С добрым утром.

- Санзо… - Мм. - Тебе очень больно?.. - Нет. Уже давно утро, но шторы задернуты, и света в комнате мало, а из-под двери нещадно дует. У стены стоит кровать. На ней – мужчина лет тридцати с золотыми волосами. Он лежит неподвижно, накрытый одеялом, и смотрит в потолок. Под белым одеялом бинты, много бинтов, но кровь все равно просачивается и расползается на нем яркими красными пятнами. «Красные пятна на белом похожи на розы, но в них нет красоты… только страх. Немой, липкий, от которого нет спасенья, он замораживает… Ведь я сейчас даже не могу пошевелиться, потому что мне страшно, страшно!.. Но почему? Почему он не боится?..» Так думает мальчик, который сидит рядом с кроватью на полу. Он не уходит уже много часов, он просидел так почти всю ночь, пока человек на кровати спал - то стонал во сне, то дрожал и кашлял, и по его лицу катился пот. Иногда он вдруг успокаивался и лежал тихо, но мальчик знал, что он просто потерял сознание. Тогда он в ужасе вскакивал, бежал в соседнюю комнату и будил там другого мужчину, с грустными зелеными глазами. Тот поднимался и тоже бежал, спотыкаясь и боясь опоздать; оказавшись возле кровати, клал руки на грудь золотоволосому, и под ними появлялся яркий шар света. Потом силы у него кончались и лечебный шар медленно гас. Тогда он уходил обратно, шатаясь от усталости, чтобы еще поспать, восстановить хоть немного энергии, иначе он не сможет ничем помочь, если монаху станет хуже. Мальчик снова садился на пол у кровати, клал голову на ее край и смотрел на бледное лицо со злыми фиолетовыми глазами. Четвертый уже не ложился спать: он знал, что через час мальчик прибежит снова, поэтому просто стоял у окна и курил сигарету за сигаретой, запивая чем-то из кувшина, стоящего на подоконнике. Розоватая луна безумно медленно переваливала с одной стороны неба на другую, а Годжо стоял, и курил, и пил, только вот это ни хрена не помогало. Когда луна сдвигалась еще на дюйм, под грохот двери вбегал Гоку. Хаккай уходил с ним; через пять минут возвращался, делал несколько шагов и падал. От этого глухого звука за спиной Годжо словно оживал: бросал сигарету, поднимал лекаря и устраивал на кровать. Пока тот засыпал, Годжо произносил одну и ту же фразу, заранее зная, что это бесполезно. - Чо Хаккай. - Мм… - Не трать столько, ты заболеешь. Когда красноволосый каппа произнес эту фразу в шестой раз, Хаккай ответил едва слышно, что по-другому до утра они не дотянут. Точнее, он. Санзо-сама… Но Годжо знал, что «Санзо-сама» как раз дотянет. Из чистой вредности. Он еще недостаточно поорал и помахал веером, он мало выпил вина и грохнул вовсе недостаточно бешеных ёкаев. Кроме того, он сказал всего-навсего каких-то там пару миллионов не очень приличных слов, и еще не отомстил за своего, как его там… сенсея. И не вернул сутру. И вообще еще с девушкой ни разу не целовался, аскет, мать его… …Так что он выживет, зараза. Просто потому, что безнадежный козел. В этом Годжо был уверен на все сто: зря Гоку так убивается, шел бы лучше спать. А вот этот болван, который сейчас лежит перед ним на кровати, вполне может заработать на свою прекрасную задницу серьезные проблемы. Кретин, расходует последнее, не успевает восстановиться, а до утра еще три часа! Бодхисатва в штанах. Придурок. Каппа с трудом признался самому себе, что считает шаги, которые сделает Хаккай, входя в комнату. «Теперь он падает, едва переступив порог. А первый раз дошел до кровати сам. Три часа, черт, еще три часа…» Когда мальчик видел, что алые пятна на одеяле становятся слишком большими, он доставал из сумки бинты и менял повязку человеку, лежащему на кровати. - Санзо… - Мм. - Тебе очень больно?.. - Нет. «Он ведь совсем не боится. Лицо у него спокойное и глаза злые, он бесится, его раздражает боль, но он ни капли не боится! Я не понимаю… ой, опять! Санзо… Санзо!!» Бегом по коридору, быстрей, быстрей! - Хаккай! Хаккай! Годжо чертыхается и закуривает еще одну сигарету. Черноволосый юноша выпутывается из одеяла: - Иду, сейчас… Красноглазый водяной ждет, пытаясь засечь невидимое движение луны по небосводной дуге. Через полчаса понимает, что все сроки уже прошли. На всякий случай ждет еще пять минут. В коридоре раздается знакомый глухой звук; Годжо бросается к двери, распахивает ее и бежит по коридору. За углом лежит на полу Хаккай, лицом вниз, разбросав руки. Неистово кроя весь этот мир самыми последними словами, каппа взваливает его на плечо и тащит в комнату, а, войдя, уже десятый раз осторожно опускает на кровать. Посмотрел на болезненное, бледное лицо и вздохнул. Как бы этот идиот Ками-саме душу не отдал… Откинув с лица длинную прядь, ухватил с подоконника кувшин. - Хаккай. Хаккай, мать твою! - Ммм… Красноволосый плюнул от злости – о чем этот придурок только думает! Приподнял ему голову и поднес кувшин к его лицу. Тот, едва соображая, отворачивается, Годжо хмыкает: - Ха, нашелся, блин, трезвенник. Ты же нас с Санзо обоих перепьешь, и глазищи твои зеленые даже не затуманятся… давай, дурак! Хаккай сделал пару глотков из кувшина и сполз на подушку; чудовищная мертвенная бледность стала сходить с его лица, и Годжо успокоенно отошел к окну. Выкурил еще сигарету и вспомнил, что до утра остался час. Всего час. - Идиот, - проворчал он и съехал на пол рядом с кроватью. Мальчик бежит по коридору в соседнюю комнату, с грохотом распахивает дверь: - Хаккай! Хаккай… Водяной просыпается: - Да твою ж налево, когда это закончится… Темноволосый на кровати судорожно подскакивает: - Сейчас, иду! Мальчик вдруг на минуту замолкает, а потом начинает как-то странно улыбаться. - Что?! Что случилось? Гоку, говори! Дверь открылась, и за спиной у мальчика появился четвертый: упрямо торчащий подбородок, бинты от груди до локтей, халат завязан вокруг пояса, светлые брови сдвинуты над злющими фиолетовыми глазами. - Ну чего уставились?! Через два часа выезжаем! И вообще, Хаккай, у нас пожрать-то чего-нибудь есть?.. Сигарету мне дай, извращенец болотный! - рявкает он и плюхается на стул, закинув ногу на ногу. - …с добрым утром, Хаккай, - заканчивает Гоку, - Я, вообще-то, за этим и приходил… Два мужика сидят на полу и ржут. Они хохочут, как ненормальные, размахивая руками и произнося короткие, обрывочные слова. Из зеленых и красных глаз катятся слезы от смеха. Они не обращают никакого внимания ни на Санзо, который что-то орет и ходит по комнате, размахивая веером, ни на Гоку, который сидит, странно улыбается и смотрит в окно. - С до… с добрым утром, Хаккай!! - Пха-ха-ха… С добрым утром, Годжо!.. – еле произносят они и смеются. За окном светит яркое, горячее солнце.