На углу Лебресской девять.

Полуночные улицы, окутанные вкрадчивым желтоватым светом высоких фонарей, дышали полупрозрачными серыми тенями на слабо освещённые стены, которые, отражаясь, поднимали в воздух колючую прохладу, подхваченную ловким и угрюмым ветром. Сегодня всё было особым: дыхание белой штукатурки, игра света, ночь... Что скрывать, смазливая осенняя погода всегда выманивала на улицу таких как я, однако, сегодня она не была ведущей причиной моих ночных исканий по пустынным коридорам спящего города, меня преследовала немного иная цель, нежели обычно. Влажный воздух пропах гнилой листвой, промозглая сырость цепко сжимала сердце, а глаза рассеянно смотрели куда-то сквозь слабое свечение, растворённое в бое курантов из окон первого этажа. Чёрное беззвёздное небо настойчиво вдыхало эту смесь и меня, будто бы случайно оказавшегося сидящим на углу Лебресской девять. Ночь была для меня всем: учителем, укрытием от всех проблем, просто временем, когда я мог забыть самого себя... Она охраняла моё одиночество, которое окутывало меня тёплым одеялом воображения и лёгких, словно кружевное крыло мотылька, фантазий, я жил в этом мире, сотканном из снов, воссозданных по чьим-то забытым фотографиям. Я жил своими реальностями, перекошенными грифелем, они таяли под высокими железными столбами, взлетали и упирались куда-то под своды небесного ящика, полного моих туманных иллюзий. Наверное, я был бы вдвойне счастлив, если бы сам смог открыть для себя этот мир мокрых мостовых, изломанных ветвей и живых стен, но я был слишком молод и поверхностен в своих увлечениях, чтобы понять ночь в одиночку. Моим проводником в этот полуночный храм мыслей был Вадим Юрьевич, чьё слово, словно экспресс, способно было заставить мою энергию поддаться истоме вдохновенной тишины Лебресской, где тот родился, вырос и повзрослел. Он замечал, часто при мне, что не каждый человек в своей жизни успевает повзрослеть, и года, утекающие словно песок сквозь пальцы, здесь ни при чём, всё дело в сознании, именно оно — наш главный козырь и главное поражение. Разглядев во мне потенциально многогранного и способного, он увлёкся моей натурой. В те часы, что мы проводили в полуразрушенной беседке на заднем дворе его загородного дома за чаепитием, Вадим Юрьевич был для меня самым важным, самым уважаемым и самым мудрым человеком, которого я слушал вдохновенно, ревностно, отстаивал каждую минуту его внимания, с упоением вглядывался в хмурое непроницаемое лицо, искажённое навсегда ясным осознанием жизни. Каждая его мысль была нестандартна, он не мыслил шаблонами и вообще старался всячески пресекать вокруг себя подобное, ему хотелось, чтобы каждый был личностью, особенной по-своему. Во мне он видел именно такого человека, который, как и он, устал от мирского однообразия, общественность серой массой напоминала нам мостовую, по которой так удобно можно пройтись ногами. И мы часто бывали здесь, на углу Лебресской девять, это место для нас являлось совершенно особым. Верили в ночь. Сквозь глубокие трещины в стенах тихо шуршала мутная дождевая вода, аккуратной струйкой, словно нитью, спадавшей на камни. Атмосферные изломы ветвей рассекали ночное дыхание ветра, обращая его оглушительный вой в тихий свист, который ультразвуком проходил через меня, задевая что-то чувствительное внутри, я не мог объяснить того ощущения, что сопутствовало этому явлению. Вадим Юрьевич научил меня разгадывать намёки ночи, она спутницей прошла со мной жизнь, и я понял, как можно чувствовать на коже её жёлтые отблески, как мягко гладит по волосам вуалевая тень, как незримо она прокралась ко мне в душу, шепчет и мечтает о самом потаённом. Даже сейчас атласное небо казалось шёлковым, и я чувствовал, как скользко обволакивает внутри сквозь бархатный уклад стереотипов, которых практически не осталось. Благодаря тому человеку, я научился меняться, вписываться в Лебресскую, становясь частью ночного городского пейзажа, нарисованного умелой кистью неизвестного Художника, такая реальность меня вполне устраивала. Прохладный камень стен словно вошёл под кожу и уже давно разгуливает по венам лёгким сырым запахом, примешанным к мелодии ветра, самого талантливого композитора. А я, словно парфюмер, улавливаю чутко малейший аромат и жадно вдыхаю его, стараясь запомнить на всю жизнь, запереть где-то внутри себя, закрыть навеки и не отпускать никогда... Зрачки расширенны до невозможного, я наслаждаюсь этой пустотой, постепенно заполняющей всё внутри, от этого становится спокойнее, многие сравнивают подобное ощущение со смертью, но ты не расстаёшься со своей оболочкой, ты в ней просто растворяешься, не навсегда, лишь на время. Уходишь куда-то в сознание, в новую реальность, в очередную фантазию, навеянную шорохами и желтоватым светом фонарей. Спасибо, Вадим Юрьевич, Вы открыли мне ночь...