Малышка Блэк

Эйвери ухмыляется и тянет руку к моему пергаменту, а я отступаю на шаг и почти сажусь на мягкое кресло. - Ты что-то скрываешь от нас, малышка Блэк? – Он оголяет неприятные зубы и все-таки вырывает громко хрустнувший пергамент из моих рук. – Холеные у тебя ноготочки, ничего не скажешь. И сама ты вся холеная, да, малышка Блэк? Он называет меня так, а мне хочется треснуть по его тупой голове Петрификусом или чем посерьезней, чтобы он раз и навсегда отстал. Малышка Блэк. Оскорбительно, но он на два курса старше и в два раза крупнее меня. Эйвери – однокурсник Беллатрисы, и он часто пытается поцеловать ее руку, а Белла быстро ставит зазнавшегося уродца на место. Все думают, что она влюблена в Рудольфуса Лестрейнджа, такого же придурка с седьмого курса, как и Эйвери. Но Лестрейндж подобрее, если так можно охарактеризовать слизеринца, да и не зовет меня малышкой Блэк. - У, да это всего лишь зачетная работа по зельям, - сокрушенно качает головой уродец и подкидывает мою работу к потолку. А что он ожидал там увидеть? Свиток с любовными посланиями или еще какой-нибудь девчачьей, заставляющей владелицу заливаться краской, фигней? Своды подземелья высокие, и свиток разворачивается в доли секунды, хлопает прямо по затылку зазевавшегося Эйвери и выскальзывает ко мне в руки. - Еще раз тронешь мою сестру, сниму с тебя сотню баллов, - Андромеда появляется как раз вовремя: семикурсник уже успел обнажить желтоватые зубы в мерзкой ухмылке и достать волшебную палочку. - Неужели? - Да, Эйвери. И я не посмотрю, что это мой факультет. Убери палочку, - Андромеда кивает мне и незаметно подмигивает. - Ты, конечно, староста, Блэк-средняя, - уродец скалится, а сестру даже передергивает от такого обращения. – Но я не обязан исполнять все твои указания. Эйвери подкидывает палочку к потолку, а я искренне надеюсь, что она воткнется ему в глаз, нос или куда-нибудь еще, но только чтобы больно. - Идиот, - констатирует Андромеда, когда семикурсник разворачивается и идет прочь. – Заколебал уже со своим «Блэк-средняя», как будто у меня имени нет. - Меня он зовет малышкой Блэк, так что тебе еще везет, - я киваю сестре, а она приобнимает меня и глядит в дальний угол, где Эйвери уже обнимает какую-то девчонку с четвертого курса. Уродец глядит в упор на меня и Андромеду, мерзко ухмыляется и начинает сосаться с обезумевшей от счастья – да на нее же наконец-то кто-то обратил внимание, тем более семикурсник! – девчонкой. - Пойдем, а то меня сейчас стошнит от этого зрелища, - сестра корчит Эйвери гримасу и садится на кресло у камина, да так, чтобы не было видно дальнего угла. – Они все там, на седьмом курсе, уроды. - И Белла? – я знаю, что Андромеда имела ввиду парней, но надо же как-то продолжить разговор. - Нет, наверное, - она качает головой. – Но вот молодые люди там явно с неправильными наклонностями. Чертовы будущие Пожиратели! – Андромеда выплевывает последнее слово, и мне становится не по себе. – Идиотские правила о чистоте крови, придуманные каким-то обезумевшим полукровкой. - Тэд? – спрашиваю я, и Андромеда кивает. Тэд – это ее парень, магглорожденный гриффиндорец с шестого курса. Мне он кажется слишком неряшливым и глуповатым, но я не говорю об этом сестре, потому что она к нему слишком привязалась. - Эти идиоты снова отправили его в лазарет, - я же вижу, что Андромеда ради этого и завязала разговор. Никто, абсолютно никто из девчонок с ее курса не станет слушать о влюбленности слизеринки в грязнокрового волшебника. – Какая разница, Цисси? Есть ли разница – маггл он или потомственный маг? Да у него больше человеческих качеств, чем у любого из этих скотов… Андромеда жестом показывает на группку старшеклассников у противоположной стены. Одни скоты сидят, громко и пошло гогочут, целуют в шею девчонок помладше – таких же дур и шлюх, как подружка Эйвери – лапают их за грудь и заставляют содрогаться. Другие, аристократично закинув ногу на ногу, наблюдают за происходящим с надменным видом, но в глазах плещется интерес и немного отвращения. Только Малфой, поблескивая тяжелыми серебряными часами на бледной руке, отрешенно машет волшебной палочкой, периодически вызывая сноп искр. Обычно он относится к группе скотов номер два, но сегодня его будто переклинило. Малфой закрывает глаза, и палочкой – боже мой, вот будет весело, если снова вылетят искры! – почесывает свой лоб. Вторая рука лежит на бедре, и пальцы отыгрывают какой-то ритм. Вот к нему подходит однокурсница Андромеды – Нотт – и, низко наклонившись, что-то шепчет на ухо. Рука Нотт на колене Малфоя, а ее темные волосы щекочут его подбородок. Скоты рядом оживились, и ожидают ответа слизеринца. Он, на миг задумавшись, подавляет вспыхнувший в глазах интерес и качает головой. Однокурсники смеются над Нотт, а она морщится и уходит, видимо, в свою комнату. А Малфой почему-то в упор глядит на меня. Он улыбается, но его улыбка больше похожа на оскал, хоть зубы у него ровнее и белее, чем у Эйвери. Малфой собирается подняться и, видимо, подойти ко мне, но я гордо отворачиваю голову и смотрю на то кресло, где, по-хорошему, должна сейчас сидеть Андромеда. Ее нет. - Твоя сестрица ушла, потому что ты ее не слушала, - голос Эйвери над ухом до противного шелковый, а его руки начинают поглаживать мои волосы. - Убери руки, - мне остается только шипеть, потому что его ладони такие же мерзкие, как его зубы. Он весь мерзкий. - Зачем? - Идиотский вопрос из уст идиота, - я звонко шлепаю его по рукам. Малфой у стены почему-то нахмурился и, видимо, передумал ко мне идти. Хотя я бы сейчас даже от его компании не отказалась. - Ну-ну, поосторожней, малышка Блэк, - Эйвери гадкий-гадкий-гадкий. Меня сейчас вывернет. – Может, развлечемся немного? - Отвали, Эйвери. Ты мерзкий. И для развлечений найди себе какую-нибудь шлюху, вроде той, что ты пару минут назад в углу слюнявил. – Он сейчас взорвется, я же вижу. Четверокурсница, с которой он сосался, по странному стечению обстоятельств оказывается недалеко от нас и гордо морщит нос от услышанного. Но все видят, что она шлюха, у нее чуть ли не на лбу это написано. - Дура, - совсем не обидно услышать это в исполнении уродца. - Тупица, - Эйвери хмурится и скалится, а я поднимаюсь и иду к комнате Беллатрисы. Андромеда сейчас обижена, а значит, скорее всего, ушла к Тэду. Эйвери провожает меня хищным взглядом – мы оба знаем, что он все равно не отстанет, а Малфой – и зачем я на него постоянно смотрю? – сидит, ухмыляется в своем треклятом кресле и тоже глядит мне вслед. Малфой – козел и урод, сноб, который пользуется девчонками только для удовлетворения собственных потребностей. Он пытается затащить меня в постель еще с прошлого года, когда я отказала ему в прогулке в Хогсмид. Кажется – это ужасно – пытаться затащить в постель четырнадцатилетнюю девчонку, но это Слизерин, здесь все змеи и не считаются с общими нормами. Наверняка, внутри меня тоже живет змея, такая большая, белая и склизкая, она хочет сожрать меня изнутри, но пока я подкармливаю ее своей гордостью и показной циничностью. Даже внутри Андромеды – милой доброй Андромеды! – живет змея, только она маленькая, бело-зеленая и почти всегда спит. И тем не менее – даже в Слизерине есть дружба. Она такая же искренняя, как у чертовых гриффиндорцев, готовых оторвать любому башку за своих, просто не показная. Слизеринцы дружат группками, стаями. Но даже гребаный Эйвери будет защищать меня, а я его, если кто-то с другого факультета начнет задираться. Хоть я и не из его стаи. Комната Беллы заперта, и я прикладываю ухо к замочной скважине. Подслушивать нехорошо, но я знаю, зачем сестрица запирает двери. Так и есть – из спальни слышится сбивчивое дыхание и тихие, еле слышные стоны. Если заглянуть в скважину, то можно увидеть Беллатрису очень близко – ее кровать находится прямо напротив двери. Белла никогда не задергивает полог и никогда не накладывает на дверь заглушающее; уверена, что никому не потребно ее подслушивать или за ней подглядывать. Она знает, что ее соседки сегодня ночуют у своих или у чужих парней, и поэтому беззастенчиво раздевается догола и широко расставляет ноги, подкладывая под спину подушку. Беллатриса делает так и дома, и все время это выглядит одинаково, и звучит одинаково. Она ласкает себя между ног, изгибаясь на кровати, выставляя кверху торчащие соски. Если вдруг сейчас раздастся шорох – например, дома, Андромеда в соседней комнате подойдет к окну отправить письмо Тэду – Белла замирает, и ее глаза горят, а изящные руки резко одергиваются. Но если опасность ложная, то она прикрывает тяжелые веки и продолжает. Она стонет, мечется и ритмично двигает рукой между ног. Ее волосы липнут к потной шее, и создается впечатление, что это маленькие похотливые змейки, которые тоже жрут Беллатрису изнутри и снаружи. Моя змея как-то неправильно урчит и рвется к низу живота, сворачиваясь там горячим клубком. А потом Белла изгибается как-то совсем уж нереально – в этот миг она выглядит удивительно красивой – и восторженно выдыхает всего лишь одно слово. Так и сейчас, и это слово полностью сдает сестрицу с потрохами. - Люциус… Да, Беллатриса просто тащится по Малфою. Всем врет, что без ума от Лестрейнджа, чтобы ее не сочли за очередную малфоевскую шлюху. Люциус наверняка об этом знает, но не подает виду. Я рассказала об этом только Андромеде. Ну, конечно, я просто сказала ей, что Белла проболталась. Сестра кивнула и пожала плечами. А моей змее это не понравилось. Моя змея каждый раз больно кусается, когда Беллатриса выдыхает имя Малфоя. Грызется, поднимаясь с нагретого местечка в животе. Я отхожу от комнаты сестры и на ватных ногах поднимаюсь к своей спальне. Там только Гринграсс – делает домашнее задание для младшего брата. - Привет, Нарцисса, - кивает она и приветливо улыбается. Мы сегодня уже виделись, но это же Гринграсс, и у нее свои тараканы. - Привет, Мэри. - Ты чего такая пришибленная? – Мэри правда интересно, она вообще очень любопытная. Гринграсс хорошая – не такая, как остальные девчонки. Она больше похожа на Андромеду: такая же заводная и добрая. - Ничего, - вру я, - просто голова болит. - Можешь взять у меня зелье, вон, на тумбочке. - Спасибо, Мэри, - она и вправду отличная соседка. Зелье, выпитое для убедительности, быстро усыпляет. А голова действительно начинала болеть. На следующий день Андромеда гордо отворачивается от меня в гостиной, а Беллатриса с удивлением бросает: - Поссорились? - Вроде того, - киваю я, а Андромеда все слышит. - Нечего было на Малфоя пялиться, когда я с тобой разговариваю и задаю тебе вопросы, - не поворачиваясь, шипит она и выходит из гостиной. Беллатриса резко дергается, но тут же берет себя в руки. - Малфоя? – она старается казаться как можно менее заинтересованной. Ее глаза буравят меня чуть ли не насквозь, а я вижу, с каким нетерпением она дожидается ответа. - Ну да, - моя змея почему-то злится. Тише, детка. – Я не говорила? - Что? – по-моему, Беллатриса сейчас удушит меня. - Я от него без ума, - я говорю это шепотом ей на ухо, спонтанная ложь, чтобы больше никто не услышал. Белла, кажется, сейчас взорвется. Моей змее нравится, что сестренка злится. Сестрица знает, что Малфой давно пытается за мной ухлестнуть, и ей это не на руку. Но Малфой-то об этом точно не узнает. Белла не такая дура, чтобы трепаться об этом кому-либо. - Ясно, - коротко бросает она и уходит, крепко и нервно сжимая ладони. - Эй, Белла, - она оборачивается и пытается мило улыбнуться. Не выходит. Сучка я, когда дело касается… Малфоя? – А как у вас с Лестрейнджем? - Хорошо, - выплевывает она и, похоже, чертыхнувшись, тоже покидает гостиную. Моя змея умиротворена. Малфой, безусловно, не просто смазливый красавчик. Еще в детстве, приезжая к нам с родителями, он был несносным мальчишкой, боящимся испачкать руки в чем-либо. Он остается таким и сейчас, только разве что теперь рискует ковырять грязь кончиками пальцев. Я его практически ненавижу. Типичный слизеринский подонок, готовый на все ради достижения своей цели. Печальным остается только то, что почему-то его целью являюсь я. Урод. Пускай он нравится моей змее, но моя гордость тоже чего-то стоит. Андромеда снизошла до общения со мной только через пару дней. - Ну да, я сглупила, - она, слегка виновато потупив взгляд, принимает мои извинения. И при этом оправдывается сама. – Я завелась из-за мелочи, знаю же, что никому не интересно слушать про Тэда! - Угомонись уже, - отвечаю я, чуть приобнимая сестру. – Лучше вообще никому про него не рассказывай. - Почему это? - Целее будет. Мы стоим в освещенном факелами коридоре третьего этажа, и тонкая тень лежит на усталом лице Андромеды. - Ты плакала? – спрашиваю я. Она мечется, как загнанный зверек, и, немного поразмыслив, кивает. - Из-за Тэда? Кивает. Андромеда очень красивая, но сейчас похожа на изнуренную лошадь. У нее на руках тонкие красные полосы – я знаю, что это она сама. Она царапает саму себя, когда нервничает или переживает. Мы стоим в полутемном коридоре третьего этажа, потому что Слизнорту требуется мрак для лучшего укрепления состава новых зелий. Скоро сюда начнут подходить мои сокурсники, а сестре придется бежать на Трансфигурацию. Говорят, МакГонагалл сегодня не в духе. - Все будет хорошо, - говорит Андромеда. Я вижу ее стеклянный взор и понимаю, что это она саму себя убеждает. Моей змее горько, и мне хочется заплакать. Все. Будет. Хорошо. - Малышка Блэк! И незачем так орать, Нотт. Тебя и без «Соноруса» по всему замку слышно. - Чего тебе? – резко поворачиваюсь я, гордо вскинув голову; краем глаза замечаю, вздрогнувшую, видимо, вынырнувшую из своих раздумий Андромеду. Нотт не одна, вот так сюрприз. Малфоевская усмешка прожигает лоб, а его серые глаза чуть сощурены. Целая компания семикурсников зачем-то пришла навестить маленькую пятикурсницу. - Не мне, - отвечает Нотт и делает шаг в сторону, краснея. Я чувствую руку Андромеды на своем запястье. - Что-то тут не так, - шепчет она самой себе. Уродец Эйвери, грызущий ноготь. Малфой, держащий за руку Беллатрису. Сестра ухмыляется и победно глядит на меня. Чему радуешься, дурочка? Нотт. Еще кто-то, но в тени бегающего от одного факела к другому огня не разберешь лиц. Люциус делает полшага вперед, Белла подобострастно шагает за ним и держится за его плечо. Все остальные превращаются в свиту, но я вижу, как Нотт заламывает пальцы, глядя на мою сияющую старшую сестрицу и Малфоя. - Блэк, - кивает он мне, небрежно отталкивая Беллу от своего плеча. Моя змея шипит и колется в ответ на прожигающий взгляд сестры. - Какая из? – спрашиваю я очевидное, и Андромеда крепче сжимает мою ладонь: мол, не нарывайся. - Ты, - Люциус указывает на меня тонким аристократичным пальцем и улыбается. Я бы даже назвала эту улыбку искренней, если бы не знала Малфоя так хорошо. - На черта? – холодно спрашиваю я, а Беллатриса снова пытается схватить Люциуса за руку. Он складывает ладони на груди, даже не глядя на мою сестрицу. - Скоро суббота, - воркует он, оголяя белые зубы и делая еще один почти незаметный шаг ко мне. - Люциус! – вскрикивают Нотт и Белла, но вовремя затыкаются и краснеют одновременно. Моей сестре идет только бледность, но сейчас ее скулы прячутся в тенях, когда она отворачивается, и я вижу лишь белые тонкие запястья. Нотт смахивает на поросенка, только яблочка во рту не хватает. Моя змея колется и глядит на них цепко и зло. Кажется, она готова обвиться вокруг колен Малфоя, только чтобы отравить своими острыми зубками каждого, кто к нему приблизиться. Где-то внутри я пытаюсь утихомирить свою змею, но она только шипит в ответ. - Скоро суббота, - вновь повторяет Люциус. – И я хотел бы пригласить тебя в Хогсмид. Что-то хрустнуло, но никто, почему-то, этого не услышал. - А что, для приглашения пятикурсницы в Хогсмид нужно всю свиту с собой брать? – спрашиваю я, и Андромеда подбадривает меня, сжимая ладонь. Малфой хмурится и, кажется, что-то обдумывает. - Ты пойдешь со мной в Хогсмид, Нарцисса? – Настаивает он, и его «Нарцисса» обжигает уши. - Ты еще не ответил на мой вопрос, Малфой. - Пойдешь? - Тебе так нравится церемониться со мной? - Да или нет? Беллатриса смотрит на меня во все глаза, облизывает губы и ждет. У Малфоя терпение уже на исходе, он теребит фамильное кольцо на пальце и нервно поджимает тонкие губы. Моя змея рвется наружу, туда – к коленям Люциуса. «Тише, Малышка Блэк, - говорю ей я. – Тише». - Нет. Будто меня вырвали из вакуума. Беллатриса напряженно выдохнула и вцепилась в запястье Малфоя. Андромеда охнула и прижалась ко мне. Оказывается, за всеми этими разборками я и не заметила, что пришла уже добрая половина моих одноклассников. Они глядят на нас, образовав за спинами семикурсников полукруг, прижав нас с Андромедой к стене. Гриффиндорцы вперемешку со слизеринцами разевают рты, замечая напряженный взгляд Малфоя. Свита отходит к толпе, оставляя в центре только его и Беллу. Нотт, кажется, убегает, утирая слезы. Люциус резко перехватывает запястье Беллатрисы, и я вижу на его руке красные пятна – так сильно моя сестрица вцепилась в Малфоя. - Зря, - одними губами произносит он, и на миг я вижу в его взгляде разочарование. Но тут же на губах появляется презрительная усмешка, он подносит ладонь моей сестры – Беллатриса вся подобралась и ждет, что же случится – к своим губам и легко касается ее. Обнимает ее за талию и целует в шею. Белла закрывает глаза и прижимается к Малфою, а он глядит на меня с прищуром. Кто-то, кажется, смеется. - Идите вы, - произносит Андромеда и изумленно смотрит на нашу старшую сестру. - Доигралась, Цисси? – спрашивает Белла почти шепотом, но я-то слышу; почти подкожно чувствую ее самодовольство. – Так тебе и надо. Моя змея, кажется, заплакала – если только змеи умеют это делать. Прищур Малфоя сводит меня с ума, а хриплый голос Беллатрисы доводит до белого каления. - Идите вы, - повторяю я за Андромедой и, вырывая ладонь из ее теплой руки, выбегаю из чертового полукруга учеников. Малфой пытается схватить меня за локоть, а Эйвери окликает: - Куда же ты и твоя гребаная аристократическая гордость, Малышка Блэк? Эйвери получает звонкую пощечину. - Стой, Нарцисса! – голос Люциуса отражается от стен и эхом врывается в мою голову. Он глядит на меня разгневанно, а я осознаю, что злится он сам на себя. Беллатриса смотрит победно, но она-то совсем ничего не понимает. Моя змея укладывается теплым клубком и урчит, совсем как котенок, от этого осознания. «Тише, Малышка Блэк, - говорю ей я, - Все будет хорошо».