Часть 1
15 июля 2020 г. в 22:59
Донателла Уно всегда засыпала с открытым окном.
Засыпала, прижимаясь щекой к прохладной ткани пуховой подушки и вглядываясь в успокаивающую темноту, спускающуюся тихим волшебством с ночного неба и наполняющую маленькую комнату у сицилийского побережья, разглядывая звезды, соединенные в причудливые созвездия. Засыпала, надеясь, что на эти звезды теперь смотрит и он – далекий, потерянный, но по-прежнему любимый. Засыпала, сдавленно глотая обжигающие слезы, зажимая рот рукой, чтобы сон дочки был спокоен и сладок, чтобы не раздалось напуганно-взволнованного детского «Мама, отчего ты плачешь?».
Донателла распахнула глаза, услышав скрип деревянной оконной створки.
Рядом с ней, с краю ее кровати, сидел он, ее Солидо, совсем такой же, как и пятнадцать лет назад.
Она едва не вскрикнула, но он тут же накрыл ей рот ладонью, улыбнувшись мягко и тепло прошептав, наклонившись к самому уху:
– Ты ведь не хочешь, чтобы Триш проснулась?
– Донателла, – он провел рукой по ее щеке, заметив не обсохшие еще жемчужные дорожки слез, зарывшись в густые шелковые волосы ладонью и вдохнув их аромат – тот прежний аромат сицилийской корицы, слегка отдающий запахом свежих ягод черники.
Солидо Несо поднял с одеяла ее мраморно-молочную тонкую, худую руку и прижал к прохладным губам.
– Твои глаза, – выдохнула она, забирая его руку от своих губ и прижимая к сердцу, словно боясь, что он сейчас растворится в темноте, вновь так внезапно исчезнет от нее; жадно всматриваясь в каждый сантиметр родного лица, взглядом целуя белоснежный лоб в обрамлении мягких отросших волос цвета майской розы, прямой острый нос, малиново-красные, потрескавшиеся губы.
«Не изменились» – слова запнулись, не слетев с губ, сорвавшись в пропасть молчания, и Донателла напряженно привстала на локтях, чувствуя, что голова наливается свинцовой тяжестью, а тело сковывает необоснованный животный страх.
По лучезарно-доброму лику возлюбленного пробежала чужая тень, глаза зловеще блеснули двумя малахитовыми искрами, прищурившись под навесом нахмурившихся тонких стрел-бровей.
– Ты ведь снишься мне, милый? – приглушенно выдохнула Донателла, снизу вверх глядя заискивающими глазами, крепче прижимая к сердцу холодные его руки, чувствуя, как затуманивается рассудок, как стучит в висках, как срывается дыхание.
– Конечно, снюсь, – раздается в ответ вкрадчивый шепот низкого бархатного голоса.
Дьяволо целует Донателлу в лоб, покрывшийся холодной испариной, и, не отнимая губ от нежной кожи, тихо чеканит в такт ее учащенному сердцебиению:
– Кинг Кримсон.