ЕГЭ И НЕМЦЫ

– Да уж, – задумчиво протянул Риббентроп, когда я как угорелая вылетела в коридор. – И чего это вы так разнервничались? – Вы, видимо, не готовились к экзамену от слова "совсем", – возмутился Ширах, следуя за мной по пятам в сторону женского туалета. – Ни за что не поверю, что человек в здравом уме смог бы написать такую ересь... Если только он совершенно не знаком с темой – или же ставит ответы наугад. А это, извините, уже как-то несерьёзно, фройляйн Винтерхальтер. – Идите к чёрту, – зло бросила я, не переставая при этом наблюдать за дежурящими в коридоре тётями в масках. – Так, стоп! А где Йодль? – Остался в аудитории проверять ваше сочинение. Этого ещё не хватало! – "Ангйийський изик – сямий вязьный пледмет ф сколе", – кривляясь, произнёс Риббентроп. – Тоже мне, умники! То ли дело немецкий... – Вот именно, – не преминул поддакнуть Ширах. – Или литература! – Ну, насчёт литературы я бы с вами поспорил. Немецкий всё же важнее. Давайте представим ситуа... Мы зашли в туалет. – Давайте представим ситуацию, что вы родились не прожжённым гуманитарием, а как раз-таки технарём. И что бы вам дала эта литература? Да вы бы забыли о своём Гёте через пять минут после окончания школы! – И что теперь? – не унимался Бальдур. – Если бы вы родились не в Германии, а где-нибудь в Америке, что дал бы вам немецкий? Да вы бы в жизни к нему не притронулись! – Не говорите так, – ахнул Иоахим. – Фройляйн Винтерхальтер, что же вы стоите, как истукан?! Кто теперь должен защищать замаранную честь немецкого? Я, что ли?! – Женский туалет – не самое лучшее место для этого, – раздражённо хмыкнула я. – Точно, – спохватился министр. – А где тут мужской? – Кхе-кхе, – донеслось со стороны кабинок. Я вздрогнула, а спустя полсекунды и замерла от страха. Неужели сейчас оттуда выйдет какая-то девица и оклеветает меня перед проверяющими? Ну не должны же так бесславно кончаться экзамены у тех, кто в течение года самозабвенно решал варианты с РешуЕГЭ и отгонял от себя назойливых герма... – Мне кажется, вы оба неправы. С этими словам к нам вальяжно подошёл Гесс, затягиваясь какой-то странной вонючей сигаретой. – А вы что здесь делаете?! Кошмар какой-то, а не соседи по общаге!!! – Ну, вы там что-то про экзамен говорили... я вот и решил... – так и не ответив на мой вопрос, он с сердитым выражением лица повернулся к моему конвою. – Вы вообще, что ли, с ума посходили? Какая литература? Какой немецкий? А историю кто учить будет?! – Но... – рейхсюгендфюрер попытался вставить пять копеек, однако его план с треском провалился. – Думаете, ваши переводики останутся в веках? – с издёвкой произнёс Рудольф, тыкая пальцем прямо в грудь Бальдуру. – Да кому они вообще нужны! А вы, министр? – крикнул он в лицо насупившемуся Риббентропу, – вы думаете, ваш немецкий сыграл большую роль в определении нашей общей судьбы? Судьбы партии? Или, может быть, Германии?! Да ничего подобного! А вот история... история с нами навсегда, хотим мы того или нет. И раз уж хайпанули однажды – надо это помнить. После столь пламенной речи Гесс основательно потряс головой, медленно расчесал свои кустистые брови и неожиданно посмотрел на нас с каким-то совершенно неадекватным изумлением. – Простите? – вежливо переспросил он. – Вы что-то имеете против моей английской сигары, герр Риббентроп? – Ээээ, да не то чтобы... – смешался коллега. – Я лишь говорил о том, что самый важный предмет в школе – не английский, а как раз-таки немецк... – Ооо, ну подождите, – министр без портфеля плавно приблизился к застывшему Бальдуру и, приобняв его за плечи, выразительно посмотрел на министра иностранных дел Рейха. – Я, конечно, прекрасно понимаю ваше недовольство и смятение. Вполне возможно, даже негодование... но сакральный смысл моих действий – не то, что открывается каждому встречному по первому требованию. Иными словами... Фон Ширах нервно сглотнул. Я бросила взгляд на свои наручные часы. До конца экзамена оставалось 35 минут. Шизофрения Гесса перешла в наступление.

***

– И не смейте наговаривать на меня! – орал благим матом Гесс, в ярости топая ногами по бежевой туалетной плитке. – Да, я полетел в Великобританию в сорок первом! Но это не значит, что ЕГЭшное эссе теперь должно висеть на моей совести!!! – А кто ещё, по-вашему, засунул такие бредовые вопросы в экзамен? – визгливо парировал Риббентроп. – Да ещё и про английский написал! Мол, смотрите-ка, какая важность!!! – Говорю же, я не имел к этому никакого отношения! Я буду жаловаться Руденко на вашу клевету! – продолжал вопить Рудольф, размахивая руками. – Посудите сами, герр министр: где я – и где школьные экзамены? Экзамены – это ведь дети, молодёжь, а молодёжь – это... – Фон Ширах! – воскликнул Иоахим, озарённый внезапной идеей. – А-гаааа!....– забыв про склоки пятисекундной давности, Гесс с Риббентропом синхронно повернули головы в сторону Бальдура. Не понимая, в чём логика, рейхсюгендфюрер растерянно замотал головой. – М-м-молодёжь – да, но не с-с-современная же, – залепетал он. – И вообще, при чём тут русс... – Я знаю, что до пяти лет вы разговаривали только по-английски, – разгневанно перебил его мистер Бровка. – Думаете, ваш мерзкий план остался бы нераскрытым? Не на тех напали! – Ого, – аристократично гоготнул дипломат. – Какие подробности, однако!.. Поняв, что эти товарищи могут чесать языками ещё битых полчаса, я резко развернулась и на всех парусах поспешила обратно в кабинет №413, где меня уже ждали экзаменаторы – и взволнованный Йодль. Как и предполагалось, отбитые германцы даже не заметили моей пропажи. Ох уж эта аура туалетных тусовок! – Мда, фройляйн Винтерхальтер, вы меня удивили! – выдал Альфред, когда я подошла к своему столу. – Признаться честно, я не был согласен с утверждением в эссе: по моему скромному мнению, главный предмет в школе – это математика. Но, прочитав ваши аргументы... надо сказать, я впечатлён. Пусть вы и не изменили моей непоколебимой точки зрения, зато дали понять, что ваша – не менее чёткая и устоявшаяся. Если быть кратким: эссе полностью одобряю. "Danke, ich bin froh*", – облегчённо написала я на оставшемся куске черновика. – "К слову, срочные вести с полей: в женском туалете только что началась Третья Мировая. И да – в ней снова виноваты нацисты." – О Боже, – чуть не подпрыгнул Йодль и подорвался с насиженного местечка. – Как туда пройти? "Не беспокойтесь, вы обязательно услышите канонаду вдали", – хмыкнув, начирикала я. Генерал пулей вылетел в коридор. Постирония? Очень может быть.

***

До окончания экзамена оставалось полчаса.