Спаси меня

Джин Грейнджер было восемнадцать, когда на нее обратил внимание Дагворт. Кроткая аристократка из побочной ветви была прекрасна собой, начитана, имела великолепные манеры и весьма общительна, хоть и была на домашнем обучении. Единственная дочка главы побочной ветви. Их роман был похож на сказку. Гектору было почти пятьдесят и для него милый ангелок в виде Джин был просто спасением. За столько лет он так и не нашел женщины, что подарила бы ему свою любовь. А шатенка отдала все. И тело и душу. В семье союз никто не одобрил, но и открыто не высказался против. Гектор к тому еще не стал главой главной ветви, поэтому право голоса имел только его отец, которому в силу преклонного возраста было уже все равно. Во второй половине сентября тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождается наследница. Маленькая каштанововолосая принцесса. — Пусть у твоих родителей и большая разница в возрасте, но родиться в любящей семье это… — Нет, Томас. Может быть мама и была влюблена, а вот Гектор… Как думаешь почему в свои пятьдесят у него не было детей? Или хотя бы жены? — И почему же? — Ему была важна чистая кровь, не запятнанная ничем и никем. Своя кровь, Томас. И Джин Грейнджер идеально для этого подошла. К чему создавались побочные ветви? Близкородственные браки к тому времени были запрещены, но союзы между дальними родственниками вполне могли существовать. — Он хотел усилить свой статус, — заключил Том. — Была вероятность, что из-за их родственной связи ты могла родится болезненной. — К счастью это не так, хотя у всего есть своя цена, — девушка свела брови и прикусила губу. — Во время беременности магическое ядро моей матери начало разрушаться. Из-за родственной связи, по всей видимости. И к моему рождению она стала сквибом. — Ей пришлось пожертвовать своей магией, чтобы ты появилась на свет. — На самом деле она могла пойти другим путем. — И каким же? — Заблокировать мое ядро во время беременности и оставить свое нетронутым. — Я не… — Кхм, она могла бы сделать меня сквибом и остаться волшебницей. — Но не сделала? — Не позволили. Гектор был убежден, что его ребенок будет магически одарен. И в общем и целом не ошибся. — Подожди, — вдруг Томаса осенило, — 19 сентября 1979 год, — она кивнула. — И в этот же день приняли поправки в Закон о Браках. — Верно, — медленно произнесла Гермиона. — Чтобы ослабить власть аристократии прошлый состав Визенгамота внес изменения, касающиеся браков с родственниками до пятого порядка. Ну и шуму тогда было. Вырождение магов стало слишком заметным, все чаще рождались или мертвые дети или сквибы. Но чистокровные упорно не хотели пускать в семьи даже полукровок. А тех, кто еще никак не состоял в родстве, было крайне мало, — Гермиона еще раз кивнула. — О, Мерлин. О твоем рождении никто не знал? — Нет. По закону Гектора бы лишили бы всего, как и мою маму, а меня передали бы, как сквиба на воспитание в магловский мир. Она не могла так рисковать, да и оставить меня тоже. — Твое имя должно было появиться в реестре рождаемости. — Если бы она подала сведения обо мне. Джин Грейнджер скрывала свою беременность. Это вполне нормально у чистокровных. Предрассудки аристократии. — А что остальные? — О, они испугались последствий, и отлучили ее от семьи. — Но Гектор же глава… — Нет, на то время мой покойный дед им был. Хоть его ум давно помутился, но иногда мог ясно рассуждать, — усмехнулась девушка, — Гектору стерли память, а маму отправили с младенцем на руках в мир маглов. — Хороши родственники. — Самые лучшие, — саркастично заметила она. — В любом случае они все умерли. Эпидемия драконьей оспы. — Да, помню, Абраксас Малфой тоже от нее умер. — В конце концов мама вышла замуж за Дэна Грейнджера. И нет, он не волшебник. И даже не сквиб. — Как повезло, — ухмыльнулся мужчина. — А где сейчас твоя мама? Томас заметил, что девушка задумалась, решая о чем стоит сказать. — Я… я не знаю. Реддл вопросительно вскинул бровь, но продолжил молчать, ожидая, что она продолжит сама. — Все очень сложно, Томас. Запутанно. — Я сообразительный, Гермиона. Девушка устало вздохнула. Было видно, что такой разговор ее уже утомил, но Реддлу было мало. Ведьма должна была рассказать ему все. И тогда он расскажет ей тоже. Своеобразный договор доверия. Хотя Томас не уверен, что может доверять кому-то так же как и себе. Уж слишком свежа память о предательстве. Рассуждая о прошлых своих отношениях, он понимал, где ошибся и не хотел бы повторить такого же в только зарождающейся симпатии. Эта легкая аура, что витала между ними, ему нравилась. Правда, волшебник был не уверен, что тоже самое испытывает и Гермиона. Впрочем, ее поведение говорило громче слов. Если не тронутое девичье сердечко трепещет так же, как и гранит внутри него, то Томас на верном пути. — Те невыразимцы, что приходили до тебя, они забирали одно зелье. Очень важное зелье, — Гермиона отвела взгляд утыкаясь в полки с книгами. — Его разработку начал Гектор, но все никак не мог прийти к хоть какому-то положительному результату. А я закончила. Хоть оно и проходит апробацию, но уверена — я на верном пути. — Ты специально не говоришь, что это за зелье? — Томас хитро прищурил глаза и улыбнулся. — Может быть, — чуть игриво подметила она. — Волчье зелье. — Всем известное. Самое обычное зелье для сохранения рассудка в полнолуние. — А что если зелье способно подавлять трансформацию в полную луну? А что если оно дает оборотню полную власть над своим телом и эмоциями? Что если высокой концентрацией зелья можно вылечить ликантропию? Томас был поражен. Мужчина прекрасно знал, что волчье зелье было не идеально, но давало хоть какой-то эффект. Насильно обращенные страдали и сходили с ума, в бессознании убивали дорогих и любимых, а затем и самих себя. Да и не зарегистрированные оборотни были вне закона. А те кто был под взором министерства имели те же права, что и обычные волшебники, при этом получая ежемесячно Аконитовое зелье. Вот только этому вареву не было аналогов. И все, что оставалось оборотням это молиться, чтобы в этот раз зелье подействовало как надо. Некоторые смельчаки, экспериментируя, вливали в себя и другие зелья. Однако, чаще всего это было фатальной ошибкой. Аконитовое зелье напрочь меняло свойства других. И если успокоительное зелье приводило к легкому параличу конечностей, то сонное погружало в кому, из которой редко кто выходил. И если эта девушка напротив него говорит чистейшую правду, то это просто невероятный прорыв. — Гермиона, это достаточно сильное заявление. И если это просто фарс… — Я уверена, Томас, — вот оно что. Вот он. Этот огонек азарта в ее глазах. — Гектор был консервативен в своих идеях и лишь поэтому не пришел к должному результату. — Как тебе это удалось? Я имею ввиду, когда ты вообще приступила к зелью? — Сразу после принятия наследства. Гектор оставил свои записи, и, Мерлин, у него такой ужасный почерк. Мне пришлось потратить почти две недели на то, чтобы разобрать хотя бы пару листов. — А остальные зельевары? — Это был личный проект Гектора. Никто не знал. Лишь несколько невыразимцев. Сам понимаешь, если заявить во всеуслышание о таком зелье, — Гермиона выразительно махнула рукой, — поэтому все держалось в тайне. А после того, как я приступила к этому проекту, ко мне явились те самые невыразимцы, давая понять, что будет, если хоть кто-то узнает об этом, — девушка взглянула на Томаса. — Ну, думаю из-за клятвы ты никому не расскажешь. — А если узнают Крокер и Бродерик? — Они знают. Я попросила разрешения и упомянула про клятву. И Томас был вновь поражен ей. Насколько ходов заранее она продумала их игру? И что вообще у нее на уме? — Хорошо, над этим еще стоит подумать, — озвучил свои мысли Томас, понимая, как двусмысленно это звучит. — И так, вернемся к началу, где сейчас твои родители? — На самом деле я не знаю, — ведьма грустно улыбнулась и прикрыла глаза. — Когда я получила титулы в обоих мирах, соответственно некая сумма появилась и на моем банковском счете. И в Гринготтсе и в Королевском банке Шотландии. Титул графини Эглингтон дает свои плюсы. Хоть и официально ты приступаешь к службе на благо Ее Величества. Моих родителей это тоже коснулось. Мама мне так и ничего не рассказала, даже когда невыразимцы стояли на пороге нашего дома, а отец и так ничего не знал. Она упорно заявляла, что впервые слышит о наследстве, о том, что ее дочь продолжательница рода Грейнджер-Дагвортов. Все разговоры проходили без отца, но, думаю, он чувствовал, что что-то не так. Пусть для него я была не родной дочерью, но Дэн принял меня, как собственного ребенка, — волшебница замолчала, собираясь с мыслями, — столько хочется сказать, чтобы история была так не запутана. Когда появились первые успехи с зельем и одна партия отбыла к невыразимцам, мама спросила, сколько денег я собираюсь выручить за это. Но мне не нужны были деньги, ни тогда ни сейчас. — Нет большей опасности, чем стремление к приобретению богатств.* — Честно говоря я была поражена. Никогда за ней не замечала этого, но потом поняла, — Гермиона аккуратно погладила подаренный Томасом браслет. — Всю свою сознательную жизнь она жила в роскоши и богатстве. Грейнджеры на протяжении всей истории были состоятельными вне независимости от кризисов или войн. Зелья нужны всегда. Она, как выходец из благородного рода, не знала ущемлений, но вдруг все это пошло крахом. Отлучение от семьи, а значит ни одного кната за душой. Ее выкинули в мир маглов, о котором она только читала в книгах, в котором она никогда не была, да еще и с грудным ребенком на руках, — она нахмурилась. — Я правда ненавижу своих предков. Знаю, что нельзя так говорить о совершенно незнакомых мне людях, но… — Томас осторожно коснулся ее руки, и тихонько сжал, видя как гнев переполняет девушку напротив, — это уже не важно, они все мертвы, — ведьма выдохнула, чуть расслабляясь. Сначала это было ненавязчиво. Мы ходили на каникулах за покупками, ездили отдыхать, хоть отец и хмурился, но не препятствовал. А почти к началу учебного года, когда зелье стало получаться, пришли невыразимцы, предлагая помощь в апробировании. Собственно говоря, выбирать мне было не из чего и я согласилась. И теперь понимаю, что сделала правильный выбор, к чему бы он не привел. Когда я в очередной раз передавала партию зелья, мама отвела меня в сторонку и спросила, сколько я смогу выручить с этой сделки. И, о боги, я так удивилась. Нет, честно, подумала, что она шутит или еще чего. Но в ее глазах были те искры. У нас было достаточно денег на их безбедную старость. Они могли себе позволить не работать совсем. Что, конечно же, и сделала моя мать. А отец, как заядлый трудоголик, продолжил работать в клинике. Но эта алчность, что я увидела в ее глазах. Она напугала меня. И я задалась вопросом — кто эта женщина? В тот раз я отшутилась, но потом она сама подошла к ним и спросила о финансовой стороне. Но они ответили, что Джин не имеет ни малейшего шанса получить хоть галлеон со стороны Министерства. И кто же думал, что она начнет угрожать им? Серьезно, она сказала, что нарушит Статут! Я не знаю, что на нее нашло, но она будто помешалась. — Возможно так и было, ведь она сама вполне могла быть ребенком близкородственного союза. И если с физической стороны все было хорошо, то с психической… Прости, что это говорю, — Томас понимал, что рассуждал цинично, но надеялся, что девушка понимает его. — Скорее всего, ведь потом она буквально начала на них бросаться, требуя за зелья плату. — Невыразимцы должны были что-то предпринять. — К тому времени ее нападки стали доставлять неудобства и мне и отцу. Однажды, мистер Крокер пришел ко мне, когда родителей не было дома, — девушка глубоко вздохнула, — мной заинтересовались авроры. Я и так была на пике популярности в то время, если так можно сказать. Волей не волей находила статьи о себе в Ежедневном Пророке. А тут еще и мама скандалила. Крокер долго беседовал со мной, и мы пришли к единому мнению. — И какому же? — Было решено отправить моих родителей за границу, в любую другую страну, — Гермиона сглотнула, — стерев память обо мне. Реддл изумлено вскинул брови, но внутри был ничуть не удивлен. Он примерно догадывался об этом. На самом деле, невыразимцы убили двух зайцев одним выстрелом. Девчонка осталась одна, бедняжка без поддержки семьи, и они тут как тут. А ОТ регулярно бы получал опытные образцы зелий без всяких скандалов и в абсолютной секретности. Умно. Очень даже. Сразу после учебы в школе он участвовал в некоторых закрытых проектах отдела, но становиться невыразимцем не собирался. Томас Реддл вольный Артефактор, быть на побегушках у Министерства, все равно, что быть на привязи. Такого он себе позволить не мог. Хотя перспектива работы невыразимцем была очень неплоха. Аврорат в их дела и носа не смел сунуть, ведь, чем занимались работники отдела, было строго засекречено и отчитывались они непосредственно министру, а то и вовсе в тихую проводили свои дела. Самое место для экспериментов с темномагическими артефактами. Но вот быть собачкой министра. Нет, это явно не для него. — Ты могла уйти с ними, — как-то отстраненно сказал Томас, опустив взгляд и ожидая ее реакции. Давай девочка, скажи, что ты не смогла бы из-за зелья. — Я подумывала об этом, — тихо произнесла она. — Но, не пойми меня превратно, Томас, я достаточно сильная волшебница, и даже искусно наложенный Обливейт мог со временем ослабнуть и все вернулось бы. Да и не хотела я быть обычным маглом. А вот теперь он удивлен. Значит не от чувства долга, а ради собственной выгоды. Возможно, эта девушка напротив него еще более расчетлива, чем Пэнси в ее возрасте. Томас задумался, а не попался ли он в очередной раз в ловушку противоположного пола? Может ли так быть, что ведьма напротив него потрясающая актриса и славно так играет свою роль кроткой маленькой волшебницы с большими наивными глазами? Том аплодировал бы стоя, если это так. Серьезно, он бы преклонился перед ней, однозначно. И сдался бы в конечном счете. Если с Пэнс все закончилось так плачевно, и, возможно, он к этому приложил руку, хотя, здраво рассуждая, его бывшая жена оказалась просто потаскухой, то он бы не хотел такого конца истории с Гермионой Грейнджер. С другой стороны, юная мисс вполне могла быть наивной девчонкой и, доверившись такому как Реддл, вполне это подтверждала. И даже если так, то мужчина был бы на седьмом небе от счастья. Нетронутое создание перед ним просто восхитительно, из нее можно было бы слепить идеальную Леди. Но он снова себя одергивает. Так нельзя. Их чувства, если они есть и взаимны, должны расцветать медленно и осторожно, не оставляя яркого шлейфа за собой. У него есть с чем сравнивать. Реддл слушает девушку в пол уха, смекая, что ему придется воспользоваться думосбросом. Зато отмечает, как она мило морщит носик, закусывает нижнюю губу, может поэтому она чуть больше, чем верхняя, убирает выпавшие локоны за ушки, затрагивая золотые сережки. И Реддл почти вздрагивает, когда ловит ее заинтересованный взгляд. — Что? — Ты задумался, — чуть улыбнулась она. — Не похоже на тебя, — констатировала девушка, но, увидев вопрос в его глазах, пояснила, — обычно ты не витаешь в облаках, все время внимательно слушаешь, и редко перебиваешь. А сейчас ты будто в себя ушел. — Как ты это поняла? — Мужчина сглотнул. О, нет, либо она так заигрывает, делая комплименты его, прости господи, внимательности, либо действительно подмечает такие вещи, выдавая их сухими фактами. — Простое наблюдение, все-таки, мы… — девушка смолкла, на щеках чуть проступил румянец, — часто встречаемся. В любом случае, я просто наблюдательна! — Тут же исправляется она, чувствуя неловкое напряжение. А маг уже во всю роется у себя в голове, переворачивая смысл ее слов с ног на голову. Ему не стоит так опрометчиво доверять ей. Впрочем, он хочет добиться совершенно противоположного от нее. А если уж быть честным с собой, он запутался. Он прекрасно осознает, как влияет их общение на нее. Том этого и добивается — безоговорочного и полного авторитета в ее глазах. Но так, черт возьми, боится повторения истории, что хочет сдаться, хочет повернуть все назад и заглушить в себе это восхитительное чувство, которое щекочет изнутри. Он не может ей доверять, по крайней мере, сейчас. Да и можно ли доверять после такого кому-либо? Томас на собственной шкуре прочувствовал удушающее чувство бессилия и предательства. И не уверен, что сохранит голову холодной в следующий раз. А уж как не хочется этого следующего раза! Ему нужно разобраться сначала в себе, а уж потом в чувствах к этой ведьме. Томасу нужно перевести дух, но сколько времени на это потребуется? Год, два, пять? Будет ли к тому времени эта юная ведьма рядом? Сможет ли Томас заинтересовать ее потом? Сможет ли он когда-либо вообще не видеть подвоха в каждом ее слове? — Теперь ты, — тихо произнесла она, после долгого молчания. — Кхм, — Томас прочистил горло, — в моей истории нет ничего захватывающего, Гермиона, — Реддл чуть расслабился, всю правду он все равно раскрывать не планировал, но частично быть с ней честным — возможно. — Моя мать вышла замуж за магла и у них родился я. Собственно, все бы ничего, да только Меропа Мракс была чистокровной фанатичкой до мозга костей, а мой отец даже не знал о магии до ее появления. Страсть — опасная вещь. Они были помешаны друг на друге. Мой дед дал добро на брак, при условии, что они тут же займутся продолжением рода. А, как понимаешь, это не было проблемой. Позже я узнал, что Марволо Маркс добыл предсказание в Отделе Тайн, где было сказано, что в ночь на исходе года родится ребенок с великой силой, которому будет подвластна любая магия. Дословно предсказания я не знаю, но что-то наподобие. — И это было о тебе? — Дед так решил, — маг вздохнул, — понимаешь ли, Гермиона, не все семьи занимаются, хм, легальными, в наше время, делами. Моя семья берет начало от Салазара Слизерина, а тут хочешь не хочешь, будешь практиковаться в темной магии. И не скажу, что я против, даже наоборот, — Том делал вид, будто его и не интересует этот разговор, но подмечал, как Гермиона с заискивающим взглядом, смотрела на него. — Я темный волшебник. Девушка хихикнула. — Что смешного? — Прости, но этим ты меня не удивил. Это и так понятно, Том, — легко заметила она. — Браслет, — девушка приподняла руку, — тут явно не обошлось без темной магии, верно? Я хоть и не разбираюсь в этом деле, но достаточно четко чувствую волны магии. — Я уже говорил, что ты чертовски сообразительная? — Ухмылка коснулась его губ. Грейнджер кивнула, задорно улыбаясь с искорками веселья в глазах. — Мой отец не мог колдовать, однако увлекался чернокнижием, что наверное и сыграло в конечном итоге главную роль. Я учился в то время на первом курсе, и, приехав зимой в поместье, ожидал подарков под елкой, а не раскрашенный ритуальный зал. Мама убедила деда и дядю провести в ночь на следующий год один ритуал, — девушка заинтересованно вздернула брови, — прости, не помню деталей, но по итогу в этом участвовал и я. Мне было почти двенадцать и я восторгался от любого проявления магии тогда. Наверное, в более зрелом возрасте, я бы ни за что не начал такой ритуал. — Что это было? — Присоединение души. — Подожди, я думала это все сказки! — Восторженно произнесла она. — В то время я об этом не думал. Уже гораздо позже, разбираясь в записях деда, я понял, что они готовили этот ритуал почти одиннадцать лет. Странное совпадение, не так ли? — Для этого ритуала нужен сосуд, желательно пустой и целая душа, — задумчиво сказала Гермиона, а потом вскинула взгляд на Томаса, — подожди! О, Мерлин! Как это возможно, нет, я… — Ну если ты думаешь обо мне как о сосуде, ты права. — Но этого быть не может! — Для них казалось нет ничего невозможного, — Реддл сложил пальцы в замок и положил себе на бедра. — И знаешь, что за душу ко мне хотели присоединить? — Это аморально с любой стороны, как ни посмотри, — поморщилась волшебница. — Твои родственники тоже не подарки, но мне казалось, что они знают, что делают. — Ладно, и что это была за душа? — О, тебе понравится. Моя семья хотела засунуть в меня пируанского змеезуба. — Что, прости? Разве это возможно? Даже с таким ритуалом? — Нет конечно, — ответил Томас, конечно же слукавил. Ей не обязательно знать, что там произошло. — Ритуал я сам не помню, кажется меня ввели в состояние транса. Но я отчетливо видел этого дракона. Весь покрытый медной чешуей, черные отметины на голове. Его пасть была запечатана, иначе он давно спалил бы поместье. — Его достаточно сложно поймать, — добавила Гермиона. — Видимо ловили на живца, — чуть усмехнулся Томас. — К слову, дядю я больше не видел, — мужчина заметил тонкую грань между страхом и интересом в ее глазах. — По итогу, когда я очнулся, то все они были мертвы. Такие ритуалы лучше не проводить, да даже не думать о них. Они поплатились магией и жизнью, но это действо так и не дало результатов. Дракон, видимо, во время чтения заклинаний, вырвался и расквитался с обидчиками. — Но ты остался жив. — Скорее всего, он не почувствовал меня, я был в своего рода анабиозе. — Хм, да, это вполне возможно. — Затем, моими опекунами стали Поттеры. В то время их влияние было безгранично, и глава семьи был лично знаком с дедом, поэтому и приютили. Оттуда я знаю и Джеймса, и Сириуса, и Римуса. — Теперь я понимаю, как нам чертовски повезло с семьями, — заметила ведьма. — Ты любил их? — Честно говоря, Гермиона, тебе повезло воспитываться в семье, где ты была желанна, а не условием брака. Даже, если ты была орудием для поддержания власти, то твоя мать дала тебе намного больше ответных и светлых чувств, чем негативных, так ведь? — Она кивнула. — Я был всего лишь условием, которое выполнили и благополучно забыли. Я был отдан на воспитание домовику, и, честно говоря, лучше так, чем меня бы вышвырнули в приют или вообще бы утопили. — Утопили? — Удивилась девушка. — Послеродовая депрессия — страшная вещь. Может я и говорю сейчас это с легким сердцем, но когда впервые осознал это — было жутко. Томас Реддл наблюдал из-под опущенных ресниц за Гермионой. Ее выражение лица было подавленным и в то же время трогательным.

Ах. Давай, милая, пожалей.

— Это так печально, мне жаль, — ее карие глаза блестели в свете огней библиотеки. Тонкие пальчики в знак сочувствия нежно коснулись его сплетенных. Он расцепил их и положил поверх ее. Попалась пташка. Губы Томаса тронула улыбка. — Все в порядке.