Джекпот

— Ха-ха-ха! Заливистый смех будущего всемогущего властелина мира, будущего Короля Шаманов озарял поляну ярче полыхающего костра. Хотя и огонь танцевал, подчиняясь настроению человека. Языки пламени метались и вздрагивали в такт его смеху, искры взметались вверх фейерверком по одной только его воле. В круг света от костра вступила тёмная фигура, босые полупрозрачные ноги не касались земли. Хао поднял взгляд на одного из своих духов. Фигура подёрнулась дымкой, и вот рядом с Хао уже уселся Такасуги, самурай прошлых столетий. Короткие тёмные волосы, забинтованный глаз, кисэру, фиолетовая юката, расцвеченная узором золотых бабочек. Конечно, стиль — не главное, что выделяло этого призрака среди многих. Накопленная духовная мощь, боевые искусства также не делали Такасуги совсем уж исключительным. Это всё было, но призраки и шаманы запоминали его в первую очередь по ауре, которую он распространял. Такой характерный рисунок, ни с чем и ни с кем не перепутаешь. Такасуги будто весь состоял из безумной, едва сдерживаемой ярости и какой-то больной меланхолии, которые часто сменяли друг друга, а заодно ловко маскировали все его чувства и помыслы. Маска, только маска. Хао было нелюбопытно, что за ней. А вот Такасуги объявился, чтобы полюбопытствовать: — Что нынче вызвало ваш смех? — Хорошие новости. Всё идёт по моему плану, — дружелюбно отозвался Хао. Иногда он был не против поговорить. — И раньше ведь шло? — Такасуги был проницательным, но не надоедливым. — И раньше… — Хао прищурился, глядя в огонь. — Мой бестолковый кровный брат нашёл себе духа. Такого же бестолкового, ленивого, мирного. Впрочем, никого стоящего у него встретить бы и не вышло. Сильные духи давно заняты. Ну или же игнорируют смертных, а брату явно нечем таких удивить. Такасуги тонко улыбнулся и покачал головой. — Помнится, не так давно вы изгоняли любых мало-мальски сильных духов с его пути. Я тогда не мог понять: это забота, чтобы его не тронули, или пресечение любой его возможности обрести силы. — Такасуги помолчал, глядя на языки пламени. — Значит, вы всё также до сих пор следите за этим бестолковым добрым ребёнком. Даже считаете братом и угрозой. Необычно. — Он не угроза. Он недоразумение. Но чтобы не мешался под ногами… у меня достаточно помощников, чтобы всегда знать, что с ним происходит. Дети растут быстро и порой непредсказуемо. — Для шамана выбор духа — важное событие, определяющее мировоззрение на ближайшие года, — согласно кивнул Такасуги. — Интересно, кто же такой ленивый ему попался. А то знавал я одного бездельника, которому надрал бы задницу. Хотя нет, конечно, это был бы джекпот. Не может так повезти ни мне, ни ему, ни Йо Асакуре. — Что ты там бормочешь? Меня не интересуют твои старые знакомые и рассказы о былой жизни. Я давно вырос из сказок на ночь. Зато теперь я знаю не только своё великое будущее, но и чужое никчёмное: Йо Асакура не помеха, вряд ли пробьётся даже на первые отборочные этапы Турнира. Слаб, глуп и миролюбив. Никакой воли, никакой силы, страсти. Никакого желания, — Хао распалился, и даже огонь стал жарче. — Ну как можно было завести себе компашку духов из ленивого сластёны, орущей девки, очков и пса? Вот что это, залог победы? — Вот значит как… — Единственный его глаз, не скрытый повязкой, блеснул торжеством. — Интересная компания. Посмотреть бы на этих артистов, — Такасуги больше не улыбался, он словно погрузился то ли в раздумья, то ли в воспоминания. — Они ведь не впишутся ни в какие чужие планы, а манипулировать ими будет невозможно и бессмысленно. Хорошо. Это очень хорошо. Хао расценил поведение духа как иронию и злорадство над тем, кто никогда уже не станет противником Хао. Ни сам по себе, ни тем более в такой-то компании духов. Просто потому что не сможет. Не достоин. И как это только они с Йо вышли из одной утробы? Мог бы быть его брат ну хоть чуточку, хоть капельку более впечатляющим? — Мотивация — великая вещь. Но Йо она не знакома, — в голосе Хао всё-таки прозвучало сожаление. — А вдруг всё же найдётся что-то, что заставит мирного бездельника оторвать задницу от дивана? И он сможет вас удивить? — Такасуги всмотрелся в лицо Хао, освещённое огнём. Хао только фыркнул. — Не сможет. Это уже вопросы философии. — И правда, философии. Благодарю, что утолили моё любопытство. Призрак склонил голову, прощаясь, и исчез из круга света. *** Такасуги растворился во тьме потустороннего мира и где-то там, никем не слышимый и не видимый, вволю расхохотался и даже почувствовал себя живым — по-настоящему заинтересованным. Говорить с Хао было больше не о чем. Любопытство он утолил, в остальном же... Бессмысленно пытаться объяснить, даже если бы Такасуги вдруг захотел (а он не хотел). Подобный опыт не передать в мудром совете, да и не нужно, в конце концов, он соскучился по зрелищу и достойной драке. По верным противникам и любимым друзьям. Хао поймёт слишком поздно, какую силу таят безобидные духи его брата. И сам Такасуги в жизни постигал это слишком и слишком долго. Уважал Широяшу и так яростно ненавидел, кем тот стал в мирной жизни. Не понимал. Но всё же постиг. Была разница в силе Широяши и мирного бездельника из Ёрозуи — колоссальная разница, и не в пользу белого демона. Тонкие и преисполненные изящества улыбки Такасуги периодически срывались на оскал. Такой подарок! Воистину джекпот! А ведь где будет Ёрозуя, там соберутся и другие — интересные, достойные, дорогие сердцу. Подтянутся к Гинтоки и его друзьям, пойдут на свет их сияющих серебряных душ. И где-то там уже наверняка начинает свой крестовый поход, готовит новую революцию Кацура. Кажется, в последнюю их с Такасуги встречу тот бредил защитой природных духов? И никем не замеченный, Сакамото тоже мог вступить в игру и заготовить немало сюрпризов? *** Хао же сидел в одиночестве на поляне, всё смотрел в огонь и обдумывал планы. Затем заставил пламя разрастись, обратиться в арену с множеством фигур, которые беседовали, объединялись, дрались друг с другом и бесследно исчезали — пока не осталась лишь одна фигура, его собственная. Он будущий Король Шаманов и обязательно изменит мир. Вселенная переродится в очищающем огне. Никто ему не помеха. За кругом его планов, за кругом огненной арены, в тени так и остались те фигуры, что его сейчас не особенно интересовали. Там Йо Асакура сидел на пороге дома и качал головой в такт музыке, с наслаждением прикрыв глаза, он был настолько в ладу с миром и собой, что не видел нужды перекраивать реальность, причиняя ей боль. Там над диваном в его доме колыхался серебристо-голубой туман — это Гинтоки сладко спал, отлично знавший цену и миру, и войне, а главное, когда стоит вставать с дивана, а когда нет. Пока, например, ещё было не время. Вокруг же дома носился огромный и лохматый белоснежный пёс — даже не призрачный, а почти материальный: у божественных сущностей была иная природа. На этом чудовище сидела девушка-дух с рыжей копной волос и невероятно синими глазами. Она гигикала, смеясь, и подгоняла пса бежать быстрее. За ними не поспевал юноша в очках и с широкой доброй улыбкой, в руках у него был бокен, который плыл туманом и обращался то в меч, то в метлу — на все случаи жизни. Эта компания ничего не собиралась менять — и всё же мир стоял на пороге изменений и мурлыкал ту же безмятежную песню, что и Йо Асакура.