Позови меня с собой

Каждый раз, как только спускается ночь На спящий город Я бегу из дома бессонного прочь В тоску и холод На улице солнечно. Все цветет и пахнет, а сама погода напрашивается искупаться в ближайшей речке. По виску течёт капля пота, но хозяин тела не пытается её стереть или — наконец — охладить себя. Кинуться в прохладную водичку, ощутить на себе приятное наслаждение после солнечного дня, плескаться до синих губ, а потом пойти в темное местечко, куда солнышко точно не попадет, и пялиться на небесно-голубое небо, без единого облака. Такие метафоры кружат голову, хочется все бросить и сбежать в это безопасное местечко. Лежать пока не стемнеет, а после ночь напролёт глядеть на звезды, похожие на точки понатыканные в небосводе. Продолжать смотреть, как солнышко встаёт из-за леса, будя за собой весь мир. Слышать как птички чирикают где-то рядом и совсем не злиться, что не дают поспать. А как окончательно настанет утро, снова нырнуть с головой в воду. Провести так целый день, и по кругу. Но сейчас, стоя на эшафоте Миша понимает, что нужно думать не об этом. Не думать, как он в жизни упустил много прекрасных моментов. Не думать о том, какой вкусный был завтрак мамы в последний день, когда видел ее. Она тогда была расстроена, но в то время очень горда, что ее сын Мишка, поступил куда хотел. Кстати…как она? Миша давно не получает от неё письма и одна из причин — и, наверно, главных — смена местоположения. Раньше они часто списывались, потому что Миша был в одном месте и не был революционером. Жалеет ли, что вступил? Миша не знает, но знает точно, что пути обратного нет, как бы того не было, он стоит на эшафоте, и снова думает не об этом. Раздумья прерывают руки, которые грубо срывают с него значки. Все происходит быстро, что Миша не успевает ничего разглядеть, только резкие движения, которые причиняют боль от зверской хватки, и осужденный взгляд, почти что убийственный. Его друзья стоят рядом и с них также грубо срывают погоны. Все были в сборе, только одного не хватает — Трубецкого. Он, наверно, смотрит на них через окно, а может, забился в угол, зарывшись в волосы, сожалеет, что не пошёл с ними на сенатскую и стал оправдываться перед Николаем, чтоб спасти свою шкуру. Мише все равно. Все равно, что кто-то поступил по умному, не стал бросаться, как в омут с головою, в революционеры и не ходить с обществом хоть к лешему, хоть к черту на куличики ради дела. Кто-то поступил по умному, а Миша как всегда в дурак. Он по жизни такой. Ему легче сделать импульсивное решение, куда-то вступить, сделать крайне глупое действие, а потом сожалеть о последствиях. Если раньше Миша заглушал алкоголем все неудачи, то сейчас такое не получится. Сейчас не прокатит. Бестужев почувствовал, что от них отошли и поднимает взгляд на Муравьёва. Тот смотрит вдаль обреченным взглядом. Он не ждет от него поддержки, хоть дружат столько лет и воевали плечом к плечу, но у Миши наворачиваются слезы от зрелища, что он видел в нем пример для подражания: умный, щедрый, добрый Серёжа молчит. Даже он понимает, что это конец. Миша отворачивается от него, не в силах видеть такого Сережу, коим не представлял его таким, встречается со взглядом Николая, который смотрит без эмоций на происходящее и вообще никак не реагирует. Миша вспоминает последний разговор с ним. — Прошу, помилуйте, — голос Бестужева срывается; горло дерет сегодня необыкновенно больно, — помилуйте девушку, прошу. Солдаты сбежались посмотреть, чего он разорался и заткнуть. Заглянув в кабинет, охрана никак не ожидала увидеть спокойного Николая, будто он вёл нейтральный разговор, о погоде например. — Она не виновата, что пошла со мной.

Я ищу среди снов безликих тебя Но в дверь иного дня Я вновь иду без тебя

Миша не молил за себя, он молил за девушку, что пошла с ним. Не передать словами, как Миша ненавидит себя и в миллионный раз пожалел, что взял ее с собой на верную смерть. Знал, что будет, все равно взял. И теперь, осознав всю горечь последствий, Миша готов пасть, готов ноги расцеловать, чтоб только Лизоньку не трогали. Коли помилует император девушку, а его отправит в ссылку — Миша готов оставшуюся жизнь провести в церкви, стать монахом и молиться. Молиться за здоровье Елизаветы. — Она призналась, что пошла добровольно. Черт! Черт! Последние молитвы, на которые он бы никогда не пошел, если бы не Лизонька, и те провальные.Хотелось взвыть. Миша не успевает упасть на колени, как его ловят солдаты и уводят. Его волокут за собой, как игрушку, а Миша не сможет справиться. Все пошло по пизде — это однозначно. Конец настал и Бестужев никак не предотвратит. — Миша! Голос заполоняет всю комнату, а тело девушки надвигается к мужчине и подойдя достаточно близко, обнимает. Бестужев прижимает ее как может, с силой и особым трепетом, вдыхая аромат ее волос. Лиз подрагивала от нахлынувших эмоций и выбросшего адреналина в кровь, но не отставала, прижимаясь ближе, уткнулась в шею.

Позови меня с собой Я приду сквозь злые ночи Я отправлюсь за тобой Что бы путь мне ни пророчил

Пальцы поглаживали волосы, медленно перебирая кончики и подходя к макушке. Грудь парня вздымалась и под напором тела, что лежало рядом с ним, дышало в один лад. — Все изменится, вот увидишь. Утро наступило несколько часов назад, начало рассветать и их дом не исключение. Настойчивые лучи пробивались сквозь окна, оставляя за собой свет. Хоть на улице зима, снег скрипучий, но день сулил быть хорошим. Благодаря натопленной печке, что поддерживает градус так долго, в доме тепло, даже в жар немного отдаёт, но это, кажется, не от печки. — Потом мы купим большой дом для нас и собаку, которая будет охранять очаг. Бестужев смеётся. Нет, он не высмеивает мечты Лизы, вовсе нет, даже наоборот, представил, сколько им нужно сделать для общего будущего. С того времени, как Миша повстречал Лиз в своей жизни, все изменилось. Он перестал так предвзято относиться к жизни, перестал видеть во всем скрытый смысл, перестал пить. Раньше алкоголь для него был радостью жизни, если он ещё и Каховский, это потолок мечтаний. Рядом с такой умной и умеющей за себя ответить, в ней уживается и другие качества, как хрупкость и умение поддаваться. Кажется, не может в таком человеке столько быть. Миша все задается этим вопросом, не спеша на него отвечать, пусть хранит свою загадочность. — Вот обживемся, да заделаем с тобой десять детей и будем жить, — Миша со смешком сильнее обнял девушку, прижимаясь ближе. — Дурак, — Лиза рассмеялась, но принимая объятия жениха. Все шло своим чередом и ничего не могло, на взгляд, пойти хуже. Бестужев думает, что они революционеры возьмут Николая за штыки, да проснется в нем совесть. Он уверен, Константин вступит на трон, конституция придет в порядок, а главное — освобождение от рабства. Его, Муравьева, Каховского, Пестеля и в других увидят героев, что не побоялись, что все взяли в свои руки и настроили Россию на нужный лад. Империя еще процветет в Европе, вот увидите! И вот Бестужев стоит босыми ногами на деревянном эшафоте, как и его друзья, замечает, что из-за слез дерет горло, а губы пересохли настолько, что не в состоянии их открыть, без усилий. Миша не старается. За все это время, что здесь стоит, ему стало все равно абсолютно на все. Сердце уже не ныло, не томилось в надежде, что вот Николай, смотрящий на эту картину, одумается и — на помилование думать смертельно — отправит в ссылку. Хоть Миша на него не смотрел, но знает, что ни один мускул на его лицо не дернул. Что он внутри переживает — неизвестно. Возможно, ему также все равно, как и снаружи, а может… На лицо надевают мешок, вешают таблицу, наверно, с именем, и только сейчас Миша понимает, как ему страшно умирать. При жизни он никогда не задумывался об этом, уделяя внимание на настоящее время. Не задумывался, как там после смерти: рай или ад, возмездие или вечные страдания? Слишком поздно об этом задумываться, Михаил Павлович, поздно думать о смерти, когда помост уходит из-под ног, заставляя шею мгновенно синеть от нехватки кислорода. Тело Миши еще несколько секунд бьется в агонии, и он навсегда повисает на веревке.

Я приду туда, где ты Нарисуешь в небе солнце Где разбитые мечты Обретают снова силу высоты