Пятнадцать

      Пятнадцать. Еще не взрослый, но уже и не ребенок. Возраст подростков, максимализма и мнимой борьбы со всем миром. Забавное время, полное нового опыта, новых знакомств, ярких событий и первых влюбленностей. В это время люди со всего мира пробуют что-то новое, рвутся вперед и не слушают старших, считая, что чужой опыт им ни к чему. Поэтому пятнадцать — возраст, когда совершаешь больше всего ошибок, едва ли не каждую секунду наступая на грабли. И иногда эти провалы, моменты, когда ты оступаешься, могут разрушить твой собственный мир.       Изуку пятнадцать, и все, чего ему хочется — умереть. Или навсегда лишиться глаз, потому что за последние три года его жизнь была уничтожена полностью, подчистую, только из-за них.       Вообще-то, они кажутся обычными. Зеленые, немного темноватые, так что они не похожи на изумруды или свежую летнюю зелень, нет. Скорее зеленый мох или темно-зеленый, если вдаваться в подробности цветовых гамм. Обычные глаза обычного парня. Ему хватает и того, что он выделяется отсутствием причуды, квирка, поэтому такие глаза — отрада для него, нет?       Три года назад это изменилось. В один миг мир просто замер, остановился, а в воздухе появилось некое существо. Одноглазое и многорукое, непривычное и не принадлежащее этому миру. Оно лениво оглядело место, где появилось, а потом остановило свой взгляд на нем. Кажется, у него не было рта, вряд ли парень сможет сейчас это вспомнить, но именно так ему и показалось в тот момент. Впрочем, отсутствие рта не помешало ему услышать и понять существо.       «В ином мире я отдал эти глаза взамен на зрение другого человека, но здесь… Здесь я отдам их тебе просто так, ибо твоя судьба, предрешенная выше, точно сможет позабавить меня, смертное дитя, рожденное быть спасителем, » — именно это произнесло то существо, прежде чем протянуло в его сторону руку с двумя странными глазами.       А потом пришла боль.       Место, где находились глаза, горело, будто бы плавилось, и остановить это было невозможно. Изуку упал тогда на колени, и ему очень повезло, что никого не было рядом, ведь… Его глаза, его настоящие глаза изменились в тот день без возможности вернуть все обратно. В тот день он стал обладателем глаз, способных на очень и очень многие, пугающие до дрожи, вещи.       Теперь они могли меняться, становиться полностью синими с то ли пентаграммой, то ли изображением механизма внутри них. Они позволяли видеть намного больше, чем иные люди и, к несчастью, управлять зрением других. Возможно, именно это первоначально привлекло Его внимание к вроде бы обычному и бесполезному подростку.       А сейчас…       Мидория даже не пытается вырваться из чужой хватки, потому что абсолютно точно знает, что это бесполезно. Все-За-Одного держит крепко, и в таком положении лучше всего не дергаться, иначе будет больно. Этот мужчина — один из тех людей, что ненавидят, когда им не подчиняются. Изуку за три года уяснил это с легкостью, потеряв мать, шанс на нормальную жизнь и едва не потеряв руку, когда его пытались заставить работать на Лигу. — Покажи мне его слабости. Давай! — злодей «слегка» дергает его за плечо, отчего то, и так замученное множественными «разговорами», отдает резкой болью в позвоночнике, которая потом переходит в просто ноющую. Однако он держит стон в себе, не позволяет получить подтверждение, что ему больно. Это ведь лишь радует мучителей, знаете?..       Изуку распахивает глаза и смотрит не синим, зеленым взглядом, в котором лишь одно отчаяние, заполняющее его до краев. Слишком много всего для него, чтобы выдержать это. Видеть друга детства — слишком. Быть в центре боя после этих лет — слишком. Слышать требование помогать сражаться против кумира… С л и ш к о м. Он не выдерживает. Совсем.       Глаза не меняются совершенно, однако мир идет рябью, и Всемогущий с ужасом оглядывается, понимая, что никого вокруг, кроме самого ребенка, находящегося в руках его врага, нет. Это место немного отличается, потому что оно, как и один из глаз мальчика, отливает синим. И если глаз полностью такой, приобретя рисунок вместо зрачка, то здесь это что-то вроде прожилок. — Не волнуйтесь, время здесь не влияет на время в реальном мире, господин Всемогущий. Я… не хочу помогать Ему. Три года отказывался, терпя многое, и не собираюсь сейчас. Когда мир вновь станет обычным, атакуйте его и не беспокойтесь обо мне, потому что со мной ничего не произойдет, обещаю, — парень, юный Бакуго, кажется, назвал его Мидорией, улыбается криво, слегка нервно, а взгляд его бегает, прежде чем вновь останавливается на фигуре мужчины. Мир будто бы пронзает странный звук, а перед глазом подростка появляется тот же, но увеличенный рисунок, что и в глазу. Он светлее, чем глаз, голубоватый, но, кажется, именно это является символом использования силы. — Вся Япония верит в вас. Я верю в вас. Поэтому у вас все получится.       По миру вновь проносится тот странный, резкий звук, и пространство лопается, будто бы нагретое стекло в неумелых руках. Однако Тошинори уверен, что слова, сказанные ему перед этим, не были галлюцинацией или чем-то таким.       Мидория и правда сказал ему это.       «Прошу, убейте меня».       Всемогущий не знает, что стоит за этими словами, за этим отчаянным взглядом, полным лишь боли и пустоты, но он абсолютно уверен, что виноват в этом никто иной, как Все-За-Одного. Поэтому он атакует, чувствуя поселившуюся в нем уверенность, что появилась из-за слов такого надтреснутого, но не сломленного до конца ребенка.       И, конечно, мальчик оказался прав. Злодей отбрасывает его в сторону, принимая удар на себя, будто бы не желая, чтобы «ценному ресурсу» навредили. Парень несколько раз ударяется о землю, прежде чем замереть у остатков стены, а потом с хрипами приподнимается, впрочем, не смотря на них. — Я знал… знал, что ты не позволишь мне умереть… И в этом… — Изуку слизывает кровь со своих губ, улыбаясь, а потом резко вскидывает голову, улыбаясь. Его глаза — синие, и рисунок теперь перед обоими, — …Твоя ошибка!       Крик разносится по этому месту с легкостью, достигает каждого, когда перед глазами самого Всемогущего встают такие же рисунки. И он видит. Мир вновь окрашивается в синий, но теперь повсеместно, а вокруг его противника сильная аура, как и вокруг каждого, в ком есть причуда. Однако он видит алые места на чужом теле, они будто бы специально выделены, будто бы это подсказка для него, созданная мальчишкой. — Бейте по его слабым местам!       Голос у Мидории сильный, громкий, несмотря на внутреннюю надломленность и сквозящее в нем отчаяние. Все-За-Одного дергается в сторону ребенка, шипит что-то, однако Всемогущий атакует, бьет, не позволяя отвлечься на что-то иное, попадает по слабым местам, желая защитить все, что ему так дорого: школу, учеников, друзей, товарищей, мир обычных граждан…       Он бьет, не сомневаясь, не останавливаясь, не отвлекаясь ни на что. И побеждает, конечно, ведь не мог не оправдать надежды тех, кто верит в него. Правда, иные члены Лиги сбегают, но главного из них они победили, и пока у них точно есть время.       По окончанию битвы у Всемогущего больше нет сил поддерживать свою форму, однако его это мало волнует. Его мысли с того момента, как чужое видение исчезло, обращены к тому ребенку, что помог ему сражаться, победить. Он оборачивается, чтобы увидеть кровь на чужих щеках. Кровь, что течет из разбитых глаз юного Мидории, отдавшего всего себя этой победе.       У него перед глазами — пелена, он не видит ничего, но держится, цепляется за остатки угасающего сознания, не желая окунаться в океан боли, ожидающий его впереди, однако сил не было совершенно. Изуку с усмешкой заваливается на бок, закрывая глаза. Последнее, что он слышит в шуме собственного сознания — такой знакомый-знакомый, родной голос, кричащий: — Изуку!..       Многое время спустя Тошинори будет смотреть на этого паренька, сидящего на больничной койке в пижаме, который стянул повязку с глаз сразу же, как проснулся, будет вглядываться в его зеленые глаза и крутит в голове вопрос, на который так и не смог найти даже свой собственный ответ, не то что понять чужие мотивы. — Почему ты тогда просил меня убить тебя?..       Изуку на вопрос дергается, отводит взгляд виновато и так же виновато улыбается, комкая в ладонях пододеяльник. Он выглядит смущенным, опечаленным, но намного более цельным, чем в их первую встречу. Пока, конечно, врачи не желают его отпускать, даже не слушают заверений, что с глазами и телом все хорошо. Но прогресс, невидимый не только обычному, но и необычному глазу, потихоньку набирает обороты. — Потому что эти глаза не должны существовать в этом мире. Ни сейчас, ни в будущем. А единственный способ избавиться от них — убить владельца, ведь тогда они умрут и сами. Если же просто вырвать их, то Всевидящее око Богов все равно будет живо. Не знаю, как это работает, но правда такова.       Он касается своего закрытого правого глаза, обводит веки кончиками пальцев, прежде чем судорожно выдохнуть, вспоминая, как получил их, и улыбается немного кривовато, но счастливо. Так, будто бы смертельно больной человек неожиданно вылечился и научился дышать полной грудью.       И Всемогущий думает, что огорошит его новостью об обучении в Юэй немного позже. Немного.