Прощай

      Рассел Джетер.       В один из самых тёплых весенних дней в Сент-Луисе, я стою рядом со своими товарищами по службе и понимаю, что сейчас предпочёл бы оказаться где угодно, но не здесь и не заниматься захоронением ещё одного близкого мне человека. Но жизнь не всегда преподносит нам то, что мы так хотим получить, иногда приходится мириться с теми вещами, с которыми сталкиваешься. Поэтому нужно справляться и двигаться дальше. Только так можно не оказаться зарытым в яме наедине со своими демонами.       Я не хочу сейчас стоять здесь, потому что сегодня мы хороним доктора Рейчел Скотт – прекрасную женщину, выдающегося учёного и спасительницу мира. На эсминце «Натан Джеймс» её поочередно ненавидели, терпели, уважали, и в конечном итоге, полюбили. Терять мне было некого, поэтому я испытывал огромное почтение к Рейчел вместо злобы. Она, должно быть, была очень сильным человеком, раз взяла на себя ответственность создания вакцины.       Меня больше удивляла её связь с капитаном. Я знаю Тома долгие годы и знаю, что в его жизни большое место занимает долг перед своей командой, перед военно-морским флотом США, перед американским народом и, что не менее важно, перед своей семьёй. Однако между Томом и Рейчел всё равно что-то произошло, но капитан корабля не может иметь возлюбленную на борту. Он должен оставаться в здравом уме, твёрдой памяти. Сохранять рассудок. Держать всё под контролем, в том числе и себя.       Но кажется, после смерти жены, Том почувствовал себя до ужаса одиноким. И кто, как ни доктор Скотт сможет его понять? Кто может быть более одиноким, чем учёный на корабле, полном моряков ВМФ или британец на корабле, полном американцев. Поэтому они смогли разглядеть друг в друге родственные души, после нескольких ударов со стороны жизни. Не стоит забывать, что Рейчел находилась за пределами прямого командования капитана, поэтому у Тома была возможность раскрыться ей, не нарушая устава. И так продолжалось до смерти Нильса Соренсона, но Президент решил простить Скотт, и я был рад, что у капитана и доктора вновь появился шанс на свою частичку счастья.       Когда я в ту ночь услышал голос Чандлера, я понял, что мне нужно будет с ним поговорить. Я никогда не слышал, чтобы голос командора звучал так сломано. А потом ко мне подошёл лейтенант Грин с просьбой о Почётном карауле. Я переживал за команду. У большинства из них не было возможности оплакать свою семью, а теперь это. Было бы неправильно отказывать экипажу в такой щепетильной просьбе.       Когда я прибыл в каюту к капитану Чандлеру было уже поздно. Том успел встретиться с Президентом и старшим помощником Слэттери. Майк кратко рассказал мне о будущих планах, в том числе о государственных похоронах. Люди, организующие это мероприятие, позже должны были встретятся с главнокомандующим. В основном это будут представители местного правительства Сент-Луиса, я и некоторые офицеры нашего корабля.       Я рад, что пришёл навестить капитана в то утро. Тогда он был сбит с толку, казался слишком потерянным. Конечно, у него остались ещё дети и отец, и они будут для него утешением и опорой. Но в тот момент Том не хотел говорить не со мной, не с президентом, не с семьёй. Я не стал настаивать, просто сказал, что всегда буду готов его выслушать. И это произошло вечером. Я был удивлён, что Том так быстро решился на разговор, но в то же время был рад. Он рассказал мне про свои чувства, про несправедливость с его стороны по отношению к Рейчел. Было неправильно заставлять доктор Скотт работать в команде с Нильсом. Таким образом капитан сам вынудил Рейчел пойти на крайние меры, он дал ей хорошую возможность осуществить задуманное. Том всё осознал, понял свои ошибки, но увы, слишком поздно. Он признался, что начал испытывать к Рейчел симпатию, а, по его мнению, это было неправильно. Дэриан, жена Тома, умерла не так давно и было бы подло начинать новые отношения. Я не винил Чандлера, а лишь сказал, что его чувства к Рейчел были взаимны. Позже капитан спросил меня, как я пережил гибель жены и дочерей после того, как мы все вместе попали в автокатастрофу по моей вине. Я не стал лгать, а честно признался, что очень долгое время пытался покончить с собой, но меня каждый раз вытаскивали оттуда, и я понял, что суицид не решит моих проблем. В итоге пришлось смириться и жить дальше с мыслями о том, что Бог уберёг меня для чего-то другого и не позволил тогда погибнуть вместе с семьёй.       Перед моими глазами всё ещё лежал свёрнутый флаг, а под ним лакированный гроб. А я всё так же хотел оказаться где угодно, но не здесь. Не заниматься захоронением ещё одного близкого мне человека.