Далила

      Калькилия, Палестина       Человек — это слабое существо, которому преодолевать трудности весьма тяжело. Мы слабые и думаем, что переживем, то несчастье, которое нас настигнет. Вчера мы были счастливы, а сегодня нас одолевают горести, печали, потери. Мы не можем даже представить, что нас ждет впереди. Человек лишь маленькое насекомое в океане событий. Мне всегда говорили, что мое утешение — это в терпении и смиренности воле Всевышнего. Что лишь уповая на него, смогу получить его милость. Как говорил мой отец: "Всевышний не дает своему рабу тех испытаний, который тот не в силах пройти". Но смогу ли я пройти то, что послал мне Бог? Нет. Жизнь преподнесла мне такой подарок, что даже самый стойкий человек не смог бы справиться с этим. На миг я захлебнулась собственными слезами. Как говорится, если ты не можешь перетерпеть все плохое, что с тобой случается, то беды не оставят тебя, что и случилось со мной.       С трясущимися руками надела на свою шею веревку. Это был мой конец. Я сглотнула, чувствуя, как в моем горле застрял ком. Каждая мышца в моем теле напряглась. В ушах звенело, все происходило словно в замедленном кино: сделала шаг вперед, табуретка, что поддерживала мое тело, перевернулась. Петля затянулась вокруг шеи, так что у меня прервалось дыхание. Ощущение чувство потери, и как воздух уходит с моих легких. Мои ноги яростно болтались в воздухе, искали опору, беспомощно впиваясь ногтями за грубую веревку, меня одолела чувства пустоты, все перед глазами потемнело. Комната начала исчезать, я перестала чувствовать сначала свои ноги, а после остальные части тела, отчего гулко звенело в ушах. Мне больно, так больно, что мой живот болезненно сводило. Едва услышала пронзительный вопль, который принадлежал не мне, еще несколько секунд и мир гаснет...       — Далила! — я едва слышала чей-то голос. Едва смогла разлепить свои глаза и в темноте своих мыслей, передо мной стояла мама, пытаясь, помочь мне.       — Что же ты натворила, Далила. — Плача кричала она, через секунду когда веревка обвернутая вокруг моей шеи была снята, мы с мамой упали на пол. Я начала жадно глотать воздух, резкая боль от шеи до пяток прошлась словно волна. Сердце подскочило к горлу и ухнуло, когда разглядела лицо мамы, которое было полно отчаяния. Мама стала трясти меня за плечи, на глазах навернулись слезы, я стала плакать, закрыв лицо руками. Теплые и сухие руки моей матери обняли меня. Тесно прижалась к ней, в поисках утешения. Когда подняла взгляд, то встретилась с ее бледно-серыми глазами, обрамленные густыми ресницами. Ее морщинки вокруг глаз становятся глубже, когда она начала разглядывать мою шею.       — Как? Как ты посмела поднять на себя руку? — хриплым от слез голосом сказала она, рука сжимала мое плечо так сильно, что я едва не вскрикнула от боли.       — Я не хочу жить, мама... — мой голос дрожал, слезы остановились.       — Замолчи, — зашипела она. — Ты знаешь, что будет если твой отец узнает об этом.       Мама всегда убирает свои волосы назад и стягивает в тугой узел, но сейчас прическа выглядела немного взъерошенной, пряди выбились и выглядела она чуть небрежно. Мать смахнула слезы на щеках и вытерла свои слегка мокрые руки о свой черный балахон.       — Мне все равно, — безжизненно произнесла я.       Мать закрыла мой рот ладонью: — На этот раз он не оставит тебя. Сама же будешь страдать, поэтому прошу, Далила.       На этот раз голос ее звучал спокойнее, но ее все равно сдавали красные глаза.       Я сморщила лоб:       — Что мне делать, мама?       Мой голос в очередной раз дрогнул.       — Ты же знаешь, что я не остановлюсь. Что же мне делать? Почему мне так больно? Эта боль убивает меня изнутри. Не смогу пережить. Нет.       Она качает головой:       — Сможешь. Потому что ты моя дочь, Далила. Я уже потеряла одного ребенка, не дай мне похоронить и тебя...       Мама не успевает закончить свое предложение, как мы обе замерли, когда входная дверь захлопнулась, мое сердце начало биться в горле. На минуту мы переглянулись с мамой, она нервно задрожала. Я отчетливо слышала чье-то приближение к моей комнате, гулкие шаги по полу раздавались у меня в ушах. С каждым шагом, моё сердце пропускало глухие удары, колотилось со скоростью отбойного молотка. Каждая частичка меня кричала от тревоги. Папа.       — Фатима? — крикнул мужской голос.       Мама рывком поднялась с пола и помогла мне встать. В ее глазах появился страх, который после же передался и мне. На пороге стоял папа, скрестив свои руки. На нем поношенный серый костюм, помятая рубашка выбилась из-под свободных брюк. Его взгляд прикован на мне, а я смотрела на него, не смея отвести взгляд.       — Вот вы где, а я вас ищу, — с подозрением произнес он. Отец одаривает нас долгим взглядом, а после его спокойное выражение, сменяется изумление, а изумление на гнев.       — Ты снова это сделала? — спросил он.       У меня комок застрял в горле, слезы моментально засохли, а сердце дико колотилось.       Строгий голос папы заставил меня прийти в себя, мама отпустила мои руки и встала спиной ко мне, что загородила меня собой.       Но отца этого не остановила и он словно обезумивший бросился на меня и оттолкнув маму, та упала на холодный пол ничком, я в страхе крикнула и попыталась помочь ей. Но папа грубо схватил меня за локоть, так резко и больно дернул, что казалось у меня оторвется рука и потащил через узкий коридор.       Взгляд его изменился, мягкие черты лица заострились. В его глазах кроме злости ничего не было.       — Мама! — кричала я. — Мама...       Мои крики переходили в тихие всхлипывания. Коридор вокруг меня терял свои очертания, как только мы вошли в гостиную дверь за мной закрылась. Он резко толкнул и отпустил мой локоть, чтобы не упасть на колени, уперлась руками в землю. Отец рассержено шагал по гостиной, его седые волосы, так живописно обрисовывали загорелый лоб, на котором, только при долгом наблюдении, можно было заметить следы морщин, над верхней губой росли седые и густые усы. За дверью слышала, как мама громко кричала и молила отца отпустить меня, она молотила дверь и дергала за ручку несколько раз.       — Абдул, не делай этого... — Крики переходили в мольбы, которые отец не слушал.       — Прошу, не трогай ее. Прошу...       Мать продолжала молотить дверь. Я сделала несколько глубоких вдохов, после встала на ноги, встретившись лицом к лицу с отцом. Его глаза потемнели. Дрожащим от ярости голосом он произнес:       — Что ты сделала?! Что ты сделала?!       Его рука рванулась вперед и ухватилась за мое горло.       — Повесится решила? — рука его напряглись, а лицо потемнело от ярости. Он схватил меня за горло. Пальцы его сжимались, в то время как я не пыталась сопротивляться, комната вокруг поплыла, как в тумане.       — Я помогу тебе это сделать, раз уж если ты так уверена настроилась. — Заорал он.       За секунду до того, как я готова была потерять сознание, он отпустил мое горло. Я потеряла равновесие и упала на колени, жадно глотая воздух.       Но его это не остановило, и следом полетели два удара по лицу. Теперь я уже лежала на полу, заглушая свои рыдания, прикусив нижнюю губу. Именно в этот момент молила Бога, чтобы тот забрал мою душу.       — Как ты посмела, Далила. — Папа отвернулся и принялся в ярости шагать по комнате. — Неужели слезы твоей матери ничего для тебя не значат?       Мысленно вернулась к тому моменту, когда сломалась и вырвала свое сердце. У меня болело все тело, при каждом глотании у меня возникали обжигающие боли, мое лицо горело от тех ударов, мать перестала кричать и плакать за дверью, ее голос умолк. В доме наступила тишина. Собрав всю волю в кулак, приподняла голову, и слабыми движениями встала с пола.       — Что будет со мной, папа? — еле выдавила я. — Разве я такой судьбы заслужила?       Я всхлипнула, резко комната перед моими глазами закачалась, тело дрожало, но продолжила:       — Я старалась бороться, старалась, честно... — отец напрягся, но молча слушал.       — Всевышний свидетель, что я пыталась справиться со своим дьяволом, который подталкивал меня к самоубийству, но папа, на этот раз это испытание, которое я не смогу пройти. Это выше моих сил... — Я впилась ногтями в ладонь, чтобы не расплакаться. — Моя дочь... Я потеряла свою месячную дочь, папа. Не успела насладиться ее присутствием и запахом, как Всевышний решил забрать ее у меня.       Он выглядел холодным, и взгляд был непроницаемым, но продолжал пристально смотреть мне в глаза. Я сделала еще один глубокий вдох, как голос дрогнул.       — А что сделал мой муж?       Сердце билось словно сейчас выпрыгнет из груди.       — После смерти Тины, Саид ушел к другой, женился и сейчас в счастливой эйфории ожидает рождение нового ребенка.       И все таки не удержавшись, слезы вырвались наружу.       — А что со мной, папа? В то время как оплакиваю смерть дочери, мой муж уходит к другой. Почему? Ответь мне!       Я кричала и орала, у меня началась истерика, стала безудержно молотить грудь отца, и при каждом ударе, проговаривая:       — Почему? Почему? Почему?       Папа схватил меня за руки, и попытался притянуть к себе, но я сопротивлялась. Как только удары прекратились, он схватил меня за плечи и обнял. Я молила Бога, чтобы он сейчас отобрал у меня жизнь, но этого не случилось. Я плакала, даже не пытаясь остановить себя, слезы лились и в этот момент со мной были лишь мои родители, которые старались вытащить из того ада, пока ад окончательно меня не затянул в свой водоворот. Когда мне удалось успокоиться, папа открыл дверь гостиной и в комнату ввалилась мама. По ее лицу видно, что она все слышала за дверью и глаза ее красные. Она подбежала ко мне, осматривая мой каждый сантиметр.       Когда эмоции утихли, папа произнес:       — Так дальше это не может так продолжаться...       Мое сердце принялось тревожно колотиться, я замерла. Лицо его было невозмутимо спокойным. Очевидно, что он принял решение насчет меня.       — О чем ты, Абдул? — спросила мама.       — Я решил, что для нашей дочери будет лучше повторно выйти замуж...       Сердце мое подскочило к самому горлу. Мысли бешено крутились в моей голове, и я молча уставилась в одну точку, в то время как мама стала оспаривать решение отца.       — Невозможно. Как? Наша дочь еще не отошла от последних событий, еще даже сорока дней не прошло...       Он выдержал паузу.       — Господин Талиб уважительно согласился взять нашу дочь в жены, даже несмотря на то, что она разведена.       Его слова повисли в воздухе. Мама продолжала с ним спорить, в тот момент пока я стояла и размышляла о том, что мне делать. Слезы перестали лить, боль в горле стихла, мир остановился на миг.       — На сколько я знаю, что господину Талибу пятьдесят лет. И только Всевышний знает по какой причине он женится на нашей дочери. — Произнесла спокойно мама.       Папа несколько секунд не сводил с меня глаз и сказал:       — Конечно, возраст будущего зятя немного смущает, но наша дочь не может оставаться одна всю жизнь. Фатима, ты знаешь, что выдать замуж дочь, у которой был ранее муж тяжело. Кто кроме господина Талиба это сделает? — грозно процедил он. — Он мужчина, который сможет обеспечить жизнь нашей дочери. И к тому же выйдя за него, Далила не будет жить в этом городе, они переедут в Рамаллу. А для спокойствия нашего это самый оптимальный вариант.       Отец выдохнул:       — Конечно, находясь здесь с нами Далиле не становится легче. Переезд в другой город, новая жизнь поможет по крайней мере сохранить жизнь дочери. Лучше любить живую дочь, которая живет вдалеке, чем оплакивать мертвую.       При последних словах мама дрогнула, слезы заливали мои глаза. Наверно, папа был прав. Я не имела права так с ними поступать, после смерти Салима, моя кончина станет для них концом. Я знаю, что такое потерять ребенка. Хуже быть уже не может. Видит Бог, я старалась. Единственное, как смогу помочь себе и родителям, так принять предложение господина Талиба.       Я тихо проговорила:       — Скажи господину Талибу, что твоя дочь согласна.       Родители замолчали и удивленно посмотрели на меня.       Мама мотнула головой, схватила меня за плечи:       — Ты не обязана, Далила. Прошу. Я не отдам тебя.       Папа принялся расхаживать по комнате. Я судорожно взглотнула и бросила:       — Чем быстрее мы уладим дела со свадьбой, тем лучше. — Прежде чем уйти в свою комнату, сказала последнее слово:       — Я не желаю пышного торжества. Пусть все пройдет скромно.       Я видела как отец был напряжен, он не мог смотреть мне в глаза и отвернулся спиной ко мне, мама продолжала плакать. Мой пульс зашкаливал, на ослабевших ногах развернулась и пошла прочь. Как только добралась в комнату, щелкнул замок, сползла на пол, крепко обнимая себя руками за плечи, закрыла ладонями уши, чтобы заглушить все звуки и голоса исходящие с гостиной. Моя боль была настолько сильной, что раздирала меня пополам. Я что и делала - плакала и не могла остановиться.

***

      С раннего утра меня разбудил телефонный звонок. Едва открыв глаза, схватил айфон и на дисплее высветилась снова она. Что ей надо в такую рань? Я сбросил звонок и отправил сообщение:       "Перезвоню позже".       Меня переполняли чувства раздраженности. И еще больше стал злиться, когда Аманда позвонила мне во второй раз через минуту. Телефон завибрировал. Черт, придется разговаривать.       — Чего тебе? — коротко и сонно бросил я.       — Вильям, где ты?       Голос в трубке звучал грустно.       — В отеле.       — Как проходит твоя командировка?       — Ты хочешь об этом поговорить в шесть часов утра? — резко спросил я.       — Я волнуюсь за тебя. — В ее голосе слышались нотки заботы и ласки, но на самом то деле я знал, она звонит, чтобы разведать обстановку. Не привел ли я случайно какую-нибудь красивую гостью к себе в номер.       — Аманда, мне сейчас не до этого. — Сказал с ноткой серьезности. — В этой командировке у меня не хватает часов для сна, поэтому сейчас ты отнимаешь у меня время, задавая глупые вопросы.       — Если бы я позвонила чуть позже, ты бы не ответил, — заявила она. — Единственное время когда могу тебя поймать, так это утром.       — Я сегодня отправляюсь в Иерусалим, а после в Калькилию. Волонтерские работы от нашей компании еще не закончились, так что мне придется задержаться еще на несколько дней. — Выдержал паузу и бросил:       — На этом все. Могу идти? — Будь осторожен, Вильям. — Голос Аманды был довольным, — Я люблю тебя и очень скучаю.       Я ничего не ответил и выключил айфон. Со стоном спрятался под одеяло, раздумывая над тем, что благодаря ей мой сон окончательно и бесповоротно улетучился. Мне так и не удалось полностью изгнать чувство раздражения и уснуть. Когда поднял взгляд, то увидел, как в номер попадают солнечные лучи сквозь задернутые шторы. До подъема у меня осталось два часа, думаю за это время успею пробежаться и принять душ.       Это моя первая пробежка за весь месяц командировки. После того как я уехал, то мне пришлось отложить занятия спортом, ибо совсем не было времени. Мое путешествие по странам Ближнего Востока заставляло меня забыть о прежнем режиме и переключится на новый: завтрак, встречи, деловые обеды и ужины, подписания контрактов и согласований, после сон. И следующий день начинался и заканчивался также. Но я, ни на что не жаловался, мой новый приобретенный режим помогал мне не думать о последнем пережитом событий. Единственное о ком я безумно скучал, так это о дочери. После смерти жены, и моего внезапного отъезда Миа осталась одна. Каждую ночь проводя время в холодном номере меня гложило чувство вины перед ней. Я не мог стать хорошим отцом для своей дочери. Я эгоист. Чертов эгоист, который в самый сложный момент подумал лишь о себе, и оставив дочь уехал. От этих мыслей я прибавил скорость и ноги несли меня по дорожке, расположенного вдоль парка, недалеко от отеля, где остановился. Нацепив наушники, в ушах громко играли песни Linkin Park. После часа удачной пробежки, торжествующе вернулся в номер, где меня ожидал Ларри. Моя правая рука.       Он устроился в огромной гостиной на роскошном диване, заваленный подушками. При виде меня Ларри встал:       — Доброе утро, мистер Клермонт.       — Ларри, завтрак готов?       — Да, мистер. Его только что принесли.       — Хорошо, ты завтракал? — поспешил добавить. — Если нет, то садись за стол позавтракаем вместе. Я приму душ и приду. Как раз расскажешь о расписании на сегодня.       Ларри кивнул и выключив плазменный телевизор, отправился в зону отдыха. К моему облегчению, в спальне кровать была заправлена, а комната убрана. Я оглядываюсь в поисках полотенца, как на прикроватном столике завибрировал айфон. Надел эйрподсы:       — Еще чуть-чуть и Аманда меня уничтожит, мой друг, — мучительно запел в трубку Гарри.       — Она меня утром достала, так что не тебя одного. — закатив глаза заметил я. — Как проходят дела с выкупом, Гарри?       Он тяжело вздыхает.       — Нас опережает Джонсонс.       — Как это опережает? — рявкнул я.       — Э... некоторые спонсоры отказали нам в деньгах, и теперь нам нужен новый план, если мы хотим выкупить землю на Олд Парк.       — Вы с ума сошли? Почему меня об этом не оповестили, — ответил сквозь зубы. — Ты все это время молчал? Меня не было всего лишь месяц...       — Вильям, просто спонсоры, которые остановили работу это Макмилланы. — Промямлил в трубку Гарри. — Катрин сказала, что сама тебе об этом скажет.       — Что она должна мне рассказать, Гарри? — зарычал я. — Это ведь не она мой представитель. Когда я уезжал, работу доверил тебе, а ты видно не справляешься.       Я сделал резкий вдох:       — Единственное, что Катрин от меня хочет так это, моя свадьба с ее дочерью.       — Безусловно, я подвел тебя, — Гарри умолк.       — Есть два пути решения данного вопроса.       — Какой же? — с раздражением выпалил я.       — Во-первых, мы можем разорвать наш контракт с Макмилланами, но мы должны быть готовы к тому, что при этом остановится работа наших недвижимостей, а в особенности строительство в Аспене. На данный момент он самый важный. Либо есть второй вариант...       — Второй? — спросил я, вдруг поняв, к чему он клонит.       — Свадьба...       Одержимый яростью, начал жадно глотать воздух и принялся расхаживать по спальне.       — Этого никогда не будет, — прошипел я сквозь зубы.       — Но есть еще один вариант, — продолжает Гарри. — Ты можешь жениться на другой.       От этой мысли я мрачнею еще сильнее, и пытаюсь сдержать себя в руках.       — Как ты это представляешь?       — Найдем какую-нибудь, заключим брачный договор, пусть побудет твоей женой, а после, как Макмилланы успокоятся разведешься. — Совершенно спокойно предложил Гарри. — Наш план необходимо начать до того, как ты приедешь обратно в Лондон. Никто не должен знать, что это фиктивный брак. Ты ведь сам знаешь, если Аманда узнает, что ты женишься, то все сделает, дабы помешать этому.       Я молча слушал его бредовый план, и повесил трубку прежде чем, Гарри успел со мной попрощаться.