Свидание в Версале

      Анжелика надела платье цвета опавших листьев. Осень — самая щедрая пора года, время собирать плоды всего того, чем вы занимались весной и летом, и пусть платье символизирует итог этого бурного для нее года. Цвет атласного наряда хорошо оттенял золотистые волосы, убранные в прическу, локон к локону. Она не забыла прополоскать их в настое трав, чтобы скрыть седую прядь, и она казалась сегодня просто немного светлее остальных волос. Цвет плаща был на несколько тонов темнее ее верхнего платья, белые перчатки, ведь уже достаточно прохладно, освежали наряд и гармонировали с кружевом лифа и оборками рукавов.       Версаль встретил ее суетой разношерстной толпы, от принцев до последнего поваренка, и накрапывающим дождем. Кто-то выгружался из карет, кто-то спешил по поручениям, мушкетеры выполняли построение. Все спешили узнать последние новости и сегодняшний распорядок дня. Ожидался вечерний прием в королевских апартаментах. Во внутреннем дворе Версаля Анжелика не смогла ни с кем поговорить. Она вместе с Жавоттой едва успела выйти из экипажа и забежать во дворец, спасаясь от потоков хлынувшей с небес воды.       В покоях королевы Анжелика увидела Великую Мадемуазель в сопровождении двух девушек ее свиты и одного арапчонка. Герцогиня, казалось, обрадовалась встрече. Ее немного вытянутое лицо с длинным носом и тяжеловатым подбородком засияло улыбкой. Мушки на лице и затейливая прическа с кружевами сразу навевали мысль о том, что их обладательница старается вызвать симпатию у мужчины.       — Ну хоть одно приятное дружеское лицо я сегодня вижу среди этих натянутых физиономий! Все наши дамы чувствуют себя так, будто им насыпали под зад горчицы и посадили на карусель!       Анжелика поприветствовала госпожу де Монпансье. Она решила повременить с визитом к королеве и побеседовать с герцогиней.       — Что же виной этому?       — Представляете, мадам, король, как приехал, не может забыть об удовольствиях охоты в провинции, сейчас что ни день, то охота, на которую вынужден тащиться весь королевский двор!       — Ваше Высочество, меня не было среди тех, кто отправился со всем двором в путешествие, поэтому я даже не знаю, что ответить.       — Цыганский табор снова вернулся в Версаль! Не огорчайтесь тому, что не были приглашены, король еще сотню таких охот устроит. Подумаешь, охота в Шамборе! И какие-то деревенские праздники!       Великая Мадемуазель по обыкновению громко выражала свои чувства, но что-то в ее голосе было необычным, будто она чем-то взволнована сверх меры. Анжелика спросила ее об этом.       — Едва я проснулась, то поняла что день будем неожиданным. Вы — единственная кому я не боюсь довериться, — понизив голос сказала де Монпансье. — Вы же слышали наверное, мы были разлучены, он сидел в Бастилии! И вот мы встретились вновь, и чувства наши не угасли.       Герцогиня замолчала, схватив Анжелику за руку и пристально вглядываясь в нескольких придворных, которые перед лестницей в покои королевы поставили табуреты, столик и увлеченно играли в карты. Но дам они заметили, и игра была прервана взаимными приветствиями.       — О ком говорит Ваше Высочество? — недоуменно спросила Анжелика, не видя никого в этой компании, кто мог бы вызвать бурные чувства у внучки Генриха IV.       — Да о нем, о нем! О Пегилене! — герцогиня немного обижено посмотрела на нее. — Как я счастлива, что он не забыл меня! Знаете, чего при дворе не хватает? Большой лужи для грязного белья. Я боюсь сглаза дурных людей. И к сожалению, король не в лучшем настроении.       — Я слышала, что Ее Величество плохо себя чувствовала, возможно это расстраивает короля, — постаралась смягчить свою забывчивость Анжелика. — Мне казалось, что вы и Пегилен смирились с отказом короля разрешить вашу свадьбу.       — Ни забота королевы счастье и хорошее настроение короля, для этого найдутся другие женщины. Просто мужчины не созданы для любви, они от нее глупеют или ведут себя неадекватно. Я боюсь всего, особенно после того, что уже случилось...       — Тогда страх вам на пользу! Ваше Высочество, вы идете от королевы? Я уже четверть часа жду в приемной разрешения войти и поприветствовать ее.       — Королева молится, это будет продолжаться часа два, не меньше. Ничего не поделаешь, жить придворной жизнью значит целыми днями толпиться у дверей в ожидании, как говорила мадам де Рамбуйе. Но нам, дорогая моя, сегодня повезло! Я занимаюсь организацией вечернего приема по просьбе короля, поэтому зарезервирую нам места в списке приглашенных.       — А почему прием не под патронажем мадам де Монтеспан?       Герцогиня улыбнулась.       — Не знаю, я ведь не в курсе всех последних придворных течений. Король просил заняться этим меня. Вы не поможете мне, душенька? Говорят, последние месяцы на приемах царил Расин, кем бы разбавить его властвование над умами придворных?       Анжелика отвела глаза в сторону. Она затруднялась с выбором гвоздя программы. В голове крутилось только имя месье де Ларошфуко, но она не была уверена, что ее поблагодарят за такой выбор. Ей не хотелось отвечать отказом герцогине де Монпансье. Они обе на несколько месяцев были отлучены от двора, и сейчас, вернувшись, попали в похожее положение людей, немного отвыкших от его правил. Герцогиня искренне просила о помощи с этим приемом.       — Пригласите месье Перро, — наконец сказала Анжелика, вспомнив вежливого помощника Кольбера, который был любезен с ней в Венсенне.       — Это какой Перро? Автор Триумфальной арки во славу побед короля во Фландрии?       — Нет, он секретарь господина Кольбера по культуре. Он бывал у мадемуазель де Ланкло, думаю, не растеряется и при дворе.       — Значит говорить умеет! А как он выглядит? Впрочем, лучше урод, который говорит красиво, чем красавец, от которого слышишь лишь грубости.       Под внимательным взглядом Анжелики по лицу Великой Мадемуазель на несколько мгновений скользнула тень грусти. Ей захотелось подбодрить герцогиню.       — Никто не знает наперед как сложится любовь женщины и мужчины. Может и удачно, а может и не очень, но не стоит отказываться от нее. Нельзя боятся, что в жизни будут одни неудачи, иначе так и сложится. Нужно дать себе шанс. И не надо переживать еще не случившееся.       — Вы умница, моя дорогая! Как хорошо, что я вас сегодня встретила.       Они простились, договорившись увидеться позже. Проходя мимо придворных, все еще занятых картами, она услышала хохот и обрывки разговора:       — Проблема Монпансье не в девственности, а в возрасте. Она доставила Пегилену немало хлопот, еще немного и ему пришлось бы просить нас о помощи!       — Она будет приносить деньги, а он их проигрывать в карты! По-моему, прекрасный союз!       Все дружно рассмеялись, а Анжелика поняла, что герцогиня не зря волнуется, и от души посочувствовала ей. Ее секрет давно уже стал секретом Полишинеля, и за свою любовь ей придется побороться.       — Мадам, вы не уехали к себе в провинцию развеяться на природе? — спрашивал у нее каждый второй знакомый, из тех, кого она встречала во дворце.       Маркизе дю Плесси приходилось напоминать любопытствующим, что совсем немного времени прошло с тех пор, как она больше года "развеивалась" в Пуату, находясь в трауре, и поэтому пока нет у нее охоты к провинциальной жизни.       Вечером все избранное общество собиралось в королевских покоях. Ожидались, кроме литературной беседы, карты и вечерняя трапеза.       Увидеть короля до сих пор не удавалось. Анжелика задержалась у королевы во время его прогулки по парку, а вплоть до вечера король был занят делами.       Квартирмейстеры еще не всем вельможам сообщили распоряжения короля о выделенных комнатах в Версале. Те, кто еще не был осчастливлен королевской милостью, устраивались пока в ближних жилищах вокруг дворца. Однако не все помещения были распределены, и графы и маркизы, еще не потерявшие надежду, подкупали лакеев и квартирмейстеров, чтобы побыстрее узнать достанется ли им уголок под крышей короля.       Среди тех, кто еще не получил комнаты оказалась и Анжелика. Она старалась не думать о том, где будет ночевать, все как-нибудь разрешится.       Анжелика привела себя в порядок в покоях Великой Мадемуазель. Жавотта, которую она прежде оставила со своими туалетными принадлежностями в подсобных помещениях для прислуги, поправила ей прическу и подала уместные вечером жемчужные серьги и ожерелье, предусмотрительно захваченные из дома.       Лакей герцогини, посланный в Париж, вовремя доставил во дворец слегка оторопевшего от крутого поворота событий Шарля Перро. Чиновник Кольбера, несмотря на волнение, не хотел упускать удачу.       Анжелика ожидала приема в компании уже собравшихся придворных. Все приглашенные были здесь, одетые в богатые наряды и лучшие украшения. Она с удовольствием отметила, что ее мало кто смог бы затмить элегантностью платья. В люстрах и канделябрах горели сотни свечей, при свете которых ярко переливались драгоценные камни на шеях, руках и тканях. Зеркала на стенах усиливали общий блеск собрания. Лакеи вносили банкетки и обитые бархатом стулья, кресло короля стояло в лучшем месте, с которого открывался обзор на всю залу. В соседнем помещении расставляли столы для игры в карты. Все стояли в ожидании Людовика XIV.       — Во время поездки король был раздражительным и вспыльчивым, что на него так непохоже, но повеселел, когда повернули обратно к Версалю, — сказала мадам де Гиш.       — В моем поместье деревенские мужики, когда девица не отвечает им взаимностью, каждый день рубят дрова! Помогает снимать напряжение, — ядовито заметила герцогиня де Вивонн. — Благородным дворянам, первейшим из которых является король, вместо колки дров приличествует охота на зверя. Впрочем сегодня Его Величество в хорошем настроении.       — А я слышала, что в плохом!       — Нет, в хорошем!       — Мадам дю Плесси, — обратилась к Анжелике госпожа де Людр, — а что месье Перро, он же бюрократ, зачем он здесь, вы не знаете?       — Вы сейчас сами все увидите.       — А вот и король!       Людовик XIV, закончив дела, появился в зале в сопровождении Филиппа Орлеанского и военного министра маркиза де Лувуа. Наиболее приближенные к королю вельможи следовали за ними. Выглядел он сегодня прекрасно в своем любимом коричневом камзоле с золотым шитьем, он улыбался, и все вздохнули с облегчением. Он занял кресло, предназначенное ему, после этого согласно рангам и титулам расселись дамы и кавалеры, имеющие право сидеть в присутствии короля. Остальные приглашенные разместились за ними. Место Анжелики оказалось рядом с мадам Д'Эдикур, черноволосой пуатевенкой, кузиной Атенаис де Монтеспан. Анжелике было приятно что за ней сохранилась привилегия табурета. Королева сегодня не собиралась покидать своих апартаментов, но мадам де Монтеспан также отсутствовала, и это было странно. Анжелика наклонилась к госпоже Д'Эдикур и шепотом спросила о ней будто речь шла не о женщине, которая угрожала ее жизни, а о самой обычной на свете вещи.       — Моя кузина недомогает... или ей намекнули о необходимости занемочь сегодня вечером, кто знает, — усмехнулась в ответ темноглазая маркиза. — Даже если так, то скорее всего она появится к карточной игре. Смирение не из числа добродетелей Атенаис.       Заиграли скрипки под руководством месье Люлли. Лакеи подавали напитки и легкие закуски.       Король говорил с братом и месье де Невилем, сыном герцога де Вильруа. Господин де Лувуа что-то периодически пояснял ему. Недалеко от короля находился герцог де Вивонн, который радостно поприветствовал Анжелику, и она ответила ему легкой улыбкой. Чуть дальше расположился де Лозен, но на ее приветствие он отвел глаза и принялся о чем-то вполголоса спорить с маркизом де Кавуа. На Великую Мадемуазель он тоже не обращал внимание.       — О, мадам дю Плесси, как щедро кузен Вивонн расточает вам свое внимание! При дворе уже во всю ходят слухи о вашем головокружительном романе. А что, он неплохой приемник на любовном фронте маршала дю Плесси и самого короля. Вы своего не упустили!       — Может быть... А может быть не упустили меня.       Анжелика и сама не знала зачем ей напускать тумана относительно своего знакомства с Вивонном, но подавила первый порыв запротестовать на слухи о ее романе с герцогом и предпочла ответить игрой слов.       Наконец король прервал что-то вполголоса говорившего ему маркиза де Лувуа:       — Месье, оставим Марсу марсово, делу время, а развлечению час. Муза поэзии Каллиопа не простит нам промедления.       — Сир, — вступила Великая Мадемуазель, — прошу вашего внимания для нашего с мадам дю Плесси протеже — господина Перро, служителя искусств и сочинителя.       — Имя господина Перро, сюринтенданта наших построек, нам знакомо. Месье Кольбер очень ценит его как своего секретаря, а с недавних пор и его старшего брата-архитектора.       — Брат брату протежирует, — буркнул Месье.       Он был не в настроении, король не отпускал его в Сен-Клу, а при дворе старшего брата герцог Орлеанский долго находиться не любил.       — Если родственник талантлив, то в таком покровительстве нет ничего плохого. Господа, — обратился ко всем король, — на наш взгляд, Лувр явно нуждается в перестройке, и проект месье Лево, месье Лебрена, месье д'Орбе и месье Перро по перестройке его фасада весьма недурен.       Шарль Перро отделился от стены, возле которой он все это время стоял и, отвесив нижайший поклон, поблагодарил короля. Внимание Анжелики отвлекла мадам Д'Эдикур, прошептавшая ей на ухо:       — А вы заметили, что король вопреки обычному поведению не выделяет ни одну из дам, кроме разве что Великой Мадемуазель, своей родственницы? Скорее всего правдивы слухи, что она вновь добивается свадьбы с Пегиленом де Лозеном, и король готов на это согласиться.       — Или наоборот, откажет уже окончательно, поэтому своим вниманием подслащивает ей горькую пилюлю, — услышали они за спиной шепот мадам де Людр. — И не правда, что король ни на кого не обращает внимание. Он был сегодня более чем любезен с мадам де Субиз. Говорят, они стали любовниками в Шамборе...       Этот шепот был прерван голосом короля, обратившегося к вышедшему вперед месье Перро:       — Чем вы развлечете нас, сударь?       — Возьму на себя смелость предоставить сегодня на ваш суд не архитектурные проекты, а сказки — творения необычайной глубины. В них есть простота и разумность, простодушие и насмешка, и все это венчается оригинальностью.       — Ваши сочинения написаны на латыни? — сделав грустное выражение лица, спросил Месье.       — О, нет! Я понемногу сочиняю, но на нашем родном языке, более благородном и прекрасном, чем латынь. Я понял это, когда работал над девизами и надписями, прославляющими Ваше Величество, — Перро вновь поклонился королю. — Любой человек, который умеет читать, должен понять строки под скульптурой, бюстом, барельефом или на гобелене и эмблеме. Французский язык по силе и выразительности оставит далеко за собой латынь. Произведения литературы надо писать на французском, не оглядываясь так уж пристально на идеалы античности.       — Месье Перро, не думайте, что вы выступаете на заседании Академии. Вспомните, что перед вами дамы, а не господин Буало, который так предан древней литературе! — засмеялся король.       Перро поклонился.       — Я не член Академии, сир, я скромный помощник господина Кольбера по культуре. Готов рассказать сказку или прочесть мою поэму «Прогулки разума и кольца короля», она еще не опубликована.       — Как решат дамы, — ответил Людовик XIV, и Анжелике показалось, что он задержал на ней взгляд дольше, чем на других.       — При всем уважении к вам, сир, моему кузену, я предпочту сказки, которые только что расхваливал месье Перро, — решительно заявила Великая Мадемуазель.       Король уже открыто посмотрел на Анжелику, сидящую чуть сбоку от него. На лице его была улыбка, которая предназначалась вроде бы ей, а вроде бы и всем остальным. Она заподозрила какой-то подвох, но любопытство пересиливало опасения.       — Предлагаю оставить выбор на усмотрение автора, — все же сказала она в ответ на его взгляд.       — Мне доводилось слышать о сборнике сказок, кажется, "Забавы для малых ребят" некого итальянца Базиле, это прелюбопытнейшие сюжеты, — заметил герцог де Вивонн.       — Сказку! Сказку! — защебетали дамы.       Шарль Перро поклонился еще раз и, отставив руку в сторону, начал рассказ:       — Итак, это история о принцессе, которая знает кто она есть, но по началу никто не верит в то, что она самая настоящая принцесса.       — Разве сказка не должна быть в стихах? — удивилась Великая Мадемуазель.       — Я отдаю предпочтение прозе, — рассказчик немного смутился, но продолжил:       — Жил-был принц, был он известен далеко за пределами своей страны, жил он в прекрасном дворце, в жизни сопутствовали ему слава и удача. Но хотелось ему отдать свое сердце принцессе, только самой настоящей. Сколько повидал он принцесс самых разных, да были ли они настоящие? До этого он никак добраться не мог; раз за разом разочаровывался и очень печалился, — уж очень ему хотелось разыскать настоящую принцессу, достойную его во всех отношениях.       Раз вечером разыгралась непогода над дворцом: молния так и сверкала, гром гремел, а дождь лил как из ведра, ужас что творилось!       Вдруг в двери постучали, и принц пошел отворять.       У дверей стояла принцесса. Боже мой, в каком она была состоянии! Вода бежала с ее волос и платья прямо в туфли, она дрожала и даже лицо ее с прекрасными изумрудными глазами было совсем бледным, а она все-таки уверяла, что она настоящая принцесса! А как понять, правда ли это?       Слова принцессы вдохновили принца на решительные меры.       Не сказав гостье ни слова, он велел в спальне снять с постели все тюфяки и подушки и положить на доски... — Шарль Перро прервал свой рассказ. — Дамы и господа, как вы думаете что он положил?       — Меч против искушения, как в древности!       — Яства, чтобы ночью подкрепиться!       — Священное Писание!       — Мадам и месье, вы не угадали, — покачал головой рассказчик.       В зале на специальных столах были выставлены фрукты для легкого перекуса. Кто-то подбросил в руке апельсин, и месье Перро поклонился в его сторону.       — Неужели апельсин?       — Ближе, ближе!       — Это было яблоко, как у Париса и Афродиты!       — Нет!       Король сделал знак Шарлю Перро продолжить рассказ.       — Принц велел положить на доски, — Перро достал из кармана стручок гороха, раскрыл и всем показал, — горошину!       Вздох удивления пронесся по залу.       — Горошину! Не может быть!       Шарль Перро с поклоном передал горошины королю. Он подержал их в руке и с улыбкой положил на столик рядом со своим креслом. Все уставились на них, а горошины спокойно лежали, будто ждали своего предназначения.       — А поверх горошины принц велел постелить двадцать тюфяков, а еще сверху двадцать пуховых перин.       На эту постель и уложили принцессу на ночь.       Утром ее спросили, как она почивала.       — Ах, очень дурно! — сказала принцесса. — Я почти глаз не сомкнула! Бог знает, что у меня была за постель! Я лежала на чем-то таком твердом, что у меня все тело теперь в синяках! Просто ужасно!       Тут-то все и увидали, что она была настоящею принцессой!       Она почувствовала горошину через сорок тюфяков и пуховиков, — такою деликатною особой могла быть только настоящая принцесса.       Принц был в восторге и женился на ней. Теперь он знал, что берет за себя настоящую принцессу! А горошину отдали на сохранение в королевское собрание редкостей. Знайте, дамы и господа, что история эта истинная!*       Сказка была закончена. Все молчали и в ожидании вердикта смотрели на короля.       — Итак, принц должен разглядеть подлинную принцессу, подлинно благородную даму. А настоящие изысканность, благородство и происхождение себя проявят, их не спрятать за чем-то внешним. Не так ли? — задумчиво сказал Людовик XIV.       — Мне нравится откровенность и смелость принцессы, сир. Она сама приходит к принцу и говорит ему, что она та, кого он искал, — с чувством удовлетворения сказала Великая Мадемуазель и радостно посмотрела на Пегилена де Лозена.       — А что случилось с принцессой до этого? Ее постигли какие-нибудь несчастья? — взволнованно спросила мадам де Людр.       Шарль Перро развел руками.       — Наверное у нее была сложная история и ей пришлось много страдать. Но она нашла в себе силы и решила завоевать сердце принца, — многозначительно предположил герцог де Вивонн.       — А по-моему принцесса очень уж капризна и высокомерна, принц еще пожалеет, что не выбрал другую даму, — иронично заявила мадам де Вивонн, даже не глянув на своего супруга.       Пегилен де Лозен внезапно расхохотался и театрально отвешивая поклоны, воскликнул:       — Экспромт в духе печально знаменитого Клода Ле Пти, любимца парижской черни! Внимание! Внимание!       Ты, принцесса на горошине,       Соглашайся по хорошему!       За капризы нехорошие       Разлюблю тебя и брошу я.       Пусть принцессу на горошине       Любит кто-нибудь другой!**       Король сделал вид, что не услышал этих строк, его примеру последовали и остальные.       — Соберусь жениться, опробую на невесте советы месье Перро, — объявил Месье.       — И все-таки поэмы про рыцаря и прекрасную даму куда возвышенней, утонченнее, разнообразнее, чем простонародные сочинения, записанные со слов невежественной няньки, — резким голосом брякнул маркиз де Лувуа.       — Иногда и принцам хочется ломоть хлеба вместо изысканного десерта, — подвел итог король. — Благодарю вас, месье Перро.       Присутствующие отметили, что король был лаконичен в своей оценке, хоть и не высказал неудовольствия. Слова благодарности скорее говорили о положительном впечатлении, которое сказка произвела на короля. Можно считать, что выступление рассказчика было успешным, но не чрезмерно, чтобы это вызвало зависть собравшихся. В этой истории поспешили найти следы примитивности, глупости, несоответствия моменту и в душе многие одобрили немногословность короля.       — Кто-то сможет ответить повествованию месье Перро? Может быть выбор сделает жребий? — вдруг неожиданно предложил Людовик XIV.       Его слова вызвали большое оживление среди присутствующих. Желание поучаствовать выразили многие. Кто-то был не в восторге от мужицких россказней месье Перро и хотел показать истинно утонченное сочинение. Любители проводить аналогии с текущей жизнью двора, а были и такие, желали показать свою осведомленность и добавить волнующих подробностей в историю принцессы на горошине. Кто-то просто рвался блеснуть остроумием.       В расшитый жемчугом кисет дамы и кавалеры помещали свои вещицы. Анжелика сняла кольцо с персидской бирюзой и тоже отдала его для участия в жеребьевке.       — Может быть мадам дю Плесси вместо кольца следовало бы предъявить горошину? — со смехом кто-то сказал у нее за спиной.       Кисет с поклоном подали королю. Людовик XIV обвел взглядом собравшихся и с улыбкой опустил руку в полузатянутый кисет.       "Он выберет меня! Я знаю это!" — молнией пронеслось у нее в голове за те секунды, которые длился выбор. Под взволнованный шепот присутствующих король протянул руку перед собой, чтобы его предпочтение видели все. На его открытой ладони лежало кольцо, чья бирюза сегодня была ярка как никогда.       — Мадам дю Плесси де Бельер! Сегодня ваш день!       "О, Боже! Это случилось! Но что же я буду рассказывать?" Не успела она ужаснуться этой мысли, как в памяти блеснул нужный сюжет. Восторг и ликование в ее душе оттеснили все страхи и неуверенность. Она встала и под взглядом Людовика XIV и двора вышла на середину зала, где только что находился месье Перро. Анжелика присела в реверансе перед королем, с поклоном возвращающим ей кольцо. Когда руки их соприкоснулись, она невольно посмотрела ему в глаза.       — Однако каков шутник этот господин жребий!       — Почему, сир?       — Он выбрал истинную принцессу на горошине, чтобы она могла продолжить свою историю с принцем!       Все в восторге захлопали в ладоши.       — Что ж, принцесса на горошине найдет чем ответить!       *Автором сказки "Принцесса на горошине" конечно же является Ганс Христиан Андерсен, а не Шарль Перро. Однако для сказок известно такое явление как "бродячие сюжеты", то есть сюжеты, которые известны в литературе разных стран. Поэтому предположение, что история принцессы на горошине могла существовать во французском фольклоре, на мой взгляд, вполне правдоподобное. Допустим, что Перро мог этот сюжет знать и написать сказку благодаря встрече с Анжеликой.       ** Автор стихов Л. Рубальская.