Прельщение

      Издавна величавая резиденция Габсбургов славилась своей шумностью. Бывало, случится в ней пустяк, а трагедии раздуют на весь дворец. Вот и в сей раз на императорской кухне стоял кипиш из-за чепухи. По крайней мере, изначально так казалось.       — Потоп, потоп! — кричали кухарки. На зов сбежалась половина дворца. Всюду толкали друг друга и шептали. От поднявшегося гомона легко могла закружиться голова, окажись там всего лишь на несколько минут . Наверное, так бы продолжалось и дальше, если бы толпа не услышала придворного у дверей.       — Император идет! — огласили у входа. В поклоне люди склонили головы и помолкли. Наступила тишина. Двери отворились, в помещение вошёл Австро-Венгрия. Немолодой, местами лысый и с русой, практически не тронутой сединой, бородой. Начиналась она у висков и спускалась до нижней челюсти, как бакенбарды, потом изгибом поднималась вверх и соединялась с усами. Ступал Австро-Венгрия неторопливо, величаво оглядывая всех.       Подле него шла дочь — её императорское высочество эрцгерцогиня Богемия. То была девушка девятнадцати лет от роду с золотисто-русыми, заколотыми на модный манер волосами. Фройляйн также не спешила. От любого движения тёмно-синее платье покачивало, и непослушные воланы в такт кружились взад-вперёд.       — Извольте, милостивый, сказать, — взмолвила одна из кухарок. — Доколе этот кран исправно работал, нам ещё удавалось им пользоваться, но в сей раз…       — Меня вызвали сюда прямиком из личного кабинета, уверяя, что здесь происходит нечто серьезное, — возмутился мужчина, — и что я вижу?! Вы смеете отвлекать меня от исполнения государственной службы такими нелепостями! Вызовите сантехника наконец!       — С краном-то не проблема, ваше императорское величество. Всё куда сложнее, — возразил искомый работник, — стена окончательно разбухла и не способна выдерживать. Коли ничего не предпринять — обрушится. Требуется срочный ремонт, не по моей отрасли.       — Черти с вами, дерзайте. На всё необходимое велю взять средства из казны. Но чтобы спустя две недели было сделано!       — Преблагодарствуем, император, — восторженно шептали слуги.       — А с вами я позже разберусь, — обернул взор на эрцгерцогиню. Та неловко было потупилась, но спустя пару мгновений уже шла вслед за отцом. Нагнетающее молчание давило. Сначала её оплошность — ворвалась в приёмную без стука и сорвала встречу, а потом и потоп. Зайдя в личный кабинет главы рода, хозяин комнаты с грохотом захлопнул дверь. Император был разгневан, причём очень сильно.       — А теперь, милейшая, продолжим беседу о вашем поведении, — тон был на удивление спокоен, но Богемия чувствовала, что отец вот-вот сорвется. — Вам, следует быть, напомнить? Чешка молчала, не смея сказать против.       — Я всё же настаиваю, эрцгерцогиня. Вы, наплевав на все манеры, ворвались в приемную, тем самым опозорили род Габсбург и сорвали встречу с главой рода Лихтенштейн. Вы ведь понимаете их влиятельность? — Богемия кивнула. Ещё бы не знать! Одно из самых богатых княжеств того времени — владений не сосчитать. Но откуда же она знала, что на приёме именно они?       — Что они обо мне подумают! Будто у меня, императора, невоспитанные наследники?! Ещё одна такая проделка, и вы прямиком отправляетесь в Мон-Шуази¹! Что ж мелочиться, лучше сразу в Смольный²! Посидите на хлебе и воде — сразу поймёте меры приличия. И голодовки в знак протеста, как было в прошлый раз, отнюдь не повлияют на моё решение.       Австро-Венгерская империя был зол, жутко зол, но совладать собой умел. С нервностью он сел за стул и резво приступил к заполнению какого-то отчета, а чешка в неведении начала осматривать интерьер комнаты. Уходить не было велено, но спрашивать первой Богемия не решалась. Руки превратились в льдинки, эрцгерцогиня со страхом сглотнула. Именно от такого отца можно ожидать что угодно. Каждый родственник знал: если Австро-Венгрия пытается заглушить гнев — сиди тихо и не пытайся возражать, иначе тебе это обернётся большим гневом.       Вопреки всему, рабочий кабинет императора был обставлен скромно и небогато. Большую его часть занимали фотографии и картины; совсем рядом от Богемии расположился небольшой стол, а позади батюшки стояла вместительная тумба. Вероятно, она служила своему хозяину бардачком, ведь лежало на ней всё что угодно: начиная от коллекции курительных трубок, заканчивая парочкой томов Гёте. Так они и сидели в молчании, прерываемом скрежетом стального пера. Минутой позже австриец выпрямился, пробежался глазами по отчёту и крикнул:       — Камердинер! Из соседней комнаты торопливо вышел слуга и поклонился в знак приветствия. Приметив, что господин сегодня не в духе, он не стал ничего говорить. Всё-таки, не одни Габсбурги знавали о характере императора:       — Разузнай, куда запропастилась Австрия. Передай её камеристке, чтобы она незамедлительно подошла ко мне.       — Будет сделано, ваше величество, — отчеканил мужчина и поспешил выполнять приказ. Австро-Венгрия перевёл взгляд на дочь: девушка смиренно сидела напротив, не смея отвлекать, и опустила взгляд. Сложно было сказать, раскаивалась она или просто коротала время, но по виду её чувствовалось напряжение.       — Скрипку изымаю на две недели, думаю, для осмысления этого будет достаточно. Всё, можете идти, — и отвернулся. Чешка кивнула и покинула комнату. Чтобы выйти в общий коридор, требовалось пройти через ореховую комнату — одно из самых уютных помещений дворца. Теплые оттенки древесины грецкого ореха заглушали вычурность рококо. Комната была бы ещё приятнее, не будь у неё плохого настроения и двух пар пристальных глаз сторожил, стоящих у дверей. Но всё же, это никак не помешало ей подойти к витражу и тяжело вздохнуть. Две недели впустую! Скрипка хоть как-то скрашивала дни, а теперь ей в скуке придётся скитаться по дворцу в поисках нового развлечения. «Не всё уж и потеряно», — успокаивала себя Богемия, проходя мимо картин. — «Могло быть и хуже».       Так уж исторически сложилось, что императорским детям никогда не хватало родительского внимания. Если старшим, как наследникам престола, ещё удавалось выкроить свободную минутку, то об остальных нагло забывали. Каждый искал альтернативу: занимались любимым делом, учили языки или читали зарубежную литературу. Богемия отдавала выбор первому. Большую часть жизни девушка посвятила скрипке, без малого треть. И, наверное, в будущем ей это никак не пригодится, но как увлечение имело место быть. С книгами не задалось — читала она лишь изредка и от скуки, а языков, как любила выражаться эрцгерцогиня, «знает предостаточно».       Богемия была третьей по старшинству: практически младшей, однако малейшая разница в возрасте обидно относила её к средним. Будь она на два года взрослее, она наверняка бы сидела в личном кабинете, хозяйничая и следя за дворцом. Чем обычно и занимается хозяйка дома — Австрия, самая старшая из них. К слову, трон ей не светил и передавался Венгрии, единственному сыну главы Габсбургов.       Несмотря на то, что покои чешки также находились в восточном крыле, путь до них лежал долгий. Хоть Шенбрунн в разы меньше того же Хофбурга³ и, скорее, являлся декоративным, это не мешало комнатам оставаться длинными. Всё было бы проще, будь во дворце общие коридоры, но архитектурный взгляд не позволял допустить такую несуразицу в императорской резиденции.       Знакомая дверь завиднелась не сразу. Войдя в личные покои, чешка сразу же метнула взгляд к столу — пусто. Значит, уже отобрали. Богемия решила не отчаиваться и приступила к поиску нового занятия. Днем можно будет поискать какую-нибудь древнюю литературу, сейчас же ничего не оставалось, как перебирать свои украшения.        Эрцгерцогиня выдвинула ящик в столе и уже потянулась за шкатулкой, как вдруг взору её предстало письмо, лежавшее там же. Помнится, пару дней назад чешка отложила его туда, наскоро прочитав. Богемии оно пришло ближе к ночи, поэтому отвечать сразу девушка не стала. Но раз сейчас она свободна, то почему бы не написать ответ? Всё-таки, до обеденной трапезы времени ещё полным-полно…

***

      Пару стуков в дверь заставили чешку вздрогнуть от неожиданности и быстро спрятать бумаги в ящик. Эрцгерцогиня подбежала к двери, на ходу поправляя юбку. Но, услышав знакомый голос, облегченно выдохнула.       — Госпожа, обед!       На пороге стояла камеристка. Моравия — стеснительная молоденькая девушка, отважившаяся работать и служить своей госпоже, выполняла роль личной помощницы Богемии. Уже как три года службы богемской короне пошли ей на пользу: некогда молчаливая служанка раскрепостилась, не боялась заговаривать первой, хоть робость никуда и не пропадала.       — Моравия, мы с вами удивительно похожи — обе забываем о правилах приличия. Благо, характером я пошла не в батюшку, и сегодня хоть кто-то из нас окажется безнаказанным, — улыбнулась чешка.       — Извините, ваше императорское высочество, — потупилась в пол служка.       — Не велика проблема, — сказала Богемия, приятельски хлопнув камеристку по плечу. Выглядело это нелепо и ужасно некультурно, отчего девушки тихонько засмеялись.

***

      В столовой их встретили коротко: лишь кивнули в знак приветствия и указали на положенное место, но Богемии хватало и этого. Моравия, убедившись, что помощь её не надобна, отклонилась. Вокруг суетились слуги с блюдами, и в комнате то и дело звенели железные колпаки. Это, казалось, ничуть не мешало беседовать Венгрии со своей женой, их дочурке Трансильвании разглядывать взрослых, а Словении задумчиво глядеть вдаль. Богемии тоже хотелось влиться в эту беззаботную компанию, но наблюдать за слугами, как оказалось, было занимательнее.       — Галиция, ну куда ты кладёшь! — шикнул кто-то из слуг, после продолжив ещё тише. Так, чтобы слышно было только ей и говорящему, — Видел бы император, как ты выкладываешь — выгнал. И, надо же, фраза оказалась пророческой: спустя минуту в столовую вошёл Австро-Венгрия. Напуганные слуги поклонились и вмиг разбежались, оставляя королевскую чету наедине. Глава рода неспешно сел за стол, поправил мундир, положил салфетку на колени и посмотрел на домочадцев — трапеза началась.       — Австрия уехала с визитом в город, прибудет во дворец ближе к вечеру, — ответил император на немой вопрос Венгрии, который вот-вот хотел спросить, — Об этом меня должна была оповестить Богемия, но… видимо, умолчала. «Не успела, а не умолчала», — про себя исправила эрцгерцогиня, решив не дерзить вслух, — «Объясниться ведь не изволит».       Кусочек за кусочком, а от кушаний не осталось и следа. Наевшись вдоволь, королевская чета поблагодарила друг друга за проведённый обед и разбрелась по дворцу. Кто-то предпочитал немного отдохнуть, кто-то, наоборот, — побродить по резиденции, но у Богемии были свои планы.       Сейчас следовало бы отправиться в лестничную комнату за хорошей книгой. Стеллажей там немного, но не просто так звали их ценным кладом. Древние переводы, исторические записки и даже подлинные дневники первооткрывателей Нового Света! Пробежавшись глазами по корочкам книг, Богемия решила остановиться на мифах и сказаниях Древней Греции. Название напомнило несколько приятных воспоминаний о детстве.       В ребяческую пору древнегреческие легенды для неё были лучше любой сказки, в отрочестве — любимым разделом истории. Чешка вспомнила, как когда-то давно, будучи пятилетней малышкой, она просила няню рассказывать об Античном мире и как засыпала под эти истории. Эйфория теплом разошлась по груди, хотелось расслабиться и предаться воспоминаниям, но эрцгерцогиня вовремя осеклась: «Всё, соберись. Не трать время вотще», — протрезвела девушка. Однако где сыскать место для чтения лучше, чем императорские сады? Конец апреля в этом году выдался тёплым, верхнюю одежду можно было не носить. Прихватив книгу, Богемия поспешила в свои покои.

***

Апартаменты встретили Богемию приятной прохладой. Отдышавшись, девушка выпрямилась и поудобнее перехватила книгу.       — Моравия! — позвала чешка.       — Что-то стряслось, ваше императорское высочество? — На зов подскочила взволнованная камеристка из комнаты напротив.       — Желаю отдохнуть на свежем воздухе. Приодень. Служанка утвердительно кивнула и удалилась в гардеробную. Эрцгерцогиня тоже не стала терять времени: села за туалетный столик, пару раз нанесла парфюм и малость припудрилась. Минутой позднее девушка украдкой заглянула в ящик, где лежало письмо. Хотелось перечитать и подписать; странная у неё привычка — по несколько раз вычитывать и только потом отсылать. «Вечером отправлю», — подумала Богемия. К этому моменту подошла и Моравия. Как и предполагалось, вещей она взяла немного: ручной работы зонтик, пару перчаток да теплую шаль вместо громоздкой накидки. Подойдя к туалетному столику, камеристка принялась прихорашивать госпожу.       — Желаете освежиться? Это правильно, нынче воздух хороший, а вы тут во дворце киснете, — ответила на свой вопрос девушка, повязывая шляпу бантом. Когда герцогиня наконец была готова (времени понадобилось немного), она кратко поблагодарила, и Моравия поспешила за ней. Так уж принято: иногда камердинеры могли ходить со своими господами, но и про свои хлопоты они не забывали.       — Нет-нет, Моравия, можете не идти, ваша помощь не понадобится. Хочу побыть одна, — заверила чешка и продолжила путь.

***

       «Императорские аллеи прекрасны», — вновь и вновь подтверждала Богемия, когда гуляла в саду. Лавочки резные, птицы поют, а вьющиеся ветки карагача аккуратно срезаны, да так, что причудливые фигуры видятся. Справа глянешь — лебедь кажется, налево обернешься — змея морская клыки точит. Красота…       Присев на лавочку, ту, что ближе к солнышку, девушка закуталась в шаль и принялась за чтение. Апрель в Вене выдался не самый теплый, несмотря на то, что последние дни и были приветливыми. Подуй ветерок — сляжет с простудой. А они, императорские дети, изнеженные, к холоду не привыкшие.       Самонадеянно полагать, что прочитать старую перепись легко. Только завидев закорючки на первой странице, Богемия поняла — дело провальное. Никогда ей еще не доводилось читать древние рукописи. Заглавные буквы отовсюду выпячивали, слова незнакомы и практически притиснуты друг другу, отчего текст был нечитабелен. Словарь сейчас бы пригодился… Эрцгерцогине ничего не оставалось, как искать редкие иллюстрации и вспоминать самой. Страшные, пугающие картинки впивались в сознание, и некогда прекраснейшие боги, бахвальный Икар и непримечательная Меропа казались выдумкой злого сказочника. И дело скорее не в вопиющем представлении, а в самой рисовке — неправильной и некрасивой. Нет, с этим надо заканчивать. Чешка с хлопком закрыла книгу и встала с лавки. Взбодриться ей не помешает.

***

      Решив идти через главный вход, Богемия застала возвращение сестры. Спрятавшись за колонной, девушка удостоверилась в незаметности и принялась наблюдать. С эхом цокот каблуков отдавал по главному входу. Двери отворились. Она. Её императорское высочество эрцгерцогиня Габсбург, Австрия. Белокурая сероглазая аристократка со строгими чертами лица и бледной под стать кожей ступала гордо и уверенно. И, как поняла чешка, явно была сейчас чем-то возмущена — недаром увесистая накидка так развевалась.       — Отец! Не успеваю я отъехать в город, как во дворце что-то происходит! — начала с тирады австрийка. Голос был настолько громким, что даже Богемия, стоящая в другой части зала, в точности все услышала.       — Милая, вы не удосужились оповестить меня об отбытии, — чешка совсем не заметила, как подошел отец.       — Я просила её императорское высочество Богемию предупредить. Полагаю, она забыла, — скрипнула зубами эрцгерцогиня.       — Что же вы так, дорогая. Негоже поручать такое родичам — есть на то камердинеры и камеристки. Впрочем, это уже не столь важно. Лучше извольте вам рассказать в подробностях, в чем проблема. На том и порешали. Богемии разговор наскучил, и она пошла туда, куда и собиралась — в свои апартаменты.

***

      Ужин подошел незаметно. С каждым днем вечерело все позднее, оттого императорская чета могла наблюдать за переливающимся закатом. Моравия, отведя эрцгерцогиню в столовую, отлучилась, а Богемия осталась в компании семьи. Не хватало только Австро-Венгрии, без присутствия которого ужин не смели начинать. Пожалуй, совесть её терзала. Под вечер проблемы будто становятся намного серьёзнее, чем днём. Волею судьбы, отчего-то возникает резкое желание попросить прощения, примиренчески обнять и услышать заветное «прощаю». Недолго споря с внутренними противоречиями, гордость Богемии, однако, приняла поражение. «Вот как батюшка придёт — сразу возьму и извинюсь. Перед всеми на глазах», — мысль успокоила, и она, воодушевлённая, с нетерпением ждала прихода Австро-Венгрии. Но тут зашел отцовский камердинер и сказал:       — Его величество возжелал поужинать у себя в кабинете и велел начинать без него. Что-то странное кольнуло в груди. Мелочь, к которой стоило уже привыкнуть, но обидно. Комната вмиг показалась такой одинокой, что даже с полусотни человек не смогли бы оживить пространство. Обида вперемешку с грустью встала комом в горле, но эрцгерцогиня пересилила себя и приступила к еде. Лишь немного покрасневшие глаза давали о себе знать.       Трапеза прошла в тишине. Только к концу, когда эрцгерцоги начали звать камердинеров, обстановка оживилась. Богемия, ожидая прислугу, облокотилась на спинку стула и прикрыла глаза, как вдруг рядом подсела Австрия и начала диалог:       — Не смею отвлекать, но это вы тогда были в главном зале? — украдкой спросила та. Девушка виду не подала, но внутри искренне удивилась. Неужели сестра так внимательна к деталям? Или, может быть, сама Богемия была заметна? В любом случае про подслушанный разговор говорить не стоит.       — К которому часу? — невозмутимо спросила эрцгерцогиня.       — Ближе к пяти.       — Право, вы ошиблись, — отмахнулась чешка, продолжив, — На тот момент я читала у себя в комнате. На лице Австрии читалась странная смесь эмоций: недоумения, досады и разочарования. Чувство опровержения — вот как оно называлось.       — Прошу простить, я случаем обозналась, — растерянно улыбнулась эрцгерцогиня и откланялась. — Доброй ночи.       — И вам всего хорошего.       Только сейчас Богемия обратила внимание, что Моравия всё это время послушно стояла у двери. Эрцгерцогиня коротко махнула рукой, подзывая, и проводила взглядом Австрию. Взор остановился на толпе у выхода. Императорская семья важно стояла у дверей, в то время как слуги, порой по несколько на одну персону, теснились позади. Тут она заметила Венгрию, который и стал причиной затора. Эрцгерцог бурно негодовал по какому-то поводу: то ли чей-то служек не так прошел, то ли настроение было дурным — чешка не поняла. Пару раз прикрикнув, он развернулся к своему камердинеру и гаркнул:       — Словакия, не отставай! Что-то заставило чешку посмотреть в сторону того слуги: может быть, через чур посредственный вид, может быть, беспрекословное послушание, а может быть, испуганный взгляд. От наблюдений отвлекла Моравия, что коротко спросила:       — Изволите идти?       — Ступай, — отрешенно ответила Богемия, после чего отправилась вслед за камеристкой. День выдался сложным.