парень снова нырнул под кресло в поисках проводов. Я закатила глаза и повернулась к иллюминатору, принимаясь рассматривать кучерявые облака. Мы уже пятый час парили в воздухе в самолете, изнывая от скуки. Антонио спал без задних ног, так как вчера ночью наработался в кафе отца, Макс доставал меня своими наушниками и ноутбуком, а я же пыталась заснуть или хотя бы начеркать пару строк на предстоящую песню. Однако мысли не давали мне покоя и достучаться до музы, поэтому пришлось ковыряться в телефоне в поисках музыки. Лететь нам еще от силы семь часов. Ужас… - У нас пересадка будет? – спросил Максим, найдя наконец свои провода. Я лениво повернулась к нему и вздохнула. - Вроде в Мюнхене, точно не знаю, - парень распутал морской узел наушников и захихикал, впихивая их в уши. - Поня-я-тно, - он откинулся на кресло и закрыл глаза. Я фыркнула и снова разглядывала пейзаж за окном. Надо все-таки поспать… Разбудили меня, когда стали подавать еду, люди засуетились, кто-то что-то выкрикивал, кто-то пихал мое бедное кресло, тем самым окончательно вырвав из царства снов. Изверги, я только недавно заснула! - Ты что будешь? – тихо спросил Макс, возясь со столиком. Я промычала что-то про курицу и перевернулась на бок, почувствовав, как что-то упирается в меня. Недовольно открыв глаза, увидела белый пластиковый столик, неприятно впивающийся в ребра. Приняла вертикальное положение и взяла из рук Максима еду. - Когда мы будем в Мюнхене? – обратилась я к стюардессе. - Через два часа, - ответила она, пройдя дальше. Я вздохнула и принялась за трапезу. Еще два часа… Скука смертная. Время пролетело незаметно: мне удалось снова заснуть, поэтому эти два часа не казались мне такими уж длительными, даже наоборот, они слишком быстро пролетели. Разлепив глаза, в иллюминаторе разглядела… ничего. Потому что на улице шел дождь, крупные капли закрывали обзор. Но одно я знала точно: мы в аэропорту Мюнхена. - Слушай, мне кажется, или я где-то видел этих парней? – я повернулась в сторону тех самых парней и округлила глаза. Нихрена себе парни! Им лет по тридцать точно! Но лица действительно знакомые… Мой до сих пор сонный мозг никак не хотел воспринимать информацию и здраво мыслить, чтобы хоть как-то помочь своей хозяйке. Вид у троих мужчин был неопрятным, так скажем. Один из них – патлатый, в серых трениках с цветными вставками, на пояс повязана кофта, а наверх накинута черная майка. Второй был в очках, свитере и просторных джинсах. Третий – слишком бородатый, во всем черном: начиная от кофты, заканчивая ботинками. Тут так неожиданно ожил мыслительный орган, выдав гениальную мысль: это же марсо-группа! - Макс! – воскликнула я, вскакивая с кресла. – Это же Марсы! Гитарист покосился на меня, затем перевел взгляд на троицу. На его лице отражались почти все эмоции, которые только могли быть в данной ситуации, однако недоумение читалось отчетливо. Он резко дернул меня обратно на кресло и зашептал: - Нам что-то подсыпали в чай. Определенно! – я нахмурилась и влепила ему подзатыльник, на что Макс недовольно что-то пробурчал, а я снова поднялась. Однако музыканты скрылись из виду, но нашлись быстро: они сидели слева от нас, кстати говоря, один из них сел рядом с Антонио. Вот это ему повезло! Пробравшись через конечности Макса, я подошла к барабанщику и потрясла того за плечо. Антошка спросонья что-то пробухтел, причем на итальянском, и отмахнулся от меня. Я не выдержала и, высунув из его рюкзака барабанную палочку, ткнула ею в его грудь. Парень тут же подорвался и зло посмотрел на меня, пытаясь сфокусировать взгляд, я ухмыльнулась, прищурила глаза и заговорила на русском: - Посмотри налево, мой дорогой друг, - Антонио недоуменно посмотрел на меня. - Ты ебнулась, скажи мне? – проворчал он, но голову все же повернул. – Мы в Мюнхене? - Как бы да. Но не в том соль! – я повысила голос, из-за чего на меня уставилась пара зеленых глаз соседа, осеклась и наклонилась к уху друга, понизив тональность. – Рядом с тобой сидит один из известных барабанщиков. Его глаза блеснули, и итальянец повернулся к мужчине, который ковырялся в своем телефоне. С ним произошло то же самое, что и с Максом: недоумевал он долго, но отвернулся быстро, чтобы не вызывать подозрений. - Я таки обомлел напрочь, - произнес Антоша, повернувшись к Максу. Тот кивнул, мол, я тоже. Я рассмеялась и выпрямилась. – Ты, кстати, палочки-то верни. Покосилась на его любимые и родные палки и вернула хозяину. Прокряхтев, пропихав Макса, я все же плюхнулась на свое место. - Глифануться! Ты с ними хоть иногда расстаешься? – произнес Макс, облокотившись о подлокотник и прищурившись. - Drums is my life, baby, - пафосно изрек Антонио, деловито потирая палочки. Мы рассмеялись. Сосед итальянца обратил на нас внимание и тут же опустил взгляд на орудие Антошки, вскинув бровь и обратившись к нему. Думаю, два барабанщика уж точно найдут общие темы для разговоров…