ХХ

Есть в мире люди, наделённые воистину буддистским спокойствием. И, видимо, Шуичи Саихару наделили таким даром, чтобы загладить вину после того, как подарили ему таких друзей. – Я тебе в тридцатый раз говорю, что это делается не так! Тебя что, на последней тренировке вестибулярки мозгами стошнило! – Кокичи Оума не выдержал и хлопнул Каито Момоту по плечу свёрнутым в трубочку пособием по общей психологии. Выше он не дотягивался. – Ками-сама! У тебя есть методичка. Тебе скинули готовый вариант домашки. Я уже всё разжевал. А ты так безбожно тупишь, антихрист, – и ещё раз методичка звонко прошлась в опасной близости от лица Каито. – Как же ты заколебал, акселерат наоборот! – Момота не выдержал и, отобрав злосчастную методичку, отвесил сильный подзатыльник по незатыкающейся голове. – Па-ап! – взвыл Кокичи, мгновенно вцепившись руками и ногами в Саихару, мирно уткнувшегося в электронную книгу. – Момота-тян меня обижает! – Каито-кун, не обижай Кокичи-куна, – очень устало вздохнул Шуичи и попытался одной рукой отцепить от себя друга. – Да ты вообще видел, что творит этот офигительный педагог? – возмущённо воскликнул Каито. – Но ведь он в чём-то прав, – осторожно заметил Шуичи, пока Кокичи всхлипывал ему в форменный пиджак. – Тема не такая уж сложная, тем более, я вчера скинул домашнее задание. – Вот именно, – до невозможности довольно поддакнул Оума, одномоментно прекратив плакать. – Позоришь моего папу. – Сейчас твоим воспитанием займётся мать, – прорычал Каито и одним движением обеих рук сдёрнул Кокичи с Саихары. – Насилие в семье! Насилие в семье! Шуичи не вздохнул, не покачал головой, не попытался их остановить. Если бы за каждую их ссору его лишали по одному комплексу, то он уже через неделю стал бы счастливым обладателем здоровой уверенности в себе. Снова открыв книгу, Саихара прислонился спиной к стене. В сантиметре от него вдруг пронеслось нечто. Перед глазами только мелькнули светлые волосы, а до слуха донеслось «Всё равно я вам не сдамся!» Не успел Шуичи удивиться, как из-за поворота в том же направлении вылетел физрук, коренастый лысеющий мужик, Кавагучи-сенсей, с криком «Акамацу! Я тебя притащу на пары, нравится тебе это или нет!» и унёсся вслед за своей жертвой. Шуичи по привычке задумчиво прикрыл рот ладонью. Если честно, он даже не успел понять, парень это был или девушка, но почему-то решил, что этот человек стал бы отличным другом для Каито и Кокичи, которые уже были близки к тому, чтобы начать кусаться. Не успел Шуичи ещё раз включить электронную книгу, как в поле зрения попал бессменный староста группы, уныло разглядывающий что-то в своём телефоне. – Амами-кун! – окликнул его Саихара. – Что-то случилось? Рантаро поднял на него невесёлые зелёные глаза. – Ты представляешь, меня опять вызывают в деканат. Меня и старосту из параллельной группы, – Амами помрачнел ещё больше. – За что? Вместо ответа Шуичи молча указал глазами на Кокичи с Каито. – То-очно, – протянул он и растёр большим и указательным пальцами переносицу. – Хоть бы в этот раз обошлось без Оумы-куна – я ни о чём больше не прошу. Просто давайте без него. – Ты прости, но я бы на это не рассчитывал на твоём месте, – с искренним сочувствием заметил Шуичи. Рантаро тоже привалился плечом к стене. – Ладно, давай не будем о плохом, – староста попытался улыбнуться. –Кстати, ты так и не сказал, придёшь ли ко мне в пятницу. Тем более, Момота-кун и Оума-кун идут – один я с ними не справлюсь, – рядом раздалось агрессивное «получи, басурманин!» – Я правда не знаю, Амами-кун, – задумчиво проговорил Шуичи, ловко увернувшись от полетевшей в стену тетради. – Вечером в эту пятницу я, вроде бы, должен рано закончить на работе, но… А будем только мы? – Вообще, ещё должно быть несколько человек, но это пока не точно – вы все такие мнительные, – Амами послал другу осуждающий взгляд. – Ками-сама, только не тусовка с незнакомыми людьми, – Шуичи невольно дёрнул плечом, представляя все прелести социализации в новой компании. – Какая тусовка, Саихара-кун? За кого ты меня принимаешь? – возмутился Рантаро, скрестив руки на груди в недовольной манере. – Мне вообще-то слегка за двадцать – всё, что я планировал, это поесть, поболтать и посмотреть фильмы. Может, сыграть в настолку. – Продолжай, я заинтригован, – Шуичи с любопытством склонил голову к плечу, улыбнувшись краешком рта. – Хорошо, не хотел я переходить на козыри, но, видимо, придётся, – Рантаро одним движением оттолкнулся от стены, выпрямившись, и тут же стал выше друга почти на полголовы. – Помнишь, ты говорил, что благодарен за то, что я рассказал родителям о твоём дяде и его агентстве? – Ну… – осторожно ответил Саихара. – Ну и всё, – подытожил Амами, весело прищурив немного раскосые, как у кота, глаза. – Ты в эту пятницу вместе со всеми едешь ко мне и готовишься отдать всё своё состояние в «Монополии». – Амами-кун, ты спекулянт, – осуждающе покачал головой Шуичи. – А я отлавливаю таких, как ты. Оба немного повеселели, совершенно не замечая, что их подслушивают… – Туше. Но я просто люблю своих друзей, которых редко вижу из-за работы и учёбы. – Отличная отмазка, Ран-тян, – Кокичи возник рядом буквально из ниоткуда и хлопнул друга по плечу. – Всё, как я учил. – Ты что сделал с Каито-куном?! Но Шуичи зря переживал. Просто на горизонте показался Ямагава-сенсей, их пожилой преподаватель, который, несмотря на возраст, вёл действительно интересные лекции. Только поэтому одногруппники временно заключили пакт о ненападении. Хотя вся их дружба была чередой временных перемирий. Поздоровавшись со студентами, Ямагава-сенсей открыл дверь аудитории. Абсолютно талантливых студентов вечно преследовал хаос, поэтому преподаватели, наученные горьким опытом, закрывали некоторые аудитории на перемены. – Простите, Ямагава-сенсей, вы проверили рефераты? – подал голос один из студентов, и рука мужчины замерла на дверной ручке. – Да, но я оставил их на кафедре, – вздохнул он и повернулся к стоящему рядом Шуичи. – Саихара-кун, ты не сходишь? – Без проблем. – А я тебе говорил, что быть любимчиком значит быть рабом, – со смешком шепнул Кокичи. – А мне в детстве говорили, что рабство – это ипотека, – тихо отозвался Шуичи и передал другу свой рюкзак. Конечно, все знали, что абсолютного детектива любит каждый преподаватель, но это не портило к нему отношения одногруппников. Саихара усердно учился и никто не посмел бы его обвинить в том, что в академии Пик Надежды ему что-то достаётся легко. Можно сказать, он убивал лучшие годы своей жизни ради высоких баллов в одной из престижнейших академий страны. У него была своя цель, к которой он стремился с завидным упорством. Его дядя, хозяин успешного детективного агентства, планировал полномасштабное расширение в ближайшие пять лет - не без помощи семьи Амами - и возлагал в этом плане большие надежды на племянника, несмотря на то, что он был ещё ребёнком. Так его называли циничные журналисты и те, кто ещё не встретился с ним лично. Никто так не работал с клиентами, никто не был так внимателен к деталям, а ещё несомненным плюсом было то, что Саихара никогда ничего не забывал. Шуичи не пытался скрывать исключительно острый ум, но его действительно часто было не видно за робким поведением. Он спустился на этаж ниже и окинул взглядом пустеющие коридоры корпуса. Усердный студент. Усердный работник. А дальше этих понятий был самый обычный парень, тихий, тот, которого обычно не замечают в больших компаниях или на улице. Кроме усидчивости и трудолюбия в нём не было ничего особенного. Он действительно так считал. И титул абсолютного детектива ничего не значил – всего одно дело, раскрытое раньше полиции, обеспечившее его местом в Пике Надежды и месяцами сеансов у психолога. Отличный детектив. Просто потрясающий. Несправедливо, как он был уверен, назначенный титул давил на него четыре года, и отличная учёба вкупе с привычкой браться за самые сложные дела на работе была рефлексом, благодаря которому незаслуженный титул не казался таким незаслуженным. С другой стороны, необходимо было соблюдать баланс адекватности рядом с такими людьми, как Кокичи и Каито. Поэтому Шуичи не возражал. * * * До следующей пары оставалась ровно минута, когда перед группой появилось нечто, в чём было крайне сложно опознать её красивую и извечно улыбчивую старосту. Золотистые волосы были всклочены, лицо без единого грамма косметики помимо того, что было похоже на маску ктулху, демонстрировало следы бессонной ночи. После нескольких тяжёлых вдохов и выдохов из неё вырывался странный звук, который был то ли рычанием, то ли урчанием пустого желудка. Одногруппники попятились назад, будучи всё ещё неуверенными, что перед ними действительно Каэде Акамацу, абсолютная пианистка и их никогда не унывающая староста. Студенты отступали, пока рядом с девушкой не осталась одна одинокая фигурка. – И зачем Кавагучи-сенсей так упорно пытается притащить тебя на пары – бегать быстрее он тебя всё равно уже не научит, – участливо заметила девушка, поправив висящий на одном плече рюкзак. Так разговаривать с дьяволом, который вселился в Каэде Акамацу, мог либо сумасшедший, либо заклятая подруга. – Не знаю. Влюбился в меня, наверное, – с угрожающим присвистыванием процедила Каэде, устало прислонившись спиной к колонне. Каэде запустила руку в сумку, пытаясь нащупать зеркальце. И лучше бы она его не находила – её внешний вид был даже хуже, чем она думала. Мешки под глазами и отёки проступили чётче на раскрасневшемся от бега лице. К вспотевшей коже прилипли волосы, а те, что не прилипли, спутались в нечто невообразимое, смутно напоминающие наушники, когда их вытаскиваешь из сумки. Интересно, когда это произошло? Когда она, перепрыгивая через три ступеньки, неслась по лестнице или когда случайно зацепилась распущенными волосами за одежду какого-то студента? – Эм, Акамацу-сан, – к старосте робко приблизился самый невезучий из одногруппников, который путём нехитрой жеребьёвки был отправлен на рандеву с золотоволосой Сатаной. – А что там у нас с парой? Препода как бы нет… Акамацу метнула на него взгляд, способный заморозить несколько слоёв воды в Атлантическом океане. – Без понятия, Киибо-кун, – мрачно отозвалась Каэде. – Мне никто не звонил и не писал, – вересковые глаза превратились в узкие щёлочки. – Я бы сказала, если бы знала, так-то. – А, ну да, ну да, – проблеял одногруппник, чувствуя себя мышкой под когтями хищной птицы. – Прости, – и он счёл за лучшее отойти как можно дальше. Желательно, на другой этаж. – Ками-сама, я чувствую, что дружба со мной не прошла для тебя даром, – Харукава Маки в порыве сентиментальных чувств картинно приложила руку к груди. Каэде в ответ только демонстративно громко сдула надоедливую тонкую прядь волос с лица. Она не испытывала смущения – разве у неё не было права на плохое настроение? Разве у неё не было права не выдавливать улыбку, мучая себя? Каэде Акамацу, абсолютной пианистке и старосте группы, было пусто. В лучших традициях, духовно и физически. И если первое было связано с эмоциональным выгоранием, неизбежно последовавшим после личных и профессиональных проблем, то виной второму был, чёрт его возьми, физрук, который вот уже три года не оставлял попыток притащить упрямую студентку на свои пары. И если остальные смеялись над мемами в стиле «спорт – это жызнь», то Кавагучи-сенсей при этих словах хмурил кустистые брови, пока они не образовывали надпись «о, спорт, ты жизнь!», после чего с задором, присущим бывшему олимпийскому чемпиону, брал ленивые тушки студентов в свои профессиональные руки. Поэтому Каэде неизменно вызывала восторг и уважение одногруппников тем, что умудрялась закрывать физкультуру при том, что от неё на парах присутствовала только фамилия в журнале. Поэтому, наверное, в довесок к её коллекции проблем прибавилась незапланированная встреча с физруком, у которого при виде любимой студентки глаза, загорелись, как у акулы, почуявшей кровь. И пока Кавагучи-сенсей проверял на прочность выносливость Акамацу, перемена, выделенная на обед, подходила к концу, и к тому моменту, как она смогла оторваться, времени уже оставалось только на то, чтобы добраться до аудитории. Тоже бегом. Поморщившись, она кинула зеркальце обратно в сумку и нащупала кое-что более приятное. Завёрнутый в крафт сэндвич. Сочная курочка, нежно, как одеялком, прикрытая листьями салата и колечками помидора, лежащими на тонком слое соуса в объятиях хрустящих булочек. Каэде шумно втянула потрясающий запах через нос и впилась зубами в единственное, что способно было принести ей сегодня счастье. Тем более что со вчерашнего завтрака она так ничего и не съела. Единственным плюсом долгой, сильной, утомительной истерики был вернувшийся аппетит – потерянные сантиметры в бюсте тоже не способствовали выходу из затянувшейся апатии. На самом деле, в глубине души, где-то под слоями злости и усталости, Каэде была рада, что наконец избавилась от всего, что копилось внутри, мешало нормально работать и просто радоваться жизни. Иногда ей было невозможно оставаться непоколебимо оптимистичной и жизнерадостной, не выплакав всё то, что сдерживала только улыбка. Маки знала об этом. Маки понимающе прикрыла проницательные карминовые глаза. Каэде почти варварски откусывала куски от своего сэндвича, пока над ней практически бежала красная мигающая строчка «Опасно для жизни! Не подходить!» После очередного хищного укуса самый подлючий из смазанных соусом помидоров вырвался из объятий булок и аккуратно шлёпнулся на отворот пиджака. Вспышка ярости столкнулась с леди внутри Каэде, поэтому ей удалось хоть и тихо, сквозь зубы, но процедить на редкость циничное ругательство. – Однако, – чуткая на слух Маки оценила ораторский дар подруги и мимолётно улыбнулась. – Что это с той Акамацу, которая все проблемы встречала, выцокивая шпильками «ама бич, ама босс»? У тебя ведь и раньше случались истерики, но чтобы ты выглядела так… – подруга не потрудилась спрятать пренебрежительный взгляд, красноречивее некуда выражающий её отношение к виду Каэде. – Ты же всегда заморачивалась над своим внешним видом даже больше обычного, чтобы… чтобы что, кстати? Каэде на несколько секунд замерла, пока её задумчивый взгляд невидяще остановился на противоположной стене. – Не знаю, – разъярённое выражение её лица одномоментно сменилось унылым. – Может, назло всему тому, что довело меня до истерики. – Ну-ну, – Харукава расслабленно опёрлась спиной о колонну. – Я всегда знала, что если от тебя пахнет твоими лучшими духами, а губы накрашены самой дорогой помадой, значит, у тебя полная жопа. А сейчас-то что не так? Каэде невыразительно хмыкнула. – С тех пор, как Аки съехала… стало труднее. – Ну и хорошо, – сухо отозвалась Маки. – Научишься справляться со своей жизнью и её драмами в одиночку. – Ты жестокая, Маки-тян, – всхлипнула Каэде, отправив в рот последний кусок своего счастья. – И жизнь жестокая. Света нет. Началась полоса чернее чёрного. Харукава только закатила очи горе. Препода всё не было и лица студентов постепенно озарялись большой светлой Надеждой, в честь которой была названа академия. Сгорбленные спины выпрямлялись, складки между бровей разглаживались и вообще, мало что так вдыхало в тело студента молодость и силу, как возможно отменённая пара. Вдруг мимо подруг прошёл какой-то незнакомый черноволосый парень, нагруженный стопкой то ли рефератов, то ли чего-то подобного. Он остановился как раз у последней аудитории и, скептически взглянув на закрытую дверь, перехватил стопку одной рукой, потянув ручку. И исчез в аудитории. Маки практически не обратила на него внимания и снова повернулась к подруге. Красиво очерченные тёмные брови стремительно поползли к волосам. Внутри Каэде словно включили не то что лампочку, а новогоднюю ёлку. – Какой классный, – унылый голос превратился в благоговейный шёпот. – О нет… – открестилась Маки. – Только не… – Такая булочка с корицей! – вересковые глаза искрились восторгом. – Нет-нет-нет, – заклятая подруга практически начала завывать. Но Каэде не слышала её. Что-то настойчиво щекотало пустоту, оставшуюся после медленного эмоционального выгорания. Словно в её «чернее чёрного» кто-то неосторожно уронил каплю белого. Каэде эта ассоциация показалась странной, учитывая практически готическую внешность незнакомого парня – чёрные волосы и очень бледная кожа. Но от этого щекотка внутри, кажется, стала только сильнее. – Так, четыреста пятая аудитория… это из какой он группы? – Каэде судорожно начала шарить в сумке в поисках мобильника. – Нет, ты серьёзно? Скажи мне, ты серьёзно? – скепсисометр Маки просто зашкаливал. – Только вчера ты пережила первую свою одиночную истерику, без поддержки сестры, только пять минут назад ты мне заливала про полосы чернее зарплаты в конверте, а сейчас ты… – Точно! – Акамацу осенило, и на уставшем лице появилось паническое выражение. – Я же в таком виде! Ох мать, и из косметики ничего не взяла! Оставив поиски мобильника, она метнулась к ближайшей одногруппнице со скоростью, которой не видела даже «Формула-1». – Анджи-сан, срочно! Что у тебя есть из косметики? – Тю, Акамацу-сан, что случилось? – рассмеялась Йонага, весело щуря лазурные глаза. – Запала на парня, – Каэде виновато пожала плечами. – Божечки-божечки, это серьёзно, – понимающе покивала она и запустила руку в свою сумку. –У Анджи есть тушь и тональник, хотя тебе не подойдёт тон Анджи, – она щёлкнула пальцами. – Ничего, сейчас всё решим. Тоджо-са-ан! Абсолютной горничной не требовалось ничего больше, чем просьба, обрисованная в двух словах, чтобы твёрдо кивнуть и исчезнуть в неизвестном направлении. Анджи тем временем потащила пышущую энергией старосту в женский туалет. Пока одногруппницы ждали Кируми, Каэде наконец нашла свой телефон, и спустя минуту после этого позвонил преподаватель, наконец, сообщив, что пары не будет. Сообщение о внезапном окне улетело в групповой чат, а абсолютная горничная красиво вошла в женский туалет. Потому что человек, принёсший нуждающейся девушке целый косметический салон, не может не быть самым красивым, самым лучшим, самым святым. Тушь, помады, тональные кремы всех светлых оттенков, пудра, консилер, палетка теней, нюдовых и шиммерных, парфюмированный спрей для тела и – прости, Господи – сухой шампунь. Заметив вдруг пятно на пиджаке старосты, Кируми вручила весь впечатляющий набор вошедшей Маки, и снова удалилась. Куда? Никто не знал. Но там было всё, что вам нужно. – Маки-тян, а посмотри, пожалуйста, у какой группы сейчас пара в четыреста пятой, – Каэде сложила ладони и так умоляюще взглянула на подругу, что даже стены вокруг начали таять. – Однажды ты доведёшь меня до чего-то очень плохого, – раздражённо заметила Харукава, но достала телефон и открыла сайт академии. Работа была масштабная, поэтому проходила в четыре руки и моральную поддержку Маки. Ну как, поддержку. Она просто стояла рядом и пыталась так закатить глаза, чтобы взглянуть на обратную сторону черепушки. Впрочем, количество косметики, появившейся за столь короткое время, и её использование поразили даже всякого повидавшую Маки. Пока действовал сухой шампунь, с лица под взмахами кисточек и спонжиков исчезали отёки и синяки под глазами – с каждой секундой её лицо свежело. А вскоре пришла Кируми с пятновыводителем и уверенно взяла на себя форменный пиджак старосты. Прошло почти полчаса, прежде чем одногруппницы стали удовлетворены результатом. – Анджи-сан, это шедевр, – тем временем глаза Каэде, неотрывно следящие за своим отражением в зеркале, теперь горели совсем ярко. – Это Атуа направлял руки Анджи, – пропела Йонага, тщательно расчёсывая золотистые волосы и следя, чтобы на затылке не было колтунов. – Значит ли это, что я благословлена свыше? – в полголоса пробормотала Акамацу, хотя уже знала ответ. Как отличалось лицо в зеркале женского туалета от того, что она видела в зеркале прихожей дома утром. И дело было не только в идеально подобранном тоне, не только в красивом красноватом оттенке теней, подчеркнувшем вересковый цвет глаз, не только в просто, но аккуратно уложенных волосах. Её выражение лица теперь оживляло столько жизнеутверждающих эмоций, которых она не замечала за собой уже несколько недель. – Ладно, не признать, что это впечатляюще, было бы кощунством, – неохотно проговорила Маки. – Значит так, в четыреста пятой занимается группа 52. – Да ладно! Это ж группа Рантаро-куна. – Судьба, – со знанием дела резюмировала Анджи, умиротворённо прикрыв глаза. – Значит, Атуа хочет, чтобы ты встретилась с тем парнем. До конца пары оставался ещё час, в течение которого Каэде беспокойно мельтешила рядом с Маки, которая с завидной силой воли сдерживала себя, чтобы не напомнить подруге о той своей стороне, о которой знала только она. В конце концов, Маки демонстративно воткнула наушники в уши и включила музыку так громко, что её было слышно на расстоянии ближайшего метра и, конечно, было не слышно обиженного сопения Каэде. Посверлив Харукаву осуждающим взглядом, она решила почитать что-нибудь перед парой. Каэде разместилась с электронной книжкой, стараясь отвлечься, а её пятка нервно прыгала вверх-вниз, пока тяжёлая ладонь Маки не легла на её колено, пригвоздив истерически дёргающуюся ногу к полу. Так, минуты стали лениво перетекать из одной в другую, пока не прошёл час. – Всё, я пошла! – всё это время Каэде была словно гоночная машина перед жёлтым светом, поэтому неудивительно, что уже спустя секунду после положенного времени ожидания за ней клубилась пыль. Маки так тяжело вздохнула, что, кажется, стала легче на килограмм. Иногда её подруга была такой… блондинкой. Тем временем Каэде остановилась только в самом конце лестницы на нужном этаже и рассеянно провела пальцами по волосам, поправляя. Она опёрлась о перила, стараясь унять нетерпеливую дрожь в пальцах. Первыми из аудитории вылетели два очень контрастных студента, сильно высокий и сильно низкий. Скользнув по ним взглядом, Каэде вновь сосредоточила внимание на нужных дверях, пока на пороге не появился он. Акамацу думала, что угар первого впечатления уже прошёл, но внутри с новой силой всколыхнулось то, что пылилось внутри уже несколько недель. Парень неторопливо шёл, разговаривая со своим одногруппником, и они остановились буквально в паре метров от Каэде. Ещё пару минут и одногруппник, кивнув, ушёл. Акамацу уже хотела подойти, но… не смогла. Как так? Каэде ведь была экстравертом до мозга костей. Она же могла попросить консультанта в магазине отойти от неё, она же спокойно звонила на незнакомые номера, она же спокойно разговаривала с работниками в соцслужбах, а тут всего лишь знакомство с парнем. И ведь она прекрасно понимала: рациональных причин для беспокойства нет. Страх был настолько же подсознательным, как и её порыв познакомиться с этим человеком. Парень, пролистав что-то в телефоне, прошёл мимо, и Каэде проводила его спину потерянным взглядом, досадливо пнув носком балеток ступень. – Каэде-сан? Испуганно дёрнувшись, она стремительно повернулась на знакомый голос. – Рантаро-кун, – слабая, но искренняя улыбка обосновалась на её лице при виде не просто старосты из параллельной группы, но её близкого друга. Рантаро Амами удивлённо оглядел Каэде и чуть склонил голову. – Я думал, у вас отменили пару – мне уже вся группа успела об этом проплакаться, – протянул он. – Или ты пришла по поводу того, что нас собираются песочить в деканате? – По поводу чего? – тщательно накрашенные глаза стремительно округлились. – Ну, по поводу… я же тебе сообщение скинул. – Когда?! Она моментально запустила пальцы в карман пиджака и достала телефон. Повисшее молчание нарушил звонкий хлопок ладони по лбу. Практически музыкальный. Ну, конечно, Каэде так вдохновлённо мечтала о парне, с которым, несмотря ни на что, так и не решилась познакомиться, и не заметила сообщение о сборе в деканате после пар. – Прости-и, – практически провыла Каэде. День становился всё хуже и хуже, и хуже… – Ты чего? – растерялся Рантаро и тут же протянул ладонь, чтобы ласково погладить подругу по светлой макушке. – Главное ведь, что ты в итоге увидела сообщение. Несколько проходящих мимо девушек, имевших весьма недвусмысленный интерес к красивому парню, кинули на Акамацу неприязненный взгляд. – Что-то ты сегодня расклеенная. Всё хорошо? – с тревогой поинтересовался Рантаро, продолжая гладить Каэде по волосам. Старший брат внутри него уже был готов обнимать, кормить и поддерживать грустную девушку всеми доступными и недоступными способами. – День… не задался. По всем фронтам. Мало ей сожалений об упущенном шансе, так её ещё и ждут там, куда за все три года учёбы её ни разу не вызывали ради чего-нибудь хорошего. – Плохое всегда случается неожиданно, да? – он дождался слабого кивка и улыбнулся. – Но ведь хорошее – тоже. Например, я неожиданно встретил тебя сегодня, и мне сразу стало не так паршиво из-за того, что ждёт нас в деканате. – Рантаро-кун, тебе вообще спать по ночам удобно? Крылья на спине не режутся? – Каэде издала лёгкий смешок. Улыбка подруги искренне обрадовала Амами. Ещё немного посочувствовав друг другу по поводу нелёгкой должности старост, они разошлись. Настроение после встречи с Рантаро немного посветлело, но всё ещё осталось давяще низким. Однако в аудиторию она зашла, улыбаясь во всю стоматологию. И Киибо, случайно оказавшийся у неё на пути, даже не знал, чего бояться больше: того, что видел два часа назад, или вот такой улыбки. – Ну что, удачно? – Маки как обычно заняла им место на средней парте и теперь выжидающе смотрела на Акамацу. – Нет, – сверкая улыбкой отрапортовала Каэде. – Он отказал? – выгнула бровь Харукава. – Нет, – мимические мышцы начало понемногу сводить судорогой. – Ты можешь нормально объяснить, что произошло? – начала потихоньку злиться Маки. Ровно перед тем, как Каэде вообще перестала чувствовать своё лицо, она успела ответить: – Я испугалась. Ни один мускул не дрогнул на лице Харукавы. Только зрачки предупреждающе сузились. – Если я сейчас скажу, что об этом думаю, мы перестанем быть друзьями, – замогильным голосом проговорила она. Даже за три года она не успела привыкнуть к заскокам Акамацу настолько, чтобы относиться к ним философски. Каэде просто молча села рядом, лишь смутно догадываясь, что хотела сказать подруга. Хотя, конечно, словарный запас и фантазия Маки в своей изощрённости смогли бы поразить любого. Когда настроение ниже основных пластов земли и хочется только быстрее оказаться дома, время всегда движется со скоростью обкуренной улитки. Уже спустя тридцать минут после начала пары Каэде не знала, куда себя деть от скуки. Рука машинально записывала за преподавателем, пока сама Акамацу едва сдерживалась, чтобы не лечь на парту. Ещё через десять минут она начала вертеться в поисках наиболее удобного положения, пока не получила тычок локтем под рёбра от подруги. И, наконец, когда прошло чуть больше половины пары, она бросила писать лекцию и достала из сумки ежедневник. Глаза сразу же наткнулись на ближайшую запланированную встречу. С Акирой. Внутри что-то неприятно скрутило. Про себя она подумала, что перед случившейся истерике последней каплей стал переезд сестры-близняшки к своему жениху. Конечно, это было запланировано ещё месяц назад, но что такое тридцать дней, когда Каэде проводила с сестрой каждую минуту своей жизни двадцать лет? С тех пор, как они продавали камни во дворе их старого дома, до того момента, как детская экономическая забава превратила Аки в менеджера, сделавшей из пианистки-фрика музыканта, востребованного в десятках концертных залах, внутри страны и за рубежом. Абсолютная пианистка была так сильно обязана своим успехом сестре, что лучшее, что она могла сделать для неё – это отпустить, как бы тривиально это ни звучало. И хотя сейчас Каэде безумно хотелось домой, мысль о возвращении в опустевшую квартиру, пусть и съёмную, заставляла чувствовать характерное пощипывание в носу и тепло в уголках глаз. Когда дотошная пара наконец закончилась, Каэде попрощалась с Маки, получив вместо «пока» закономерное «ну ты и балда, конечно», и, забрав вещи из гардероба, пошла на этаж, который занимало руководство Пика Надежды. У деканата её уже ждал Амами, нервно крутящий браслеты и кольца на руке. – Ну что… пойдём? – Акамацу изобразила ободряющую улыбку, которой не поверил бы даже самый наивный человек на земле. – Подожди, – Рантаро перекрестил её и поцеловал в лоб, чуть не спровоцировав приступ агрессии в числе студенток, уже десять минут сверлящих его голодными глазами. – Вот теперь идём. Но любые боги были бессильны, когда дело касалось фриков, собравшихся в Пике Надежды и лишь чуть-чуть не дотягивающих до титула абсолютных сатанистов. Почему ещё, едва переступив порог шикарного кабинета, они были встречены чем-то, сошедшим с картины Босха. Плотные занавески на окнах не пропускали свет, поэтому были видны лишь очертания фигуры в густой тени. – Явились… – в хриплом рычании при всём желании нельзя было опознать человеческий голос. Амами и Акамацу, ведомые животным инстинктом самосохранения сделали два шага назад, упёршись спиной в дверь, и втянули в плечи головы, которые им, видимо, совсем скоро собирались оторвать. Чума и нашествие саранчи были пропущены – мир сразу перешёл к Судному Дню, вершимому Киригири Дзином, директором академии. – Разве я не говорил, что старосты – не просто звено между профессорами и студентами?! Разве я не говорил, что старосты должны быть примером для своих одногруппников?!? Разве я не говорил, что старосты в ответе за поведение целой группы?!?! – прогремел мужчина, кажется, вызвав где-то в мире землетрясение. Рантаро с Каэде только промычали в ответ нечто невразумительное. – У меня на столе сейчас столько жалоб на студентов из ваших групп, что будь они картами, я мог бы играть в подкидного дурака! – он глубоко вдохнул и вдруг рявкнул. – Вот ты, Акамацу! Хорошо, что на блондинистых волосах седина не так заметна. – Ты, знаешь, что Миу Ирума смотрела порно прямо на паре. На паре по интернациональной культуре! – не онемей у Каэде язык, она бы пошутила про немецкую национальную культуру. – А Шингуджи Корекиё! Он предлагал первокурсникам поучаствовать в спиритическом сеансе. Киригири-сан выдохнул не воздух, а пар. – Ну, а ты, Амами! – будь у Рантаро выбор опять попробовать экстремальное плавание с акулами на Бали или быть здесь, он бы уже плыл к акулам батерфляем. А акулы бы плыли от него. – Тенко Чабашира бросила на прогиб преподавателя, который просто пожал руку студентке за победу в конкурсе. А она подумала, что он лезет к ней в... – он кашлянул в кулак. – Ну а Оума Кокичи… – Только не он… – просипел Рантаро, чувствуя, что ноги скоро откажут. – Он убедил Гокухару Гонту, что академия проводит опыты над жуками, так тот собрал со всей академии абсолютных разводчиков, зоологов, дрессировщиков и они устроили забастовку. Думаешь, это самое страшное? Ан нет! Он сделал в Твиттере столько ювелирно оформленных постов об этом бунте, что теперь не только Абсолютная Инициатива признала его Абсолютным Верховным Лидером, но и половина Твиттера, которая требует, чтобы он стал новым президентом России. С тихим воем Рантаро закрыл лицо ладонями, пока Каэде сочувственно гладила его по плечу. На старт, внимание, понеслась душа в Рай! Киригири-сан пятнадцать минут распинался о том, что старосты не способны контролировать поведение своих же одногруппников, хотя именно старосты являются представителями своей группы, а значит в ответе за то, как она выглядит в глазах целой академии. В конце концов, сверстникам гораздо проще донести, например, что уговаривать других студентов сдать кровь на ритуал – это не комильфо. Лица Каэде и Рантаро уже были похожи на гипсовые погребальные маски. – Однако, – голос директора так резко поменял тон, словно на его месте оказался другой человек. – Только ругать вас было бы несправедливо, – Киригири-сан откашлялся и поправил узел галстука. – Я хотел бы, чтобы вы передали мою личную благодарность Кируми Тоджо и Шуичи Саихаре. У них одни из лучших показаний во всей академии. Благодаря этому нам даже удалось привлечь несколько новых спонсоров, заинтересованных в развитии подобных студентов. Так что спасибо им, – Киригири-сан сурово нахмурился. – Но если вы что-нибудь не сделаете с остальными своими одногруппниками, то в следующий раз я уже не буду таким добреньким. Жаль, что Шингуджи Корекиё не было рядом. Он ведь никогда не верил, что воскрешение мёртвых возможно. Следующие пять минут Каэде с Рантаро извинялись в самых витиеватых эпитетах и метафорах и уверяли директора, что больше спуску никому не дадут, и, вообще, в следующий раз хвалить директор будет уже не только двоих студентов на целую параллель. Поэтому когда они вышли из кабинета, то невольно привалились к стене, схватившись за сердце. – Я убью их, – простонала Каэде, оглушённая стуком собственного сердца. – Всех убью. Похороню в рояле. Сыграю Шостаковича на их рёбрах. Отобью Баха по их черепушкам. Рантаро в это время бормотал нечто похожее, однако, заменяя каждое слово ненормативным синонимом на разных языках. Некоторое время у них ушло просто на то, чтобы успокоиться, и перестать смотреть на мир полубезумными глазами. Только после этого они оделись и неторопливо двинулись на выход. – И всё-таки, что значит «вы не можете контролировать своих одногруппников»? – возмущалась по пути Каэде. – Они – не клавиши, чтобы я держала их всех в своих руках! – Однажды в одной маленькой африканской деревне я видел, как мужчина руководил стадом буйволом, – мрачно поделился Рантаро. – Так вот по сравнению с нашими одногруппниками, они были просто плюшевыми парнокопытными, – он бросил быстрый взгляд на наручные часы. – Чёрт, давай немного ускоримся, а то меня друг ждёт. Внутренний двор академии уже практически опустел – среда была днём общих парах, сразу после которых студенты были абсолютно свободны. А благодаря стараниям абсолютных ботаников территория Пика Надежды давно была превращена в небольшой парк, сейчас заметённый февральским снегом. Фигуры старост провожала непередаваемая игра света фонарей на сугробах и причудливые сплетения теней. Вместо множества голосов раздавалось только поскрипывание голых веток на ветру и хруст снега под ногами. Каэде плотнее закуталась в большой мягкий шарф, спрятав нос в его складках. – Чуть не забыл спросить о главном: Каэде-сан, ты придёшь ко мне домой в эту пятницу? – поинтересовался Рантаро, практически успокоившись. Он и вспыхивал редко, и отходил быстро – Каэде не зря считала его практически святым. – А, это… – на самом деле, Акамацу так устала, что хотела остаться дома в эту пятницу. Но это была первая пятница без сестры. И она будет одна в квартире. – Скорее всего, да, – наконец, осторожно ответила она. – Почему никто не может дать мне чёткий ответ? Я так старался ради этого вечера – обиженно заметил Рантаро. – Встреча-то будет практически домашней. А ты даже можешь позвать сестру и подругу с собой. – Ну, Аки не сможет, а вот Маки-тян… – в голове Каэде за секунду промелькнуло по меньшей мере десять вариантов того, как Маки даст ей от ворот поворот. И ещё один того, как она сможет-таки её уговорить… – Думаю, к ней я смогу найти подход. Да, я пойду. Могу даже приехать пораньше и помочь с подготовкой. – Серьёзно? – обрадовался Рантаро. – Ты даже не представляешь, насколько это кстати: после работы у меня будет не так много времени, и с закусками я не успею разобраться. Конечно, два моих друга обещали помочь с маленькой перестановкой в доме, но, честное слово, я боюсь оставлять их одних и заниматься едой. – Тогда решено – отпрошусь с репетиции пораньше. Ух, впервые за месяц проведу там не семь часов, а шесть. Они вдвоём завернули за угол, и Амами вдруг расплылся в широкой улыбке. – О, кстати, вот и мой друг. Следующий её шаг невольно получился длиннее предыдущих, потому что… ахахаха, она поверить не могла, – под заиндевелым японским клёном Амами ждал тот самый парень, который легко и, сам того не зная, встряхнул опустошённую Каэде одним своим коротким появлением в её жизни. Но, может, ей всё-таки показалось? – Саихара-кун! – обычно спокойный Амами бегом бросился к одногруппнику, хватая его за руки. – Ками-сама, спасибо, что ты есть! Если бы не ты!.. Если бы не ты!.. – пар клубами вырывался из его рта, пока ошарашенный друг пытался вставить хоть слово, а Акамацу подошла ближе. Это точно был он. И в связи с этим Каэде мысленно поздравила себя с тем, что не ляпнула «Бог есть», как только осознала это. Но, может, она промолчала, потому что была целиком сосредоточена на том, чтобы рассматривать парня как можно тактичнее. Каэде не знала как там с тем, чтобы влюбиться с первого взгляда в него, но в ресницы этого парня она точно влюбилась окончательно и бесповоротно. И ей стоило огромных усилий, чтобы не пялиться на то, как он моргает. – Тише, Амами-кун. Ну, неужели всё было так плохо? – Ты знаешь, что учудил Оума-кун? – не выдержав, всплеснул руками Рантаро. – Это ты про то, что он теперь президент России, или про случай в бассейне? – Случай в бассейне!? – А, значит, про первое всё-таки. Рантаро открыл и тут же закрыл рот. – Ладно, это не так важно. Главное, что ты – наша гордость. Только благодаря тебе всю нашу группу ещё не отчислили к чёрту, – Амами в порыве благодарности одновременно пожимал смущённому другу руку и хлопал по плечу. – Короче, я решил, что переписываю на тебя своё наследство. Сына тоже в твою честь назову. И дочь. Каэде не могла сказать наверняка, краснеют ли бледные щёки от мороза или смущения. Парень вдруг перевёл вопросительный взгляд на молчавшую до этого Каэде. – О, точно, Саихара-кун, познакомься – это Каэде Акамацу, абсолютная пианистка и староста из параллельной группы, – спохватился Рантаро и указал рукой на подругу. – А это – Шуичи Саихара, абсолютный детектив. – Абсолютный детектив? Круто! – искренне восхитилась Каэде, всё ещё стараясь понизить градус восторга в голосе. – Это же про таких как ты пишут книги и снимают мои любимые сериалы! – Да ничего особенного, правда, – он смущённо отвёл взгляд, и Акамацу чуть не начала задыхаться от умиления. – Просто «Шерлока» в детстве пересмотрел и всё. – Так, не слушай этого няшку-скромняшку – ты сама всё слышала от Киригири-сана, – с улыбкой вмешался Рантаро. – Вот я уверен, что в дирекции есть алтарь в твою честь. – Где приносят в жертву старост, не справляющихся со своими обязанностями. – Э… – Так что, Саихара-кун, работай. Иначе мы окажемся следующими на очереди. Пожалей меня – я столько сделал для нашей группы. И не спорь. – Да я и не планировал… – растерялся он. – Просто собирался сказать, что ты хотел заехать к моему дяде в агентство, а мы уже на десять минут опаздываем. – Чёрт! А что ж ты молчал!? Амами схватил Саихару за плечо и почти волоком потащил за собой. Последний только успел крикнуть «до свидания, Акамацу-сан», а Каэде – рассеянно махнуть на прощание. Их фигуры стремительно удалялись, становились меньше, но у самого выхода с территории академии вдруг остановились, и Рантаро неожиданно вприпрыжку понёсся обратно к подруге. – Акамацу-сан, в общем, я тебе позвоню сегодня вечером, – выдохнул запыхавшийся Рантаро. – А пока я побежал. – Ты только не убей гордость группы-то, – крикнула ему вдогонку Каэде. – Не боись, зря, что ли, я уговорил его ко мне в пятницу приехать, – эти слова долетели до Акамацу уже эхом. На парковой дорожке осталась одинокая фигура Каэде наедине с вечерней тишиной. Пару раз прокрутив в голове последнюю фразу друга, она позволила себе смешок. А ещё она позволила себе чуть-чуть больше поверить в Атуа. Каэде бодро зашагала к выходу, пока в её голове выстраивался чёткий план действий. Заскочив в особое место, уже через сорок минут Акамацу стояла на пороге квартиры Маки с улыбкой на лице и красивой крафтовой коробкой на руках. Харукава скептически выгнула бровь и прислонилась плечом к стене в коридоре. – Так-так, как мне отсюда видится, ты принесла выпечку из моей любимой кондитерской и сделала такой крюк явно не потому, что соскучилась, – хмыкнула она. – Маки-тян, я по тебе всегда скучаю, когда мы не вместе, – обиженно отозвалась она. – Может, выпьем чайку? С экле-ерчиками. – Нет. Боюсь, они мне дорого обойдутся. – Какой там дорого! Вот если бы я опять попросила немного помочь в деканате или потащила бы на четырёхчасовый классический концерт, тогда да. А так я просто прошу сходить со мной на посиделки к другу. – Что-что? – предельно спокойно переспросила Маки, сузив глаза. – Пожалуйста? – поёжилась Каэде, хотя и понимала, что переживать не из-за чего. Человек с выпечкой из любимой кондитерской Харукавы имел статус неприкосновенности. – Это так-то ты меня решила купить? Выпечкой и «пожалуйста»? – она развернулась на пятках так, что роскошные чёрные волосы со свистом рассекли воздух, и пошла вглубь съёмной квартиры. Каэде торопливо сняла сапоги с курткой и последовала за ней. – Ну правда, Маки-тян! Когда мы в последний раз выбирались куда-то вместе? Ну давай! – подначивала подругу Акамацу, дразняще медленно разворачивая ленту. – Нет, – отбрила она и могла бы отвернуться резко, если бы взгляд предательски не задержался на любимых сладостях. – И вообще, мы бы делали это чаще, если бы ты каждый раз не тащила меня на всякие сборища, прекрасно зная, что я это не люблю, – Маки умостилась на диване, обняв колени руками. –Тебе не кажется это эгоистичным, а? Пристальный карминовый взгляд впился в подругу. – Когда ты так говоришь – кажется, – Каэде неуютно повела плечами и села рядом с Харукавой. На пару секунд стало тихо. – Представляешь, парень, что мне понравился – его, кстати, зовут Саихара-кун – тоже там будет, а ты единственная, кто не даст мне снова так безбожно тупить. Но что самое главное, я не хочу проводить пятничный вечер одной впервые в жизни и не хочу идти к Рантаро-куну одна. Конечно, я прекрасно понимаю, что это не страшно, особенно, когда тебе уже двадцать, но… но я привыкала к мысли об одиночестве целый месяц и всё равно это случилось так резко. С тобой мне было бы спокойнее, – она бросила на подругу быстрый взгляд. – И, знаешь, ты ведь никогда не общалась с моими друзьями, а они хорошие люди. – Хорошие, – передразнила её Маки. – Мы что, в детском саду? – Нет, Маки-тян, они именно хорошие, – серьёзно ответила Акамацу, покачав головой. – Они умеют понимать, сочувствовать, поддерживать и принимать. Каэде осознанно коснулась опасной темы, потому что однажды должна была сделать это. – Я уж точно не для каждого понимающего и принимающего, – глухо отозвалась Маки, словно её голосу нужно было преодолеть преграду, прежде чем прозвучать. – Но мы-то как-то стали лучшими подругами, – мягко проговорила Каэде, подсаживаясь ближе к Харукаве. – Этого бы ни случилось, если бы ты не дала мне шанс. – Не начинай. Это целиком и полностью твоя вина, – буркнула Маки, уткнувшись носом в колени. – Тогда давай найдём ещё одного виноватого, – Каэде положила голову ей на плечо так, что распущенные чёрные и светлые волосы переплелись, подчёркивая красивый оттенок друг друга. Небольшая комната погрузилась в тишину, в которой каждая отчётливо слышала общие воспоминания, а в особенности, застарелые опасения и страхи Маки. Они всё ещё были здесь, с ней, просто спустя почти три года перестали касаться Каэде. Но в мире были ещё миллиарды людей, и каждый из них, сам того не зная, подпитывал их. И, если честно, Харукаву саму тошнило от того, какая она трусиха, однако ошмёток, оставшийся от её сердца, после всего пережитого не лишился чувств, как она думала. Этот огрызок был так хрупок и чувствителен. К одиночеству, к презрению, к ненависти других людей. И Маки отдала бы всё что угодно, чтобы не испытывать этого. – Ставь чайник, – спустя несколько минут подала голос Маки. – Но больше, чем на одно пирожное, даже не рассчитывай, если не хочешь умереть.

* * *

– Ты уверена, что Амами будет не против?.. – Конечно, уверена! Это же я – я умею находить компромиссы. Звони ребятам. Больше всего я ненавижу, когда меня забывают любимые друзья.

* * *

Если немного отойти от главной станции района Камата, то окажешься в тихой жилой части, где несколько кварталов составляли небольшие дома, одноэтажные или двухэтажные. Здесь и снег был чище, чем в других местах, и даже воздух казался свежее – мимо Каэде за всё время пути прошла только одна пожилая пара и одинокий мужчина. Супруги Амами были очень уважаемыми людьми в городе, что, впрочем, сделало их сына скромнее многих. Его не испортил даже собственный небольшой домик, аккуратно пристроившийся между двумя двухэтажными соседями. Ещё издалека Каэде видела гостеприимно горящий во всех окнах свет. Прежде чем позвонить в дверь, Каэде стряхнула с головы и воротника куртки снег и несколько раз топнула. Спустя минуту дверь распахнулась, на неё дохнуло теплом, и на пороге показался её друг, одетый в обычные джинсы и любимую полосатую кофту. – Каэде-сан! – радостно поприветствовал подругу Рантаро. – Проходи скорее, не мёрзни. – Привет, – улыбнулась ему в ответ Каэде и прошмыгнула в небольшую прихожую, а в следующую секунду из комнаты донеслось выразительное «ёпта!» – Ты переодевайся, тапки в комоде, а я сейчас, – Рантаро мгновенно умчался вглубь дома, на ходу крича, что если кто-то испортил обои, то ему не жить. Повесив куртку на вешалку, Каэде взглянула на своё отражение и поправила несколько выбившихся из аккуратного пучка прядей. Внутри тёплого дома она расстегнула вязаный кардиган персикового цвета, открыв топ в жёлто-розовую полоску, и рассеянно разгладила несколько маленьких складок. После этого она прошла в единственную огромную комнату дома. Ради встречи с друзьями Рантаро сделал небольшую перепланировку. Освободил больше места в центре и на стене, для проектора. Пристроил на рабочем столе колонки. Развесил везде гирлянды. Ну или почти везде. В дальнем углу на шаткой стремянке балансировал высокий парень с гирляндами в руках, пока внизу Рантаро держал лестницу и какой-то мелкий парень нарезал круги. – А я тебе говорю, подними её выше! – речитативом декларировал тот, что был внизу. – Слушай сюда, гном, ещё один сверхценный совет от тебя, и я этой гирляндой выложу слово, которое задаст тебе направление, – рявкнул парень на стремянке, опасно покачнувшись. – Выложил бы, если бы умел писать. – Это Спарта!!! – парень на стремянке, кажется, был готов спрыгнуть прямо с неё на советчика, поэтому Рантаро немедленно вцепился в его ноги. – Ребят, – он пытался одновременно держать одного и аккуратно пнуть другого. – Вы хоть поздоровайтесь с человеком, а то неловко. Наконец, оба заметили гостью. – О, приветики, – парень внизу тут же подскочил к ней и, сжав руку, бодро потряс в рукопожатии, расплываясь в лучезарной улыбке. – Кокичи Оума. – Здорова! Каито Момота, будем знакомы, – друг Рантаро с улыбкой помахал ей. – Каэде Акамацу, – она улыбнулась в ответ. – Это моя подруга из параллельной группы, про которую я вам говорил, – добавил Рантаро, наконец, отпустив стремянку. – Абсолютная пианистка, если я правильно помню, – уточнил Каито. – О-о, пианистка? – Кокичи, который так и не отпустил её руку, вдруг приподнялся, приблизившись к ней, и его лицо приняло совершенно серьёзное выражение. – А правда, что пианисты… – ОУМА! – единогласно рявкнули его друзья. – Что?! – тут же вскинулся он, невинно хлопая ресницами с впечатляющей скоростью. – Что бы ты ни хотел спросить – просто загугли, – отчеканил Рантаро, в то время как Каито над ним выразительно хрустнул костяшками пальцев. Каэде на секунду задумалась. – Да, – произнесла она, заслужив сразу три вопросительных взгляда, и тут же пояснила. – Догадываюсь, что ты хотел спросить, и ответ – да. Правда, не знаю, что ты собираешься делать с этой информацией. Кокичи игриво прищурил фиолетовые глаза, отпустив-таки её руку. – Славненько-славненько, спасибо за ответ. А то на Google нельзя во всём полагаться, – он засмеялся, и его смех показался Каэде довольно странным. – Мне для науки. – Я сейчас этому учёному, по старой доброй средневековой традиции, оторву башку, – недовольно заметил Каито. – Оума, ты мне будешь помогать или нет?! Лицо Кокичи вдруг приняло самое серьёзное выражение. – Момота-тян, – тихим низким голосом ответил он. – Тебе уже ничто не поможет. Кровь ещё не успела хлынуть к лицу Каито, когда он уже спрыгнул прямо с верхней ступеньки стремянки. Кокичи каким-то образом успел среагировать и ловко прошмыгнул за спину Акамацу, ровно за секунду до того, как перед ними выросла внушительная фигура парня, практически вырабатывающая электричество одной только силой злости. – А ну иди сюда, трусливая твоя тощая задница, – прорычал Каито, прикидывая как бы поаккуратнее вытащить мелкого засранца. – Как не стыдно, Момота-тян! – Кокичи выглянул из-за плеча Каэде с всеосуждающим взглядом, буквально сошедшим с христианской иконы. – Нельзя так оскорблять девушку! – Чт… – задохнулся от возмущения Каито. – Акамацу, ты же понимаешь, что это я не тебе? – Да ладно, я на сто процентов уверена в том, на чём шестнадцать лет просидела за фортепиано, – отмахнулась Каэде. Момота предпринял отчаянную попытку выдернуть Оуму из-за спины девушки, зайдя справа, но тот моментально развернулся вместе с Акамацу. Рантаро со страдальческим видом наблюдал за тем, как на одном квадратном метре его дома столкнулись три пары фиолетовых глаз: разъярённые, шокированные и совершенно бессовестные. – Каэде-сан, ну хоть ты будь мудрее, – устало позвал подругу Амами. – Я пытаюсь! – отозвалась Каэде, которая безуспешно пыталась отойти. Маленький парень держал поразительно крепко. – Акамацу-тян, не бросай меня! – проскулил Кокичи, чуть ли не запрыгивая на неё. – Акамацу, брось его! – Не делай этого, он же убьёт меня! – Сделай это, я же убью его! Хотя не то что бы её мнение играло какую-то роль. – Ребята, – Рантаро буквально вырос из-под земли и опустил ладони на плечи Кокичи и Каито, подозрительно вздрогнувших. – Мы же друзья, – он улыбнулся, и у его одногруппников дружно – хоть что-то у них дружно – подкосились колени. – А друзья не ссорятся, да ведь? – широко распахнутые зелёные глаза перебегали с Момоты на Оуму мягко, как пушистые лапки ядовитого паука. – То-очно, – заикнувшись отозвался Кокичи, втягивая голову в плечи. – Ну как тут поспоришь, – явно переигрывая, воскликнул Каито. – Прости меня, друг! – и преувеличенно сильно потрепал Кокичи по волосам, получив в ответ недовольное шипение. – Ну и хорошо, – уже своим обычно голосом подытожил он. – А теперь оставьте Каэде-сан в покое и закончите уже с подготовкой, раз уж вызвались помогать, – и Рантаро потянул Каэде за руку. Вместе они молча дошли до просторной, чистой кухни и прикрыли дверь, оставив в комнате притихших одногруппников Амами, у которых перед глазами мелькала дьявольская улыбка друга, каждый раз когда они моргали. – Впечатляюще, Рантаро-кун, – уважительно присвистнула Каэде. – А я думала, только Маки-тян умеет пытать одним взглядом. – Ерунда, – безмятежно сказал Рантаро, открывая холодильник, цвет которого было невозможно определить за неисчислимым количеством магнитов. – Стоит один раз оказаться одному на заправке при въезде в Чикаго в час ночи и не такое сможешь. Кстати, Харукава-сан приедет? – Да, где-то минут через сорок. Он вытащил корзинку с фруктами и овощами и аккуратно положил на рабочий стол. За ней последовали шоколад, несколько сиропов, ветчина, сыр. Окинув взглядом ломящийся от еды стол, Рантаро повернулся к Каэде. –Тебе точно не тяжело? – участливо поинтересовался он. – Я ведь могу и помочь… – Нет, Рантаро-кун, – покачала головой Каэде и потянулась за фартуком в ягодку, аккуратно висящем на крючке. – Я думала, ты преувеличивал, говоря, что не можешь оставить друзей без присмотра, а ты, оказывается, преуменьшал. – Это да, но… – он задумчиво почесал затылок. – Но немного я всё-таки смогу тебе помочь, – он вдруг выглянул в гостиную. – Ребята, – его голос снова звучал так, словно доносился из преисподней. – Работаете? – Работаем! – раздалось синхронно и воодушевлённо. Каэде позволила себе несколько отрывистых смешков. – Ну вот, – довольно кивнул Амами, прикрывая дверь. – Минут на пятнадцать хватит. Вместе они работали легко и спокойно, болтая о всякой ерунде. На тарелках постепенно увеличивалось количество фигурно нарезанных фруктов, на сковороде бодро шкварчали ломтики ветчины, а на кухне всё отчётливее становился потрясающий запах. – Кстати, Каэде-сан, – Рантаро ловко орудовал ножом, из-под которого быстро выползала аккуратная спиралька яблочной кожуры. – Как там Акира-сан? Она так редко появляется в соцсетях. – Так ведь она буквально неделю назад переехала на квартиру к своему жениху. – Она вся в делах: свадьба, организация моих выступлений, учёба. – А ты-то как сейчас? Вы же всю жизнь вместе... – На самом деле, странно… ты прав, мы всегда были вместе, даже работаем вместе, а теперь без неё… – Каэде поджала губы под внимательным взглядом друга. – Не знаю, в общем. Но если сравнивать, то это всё равно что остаться без руки. Или без почки. Или без любого другого парного органа. – Но она же не исчезла совсем, – мягко произнёс он. – Нет, но близнецы – это всё равно что один человек. И жизнь врозь мы переживаем тяжело, – Каэде откинула голову и, глубоко вздохнув, улыбнулась. – Хотя мы, конечно, знали, что однажды это случится. – У меня нет близнеца, но о тоске по сестре я знаю всё. Тут только время помогает, это точно. Ненадолго между ними воцарилась уютная тишина, нарушаемая только шипением масла и приглушённым ругательствами, доносящимися из зала. – А что насчёт её работы менеджером? – поинтересовался Рантаро, уже приступивший к заворачиванию мини-рулетиков из ветчины, сыра и овощей. – Свадьба, медовый месяц, экзамены – два месяца у неё точно выпадут. – Даже не спрашивай, – поморщилась она, ловко протыкая зубочисткой готовую закуску. – На временную работу я всё равно никого не найду, поэтому сейчас мы даже ближайшими концертами не так заняты, как теми, что попадут на май-июнь. Видимо, мне придётся работать одной, поэтому сейчас мы делаем всё по максимуму, чтобы на мне осталось совсем немного… Ну в смысле, чтобы было мало того, что я могу запороть. И это если не считать того, что мы уже месяц пытаемся пробиться на конкурс Джаббервока. – Крепись. – Разве что гвоздями. За это время каким-то немыслимым образом Каито с Кокичи повесили гирлянду как надо, и она даже работала. – Вроде бы ничего особенного не сделали, а чувствую себя гением, – довольно резюмировал Кокичи, с удовольствием наблюдая за игрой разноцветных огней. – А как могло быть иначе, если работал Светило Звёзд, Каито Момота, – снисходительно протянул Каито. – Я б тебе сказал, где тебе светит, а где – нет, но пока мы всеми силами пытались испортить ремонт в этом доме, мне в голову пришла просто гениальная мысль. – Ну-ка, – с сомнением покосился на него Момота. – Ран-тян устроил этот вечер, потому что хотел цивильно посидеть со своими друзьями-пенсионерами. В обычной ситуации я бы забил на это, но сегодня здесь будут люди, которые не знают, какой цирк собрал вокруг себя Ран-тян. Так что предлагаю быть белыми, пушистыми и нести возмездие во имя луны, тем более, ты мечтаешь там побывать. Мы же всё равно что холодная речка – надо заходить постепенно, чтобы привыкнуть. – Я боюсь, когда ты говоришь разумные вещи. Особенно, в таком метафоричном виде. – Так что? – выгнул брови Кокичи. Ответить он не успел из-за звонка в дверь. – О, а вот и мой бро! – радостно резюмировал Каито. – И мой папа, – обиженно крикнул ему вдогонку Кокичи. Но на пороге оказался совсем не Шуичи. Перед Каито стояла миниатюрная девушка, возможно, лишь немного выше Кокичи. Серебристая снежная пыль путалась в шапке, опушке воротника и копне тёмных волос, своей густотой способных вызвать зависть у многих девушек. Взглянув в её лицо, Каито внезапно испытал приступ умиления, что с ним случалось крайне редко. Серьёзные карминовые глаза слишком не подходили почти по-детски нежному лицу, раскрасневшемуся от мороза. – Здравствуйте, – у девушки оказался глубокий грудной голос. – Это… дом Амами Рантаро? – А… ну… Единственным, что не дало Каито мямлить междометия следующие две минуты, как ни странно, оказался Кокичи, оттянувший его за свитер вглубь коридора и давший девушке проход. – Да, вы по адресу, – Кокичи же за него и ответил и добавил тише. – Момота-тян, я, конечно, решил тебя не оскорблять сегодня, но если ты будешь так тупить, боюсь, не сдержаться. Гостья тем временем немного настороженно ступила внутрь, закрыв за собой дверь. – Маки-тян! – из кухни вылетела Каэде. Полы светлого кардигана развевались за ней, как плащ супергероя. – Вот и ты! А я на секунду подумала, что ты не придёшь, – она заключила подругу в объятия. – Чтобы ты потом мне мозг по нотам в целый концерт для фортепиано с оркестром разложила? – с недовольным видом девушка выпуталась из объятий. – Нет, спасибо. – Знакомьтесь, это Маки Харукава. Учится со мной. Абсолютная, – от острого взгляда Кокичи не укрылось, как после последнего слова Каэде запнулась и бросила секундный взгляд на подругу. Интересно. – Воспитательница. Из кухни выглянул Рантаро и приветливо помахал гостье деревянной лопаткой. Представив подруге всех присутствующих, Каэде позвала Амами, сказав, что вместе с Маки возьмёт оставшиеся приготовления на себя. После этого они скрылись на кухне. – Забавненько, – с улыбкой протянул Кокичи. – Вам не показалось, что с этой воспитательницей что-то не то? – По-моему, нормальная девчонка, – буркнул Каито, бросив взгляд на закрытую дверь. Момота немного кривил душой – было кое-что, показавшееся ему странным. Подруга Акамацу так смотрела на них, словно была готова вцепиться в горло тому, кто хоть на миллиметр переступит черту её личного пространства. Учитывая комплекцию девушки, это могло бы показаться комичным, но даже он видел, как она была напряжена. Тем не менее, интуиция подсказывала ему, что за красными стёклышками глаз прятался хороший человек. Каито не верил в Бога, зато он верил в нечто более существенное – в доброе начало каждого человека. – Ты так про всех думаешь, – фыркнул Кокичи тем временем. Каито уставился на него в упор. – Нет, не про всех. – Что за тонкий намёк на толстые обстоятельства? Мы же договорились не ссориться! – Это ты сам с собой договорился, гремлин фиолетовый. – Мы вообще-то оба фиолетовые! – Не сравнивай. Меня, в отличие от тебя, в перекись не окунали. – Зато я, в отличие от тебя, смогу в космос полететь. Потому что у меня не имплант вместо мозга, и его не разорвёт давление. – Гном! – Каланча! – Не провались в щель в полу. – Не поцарапай потолок. Ран-тян, а ты-то что молчишь?! Каито с Кокичи синхронно повернулись к Рантаро, который молчал всё это время, скрестив руки на груди и устремив задумчивый взгляд в потолок. – Я думаю, – отозвался он, не отрывая взгляд от свежевыбеленного потолка. – Думаю, принимает ли абсолютная воспитательница детей, – тут он повернулся к своим друзьям, выразительно выгнув бровь. – С истекшим сроком годности. Его имя прозвучало громко и с зашкаливающими нотами возмущения. В это время еда на вечер уже была практически готова. Оставалось только аккуратно расставить всё на подносы. Осторожно. Чтобы ничего не упало. Ничего не испачкалось… – Маки-тян, – только вышколенная выдержка не дала Харукаве вздрогнуть, когда её плеча коснулась рука. – Ты уже две минуты возишься с этим подносом. Или в тебе говорит Гордон Рамзи? – весело спросила Каэде. – Съешь лимон, а то лицо больно довольное, – беззлобно посоветовала Маки, всё же оставив всё как есть на подносе. – Чтобы стереть это довольное выражение, мне придётся съесть целую лимонную плантацию, – Каэде практически пританцовывала на месте. – Ками-сама, скорее бы этот Саихара уже приехал – я не выдерживаю такого позитива. – Вот, кстати, знаешь, что сделает меня ещё довольнее? – Каэде подкралась к Маки сзади и надавила пальцами на напряжённую спину, мысленно взяв аккорд в соль мажоре. – Если ты чуть-чуть расслабишься. – Не могу позволить, чтобы эта довольная рожа стала ещё довольнее, – Харукава дёрнула плечом, стряхивая с себя чужую руку. – Ладно тебе. Или хочешь сказать, что я всё-таки притащила тебя на так нелюбимое тобой сборище? – вопросила Каэде, вручая Маки поднос с тарталетками. – Ну, всё выглядит действительно цивильно, – неохотно признала она. – И эти твои, вроде бы, ничего. – А я что говорила? А послушаешь, как Рантаро-кун комментирует фильмы ужасов, вообще не останешься равнодушной – я-то знаю: ничто тебя так не радует, как здоровый цинизм в людях. Маки заинтересованно взглянула на подругу и первой вышла в гостиную, нагруженная закусками. Единственным источником света там уже оставались только бирюзово-фиолетовые огоньки гирлянд и меню проектора на стене. Рантаро даже вытащил пушистые пледы и накидал больше подушек вокруг кофейного столика. Всё казалось таким бесконечно уютным и действительно домашним. – А почему мы должны обязательно смотреть ужастик? – Каито коршуном вился над Амами, листающим список скачанных фильмов. – А что ещё? Комедия? Так ничего смешнее твоих визгов всё равно ещё не сняли, -– ввернул Кокичи, пытающийся незаметно стянуть горячий бутерброд прямо у Каэде с подноса. Крылья носа Каито яростно раздулись. – Я не визжу, – отчеканил он, бросив мгновенный взгляд на Маки. – Никогда. – Только не начинайте, – взмолился Рантаро, отвлекаясь от своего занятия, и, словно в ответ на его просьбу, тут же прозвенел звонок в дверь. – О, вот и Саихара-кун пришёл. Не заставляйте нас с ним вас опять разнимать. Амами поднялся и направился в коридор. Он уже приглашающе распахнул дверь, как… – Сюрприз, Ран-тян! – его шея вдруг оказалась в кольце женских рук, а его нос – под безжалостной атакой запаха мороза и дорогих духов. – Э… Эношима-сан?! – совершенно опешил Рантаро, случайно набрав в рот прядь блондинистых волос. Что его шокировало больше: вцепившаяся в него сокурсница или толпа смутно знакомых людей, постепенно заполняющая его коридор? Хороший вопрос. – Ай-ай-ай, нехорошо, Ран-тян, – проворковала Джунко, лишь немного отстранившись, чтобы заглянуть в его глаза. – У тебя вечеринка, а я не получила сообщение с заветным приглашением. Уверена, не для того наши семьи дружат и сотрудничают столько лет. – А… – Причём не только про меня, ты ведь забыл про всех наших друзей, с которыми мы вместе работали, были на показах за границей. В проходе в комнату уже показались шокированные лица друзей, в то время как из компании других друзей стали доноситься выразительные комментарии. – Нехорошо, Амами. – Зажлобил вечер. – Тебя мало высечь розгами, смоченными в солёной воде. Рантаро, кажется, от шока забыл родной язык. – А кто это вообще? – тихо спросила Маки, скептически оглядывая шумное сборище. – Не похоже, что Амами рад их видеть. – Насчёт сборища не знаю, но та, что в его главе, – это Эношима Джунко, – так же тихо ответила Каэде. – Её семья в дружеско-партнёрских отношениях с семьёй Рантаро-куна. – То есть? – То есть они вместе колесили по миру, потому что только так их родители соглашались отпускать своих птенчиков из родного гнезда, – любезно пояснил Кокичи. – Правда, из общего у них только то, что они вместе подхватили воспаление лёгких в Гренландии. Понимающе хмыкнув, Маки перевела взгляд на незнакомую девушку. Эношима Джунко была безусловно красива. И речь шла не о харизме или обаянии, которые могли с лёгкостью компенсировать внешние изъяны – её красота была анатомически идеальной. Лично Маки в первую очередь обратила внимание не на потрясающую фигуру, или гриву пепельных волос, или безупречное лицо, а на её осанку. В ней было выражено неподдельное достоинство. Но всё-таки… Все четверо не могли не смотреть на неё цинично. – Так! – после двадцатого по счёту обвинения в поступке «не по-пацански» даже миролюбивый Рантаро не выдержал. – При всём уважении – я и не хотел собирать большую компанию. Я обещал людям тихий вечер, так что, не обижайтесь, но вам лучше уйти. – Вот уж кто точно не воробушек-социофобушек, – заулюлюкал Кокичи. – Шуичи покинул чат, – добавил Каито, взглянув на друга с уважением. Но Джунко это нисколько не смутило. Казалось, она только сильнее раззадорилась. – Что-что? Говоришь нам уйти? Нам, с кем ты объехал полмира? – протянула она, и её голос был похож на лезвие под слоем мёда. – А что думают остальные? Коридор наполнили крики «остаться» во всевозможных вариациях. Поначалу разрозненные, они скоро превратились в скандированное «ос-тать-ся», которое становилось всё громче, и громче, и громче, пока… – Амами! – разъярённый крик соседа прокатился до самого коридора с всё ещё распахнутой дверью. – Это что такое?! Думаешь, раз твои родители важные шишки, я полицию не вызову на тебя?!? Зелёные глаза наполнились неконтролируемой паникой. – Хватит! – в отчаянии завопил Рантаро, и Джунко с удовлетворённой улыбкой махнула рукой, давая команду остановиться. Пока что. – Что вы тут устроили? – Мы требуем своей доли веселья. А если не получим её то, устроим забастовку у тебя под окнами, – Джунко почти вплотную прильнула к Амами. – А эти акции протеста так ссорят дружный коллектив… Выражение абсолютного шока исказило лицо Рантаро. Четверо приглашённых только переглянулись. – Это хорошо, что в доме Ран-тяна хорошая звукоизоляция… * * * Шуичи осторожно вёл машину – зимой из просто внимательного водителя превращался в практически дотошного. Из-за снегопада он ехал всего пятьдесят километров в час. Попав в пробку из-за аварии на гололёде, Саихара твёрже убедился в мысли не гнать. В конце концов, Амами знал его не первый год и не стал бы осуждать из-за излишней внимательности. К тому же он же не хотел, чтобы в аварии пострадал подарок его родителей… Судя по навигатору, до места назначения оставалось пару кварталов. Машина скоро плавно затормозила на нужной улице, и Шуичи, проверив по карманам нужные вещи, вышел, пикнув сигнализацией. Снег уже перестал падать, и мороз стал ощущаться явственнее. Застегнув куртку, Саихара ускорил шаг, напомнив себе, что вообще-то опаздывает. Нужный дом вскоре показался в поле зрения. Свет горел во всех окнах, так что были видны мелькающие силуэты. Много силуэтов. Слишком много. Шуичи машинально пошёл быстрее, ведомый странным предчувствием. А когда он уже стоял перед самой дверью, до его слуха донеслась музыка, какой-то знакомый мотив, который крутили по радио и в тик токе. Похоже, он действительно опаздывал? Но как только Шуичи поднял руку, чтобы постучать, дверь вдруг распахнулась – он едва успел отшатнуться. Два совершенно незнакомых парня прошли мимо него, как ни в чём не бывало, закуривая, а из открытой двери стали раздаваться мощные биты. Саихара вошёл внутрь, автоматически закрывая дверь, и его брови тут же изумлённо поползли вверх. Крючки в коридоре были полностью завешаны куртками, которые держались только на честном слове, в то время как из-за десятка пар обуви было некуда ступить. Уже ничего не понимая, Шуичи разулся, оставив куртку лежать на тумбочке, и вошёл в главную комнату, окончательно и бесповоротно… охуев. Если не обращать внимания, на мелькающую между людьми мебель, то можно было смело подумать, что это клуб. Приглушённый мигающий свет, куча танцующих людей, уже остохорошевший хит. Шуичи, конечно, знал, что Амами гостеприимный, и друзей у него много, но чтобы так… Будто услышав мысли Саихары, мимо промчался Рантаро, прижимая к себе вазу и даже не замечая друга, моментально затерявшись в толпе. Растерянный и слегка оглушённый музыкой, Шуичи двинулся вглубь, судорожно выискивая глазами хоть одно знакомое лицо. Несколько раз ему послышался знакомый голос, прежде чем он увидел высокую фигуру своего лучшего друга. Но сколько бы он ни махал и ни звал, Каито его не замечал, пока Шуичи не протиснулся сквозь танцующих людей и не коснулся его плеча. Удивлённые фиолетовые глаза наконец сосредоточились на друге, и Каито что-то ему сказал, но слова поглотила грохочущая музыка. Шуичи указал на своё ухо и покачал головой. Момота с раздражённым выражением лица что-то процедил, кажется, ругательное, и, схватив Саихару за локоть, потащил куда-то, одной рукой расчищая им путь. Наконец, они вывались на небольшую террасу и закрыли стеклянную дверь, отрезав себя от шума. – Так, – Шуичи выдохнул пар и зябко обнял себя руками. Февральский мороз быстро проник сквозь чёрную толстовку. – Я помню, что Амами-кун говорил, мол, мой дом – весь мир, но я не знал, что это значит, что его дом – дом для всего мира. – Не вини Амами, Шуичи, – Каито начал подпрыгивать на месте, чтобы согреться. – Он ничего подобного не планировал, но вдруг припёрлась эта его подружка топ-модель со своими корешами и сказала, что либо вечеринка проходит в этом доме, либо проходит на улице, вход для соседей бесплатный. А здесь же хорошая звукоизоляция. И Амами решил, что чем скорее все накидаются до состояния нестояния, тем скорее вырубятся и всё это закончится. – Отличный план, – саркастично отозвался Шуичи. – И как, работает? – Да нихрена! Сложно одновременно спаивать дюжину людей и защищать дом. Ремонт-то действительно чёткий, жалко ведь, – Каито потряс головой. – Короче! Шуичи, SOS – ситуация отсос! Придумай что-нибудь! – Я так часто слышу эту фразу от тебя, что уже считаю её частью своего имени. Ладно, сейчас что-нибудь придумаю. Шуичи решительно направился обратно. – Только сначала найди Оуму. А то он мелкий – высока вероятность, что его нахрен затопчут. – Момота-кун… ты хотя бы так не улыбайся, когда говоришь это… На любой домашней вечеринке кухня – сакральное место, где собираются для разговоров разумных и даже философских. Только вот… – Пиздец, – не стал церемониться Рантаро. Он сидел прямо на полу в обнимку с любимой китайской вазой, покачиваясь и чуть ли не плача. – Рантаро-кун, ты не расстраивайся, – Каэде сидела на корточках рядом и ласково гладила его по травянисто-зелёным волосам. – Мы же всё держим под контролем. – Да? А я вот безумно хочу, чтобы всё это закончилось, и одновременно боюсь момента, когда все разойдутся, и я увижу, что осталось после них. – Не хочу казаться занудой, но, может, чтобы не так бояться, надо вернуться туда для контроля, – привалившаяся спиной к подоконнику Маки с равнодушным видом откусила кусок яблока. – Я знаю, знаю… просто там ужасно душно, – Рантаро отпустил-таки вазу только для того, чтобы растереть виски. – Ещё буквально минутку. – Маки-тян, я так и не успела сказать спасибо, что не бросила, – Каэде благодарно улыбнулась и выпрямилась. – Только никому не говори – у меня репутация латентной суки, знаешь ли. Акамацу с серьёзным видом приложила ладонь к сердцу, после чего открыла холодильник и вытащила бутылку воды. Наклонившись, она осторожно прижала её к голове друга, и тот блаженно зажмурился. – Пока Рантаро-кун отходит, я, пожалуй, вернусь. – Я с тобой, – Маки последний разу укусила яблоко и, не глядя, запустила его в сторону мусорки. Огрызок попал точно в цель. – А то ты не умеешь с людьми по-нормальному разбираться. Джунко Эношима чувствовала себя просто прекрасно. Именно здесь, в толпе, которой она незаметно для неё же правила. Как королева пчёл, прекрасная настолько же, насколько и ядовитая. Роскошные волосы липли к покрытой испариной кожей в декольте, голубая радужка глаз практически скрылась за пропастью чёрного от алкоголя зрачка. Но поразительно ясный ум всё ещё чётко распознавал каждый оттенок удовольствия, что ей приносило пребывание на троне. Как перед ней расступались, давая место на импровизированном танцполе, как ей подносили бокалы с шампанским, как на ней останавливались восхищённые взгляды… По большому счёту ей было плевать, позвал её Рантаро сюда или нет, но возможность создать хаос, в центре которого царит она… это так возбуждающе прекрасно. Дождавшись конца песни, Джунко, даже будучи пьяной, элегантно опустилась в кресло, вокруг которого расселось ещё несколько уставших человек. Спустя секунду какой-то парень уже любезно протягивал ей бутылку с холодным джином. Как же его звали? Кенма? Фиг с ним, будет Кенмой. – Ну, дамы и господа, – Джунко подняла бутылку, поймавшую отсветы гирлянд. – За дом Амами-куна. Самый гостеприимный во всём Токио. В воздух поднялись бутылки и стаканы, попав в такт следующей песни, не такой грохочущей и почти лирической. – Да, нормальная у Амами хата, – Кенма окинул комнату оценивающим взглядом. – Правда, я бы сделал не такой выпендрёжный ремонт. – Конечно-конечно, – живо вторила ему какая-то девушка. – Иди посоветуй Амами лучший вариант. А лучше покажи на примере. Уверена, твоя съёмная однушка не оставит его равнодушным. В кругу раздались хохот и недовольное бурчание смущённого Кенмы. – Зато я её снимаю сам, а не с подачек мамули и папули, – вздёрнув подбородок, проговорил он. – У-у, это важно. Мы ж поэтому сейчас у Амами, а не у тебя, – покивал его друг с улыбочкой. – Да всё это понты. Вот случись что с состоянием его семьи, с чем он останется? Он же без её денежек ни черта не может. А вот я знаю, что делать и как себя устроить в жизни. – Ну да, ну да. – Не веришь? А давай спросим у незаинтересованного лица. Что важнее жить: на всём готовеньком или пробиваться самим. Эй, ты, – Кенма ловким движением руки остановил проходящего мимо парня и, не давая ему время удивиться, усадил рядом. – Помоги разрешить спор, мы считаем… Джунко, до этого не вслушивающаяся в глупый спор, выпрямилась и слегка подалась вперёд, чуть щурясь, чтобы лучше сфокусировать зрение. Ну, конечно, эти ресницы… Перед ней совершенно точно был Шуичи Саихара, абсолютный детектив. Скромный мальчик с поразительным интеллектом. У Джунко были свои критерии привлекательности, и умные люди совершенно точно входили в топ пять. – Ну и ну, – Эношиму совершенно не заботил тот факт, что она бестактно перебила Кенму. – У Амами абсолютный талант собирать вокруг себя самые настоящие алмазы. Да, Саихара-кун? – Шуичи перевёл на неё удивлённый взгляд, и тогда она продолжила. – Даже среди абсолютных я бы назвала твой талант уникальным. В полутьме был не виден выступивший на бледных щеках румянец. – Едва ли, – отозвался Шуичи, отводя взгляд. – Я просто умею решать загадки, только и всего. Таких, как я, полно: да хоть каждый усердный студент в полицейской академии. Джунко ювелирно поддерживала образ манекенщицы, которой мозг сожгли гидроперитом, ведь это позволяло ей щёлкать маски людей, как семечки. И, конечно, от неё не укрылось, как смотрел Шуичи на неё, на других людей здесь. Не поверхностный взгляд, а словно ощупывающий, запоминающий, фиксирующий, но делающий это очень осторожно, чтобы никого не оскорбить слишком пристальным вниманием. До этого Джунко лишь слышала про него, а сегодня совершенно неожиданно убедилась, что слухи не врут. – Ты такой лапочка, правда, – прощебетала она, и Саихаре не понравилось, как при это сверкнули её глаза. – Как такая буба может иметь дело с убийствами, изменами, воровством? Тебе помогает твой психолог? Выражение полного шока отпечаталось на его лице. – Netflix – лучший психолог, – попытался отшутиться он. – Мне нравится думать, что я в одном из сериалов. Особенно, в «Как избежать наказания за убийство». – Да какая разница? – буркнул Кенма и перевёл тему, к счастью для Шуичи. – Если все ведутся на внешность. Абсолютно. – До поры до времени, – возразила какая-то девушка. – Внешность приедается быстро. А ум имеет свойство развиваться, а значит, человек – становиться интереснее. – Да-да. Поэтому богатые старпёры заводят себе длинноногих ровесниц своих дочерей и веселятся с ним, глотая волшебные голубые таблетки. – Это потому что у них-то как раз и нет мозгов. – Эй-эй, не ссорьтесь, – хлопнула в ладони Джунко. – Предлагаю решить этот вопрос объективно. С помощью незаинтересованного лица. Туманно-голубые глаза скользнули по толпе, пока буквально не вцепились взглядом в свою жертву. Конечно, в её топ пять входили ещё и неоспоримо красивые люди. Тем более, одного из них она знала через своего очаровательного друга. – А-ка-ма-цу-тя-я-я-н, – пропела она, и девушка, в последнюю секунду, спасшая от бесславной смерти горшок с ростками фикуса, повернулась на голос. Чуткий слух пианиста и негромкая песня позволили услышать оклик. – Можешь, подойти? У нас тут очень важный вопрос. Даже у неё возникло нехорошее предчувствие, но раз уж она была здесь для контроля, то оставить без внимания причину этого хаоса Каэде, конечно, не могла. Переставив растение так высоко, насколько могла дотянуться, она настороженно приблизилась, только в последнюю минуту заметив… Класс. Серые и вересковые глаза на секунду пересеклись, и по спине Каэде змеёй скользнули мурашки. – Не стой, как неродная, – Джунко непринуждённо потянула её за руку, усаживая на подлокотник своего кресла. – Скажи, Акамацу-тян, кого бы ты предпочла умного или красивого? – В плане? – Отношений. Каэде задумчиво провела пальцами по волосам. – Ум, красота… кому какая разница, если в итоге ты выбираешь того, кто может ужиться со сколопендрами, обитающими у тебя в голове?.. – она пробормотала это словно самой себе и, тряхнув головой, громче добавила. – Если бы я хотела интрижку, то выбрала бы красивого из эстетических соображений, а если кого-то на долгосрочную перспективу, то того, кто в итоге будет смеяться над моими шутками и хэндмэйд мемами. Потому что твоё чувство юмора определяет тебя и твои странности с вагоном комплексов и детских травм. Нашёл того, кто его понимает – бинго. А если он ещё и не жмотит деньги на еду из мака – вообще джекпот. Шуичи задумчиво накрыл рот ладонью. Он никогда не думал о процессе принятия человека в таком ключе. Интересно, подразумевает ли такая точка зрения принятие не только определённого чувства юмора, но и его отсутствия. Саихара надеялся, что да. – Фу-у, – поморщился Кенма тем временем. – Никакой конкретики. То же мне, объективная точка зрения. – Ну-ну. Акамацу-тян можно доверять в этом вопросе, как никак… – ослепительная улыбка обосновалась на красивом лице Джунко. – …она была помолвлена. Только два человека в этой компании были проницательны настолько, чтобы заметить, как дрогнули уголки губ Каэде. – Раз уж была, то не особо и прислушивайтесь ко мне, – как ни в чём не бывало ответила Каэде. – И вообще, если ваши проблемы не вызывали у вас боли в безымянном пальце, то на мои советы не стоит полагаться. Шуичи исподлобья рассматривал улыбчивую девушку, на подсознательном уровне чувствуя, что публично затронутая тема оказалась ударом под дых. – Офигеть, – покачала головой девушка, сидящая рядом с Акамацу. – Значит, свадьба не состоялась. У такой девушки. – Ой, да зачем ей вообще муж? Говорят, пианисты умеют удовлетворять себя, как никто, – заржал Кенма, и несколько его дружков подхватили этот беспардонный хохот. Поморщившись, Шуичи хотел осадить пьяных шутников, когда заметил, как окаменела фигура Каэде. Но она вдруг подалась вперёд, пока её глаза не оказались ровно напротив глаз Кенмы, а маленькая ладонь не легла на дрожащее от смеха плечо. Он инстинктивно перестал смеяться, взглянув на неё с наглым любопытством. – Да, это правда, – улыбнулась она. – Поэтому тебе не помешало бы научиться играть на фортепиано. Вокруг произошёл новый взрыв хохота, а Каэде молча выпрямилась и ушла. Музыкальные пальцы сами собой сжимались в кулаки, а на виске пульсировала вена. Сегодня Кокичи Оума хотел ей задать тот же вопрос, но он не смотрел на неё с такой издёвкой. Он не смотрел на неё свысока. Он, чёрт возьми, не смотрел на неё, как на тупую блондинку, на которую можно только дрочить и в чей адрес можно отпускать шутки ниже пояса – всё равно не поймёт. Каэде слишком уважала и любила себя, чтобы терпеть такое. Шуичи в это время также воспользовался припадком смеха и незаметно ушёл. Его внимание привлекла намечающаяся потасовка в дальнем углу дома. Подойдя поближе, он с удивлением заметил, как Рантаро и Каито держат двух парней, всё прорывающихся к невинно хлопающему глазами Кокичи. – Пустите! – рычал тот, в которого вцепился Рантаро. – Эта мелкая гадина обокрала нас. – А нечего было предлагать ему играть на деньги, – металлическим голосом отчеканил Амами, начиная слегка заламывать особо агрессивному руку. – Устроили из моего дома казино. – Вот-вот, – Оума покачивал головой в такт песне. Уже оба парня с рычанием предприняли безуспешную попытку дотянуться до Кокичи, безмятежно перемешивающего колоду карт. – Завались, Оума, – шикнул на друга Каито и, повторяя действие Рантаро, начал заламывать руки проигравшему. – А вы слушайте сюда: деньги обратно не получите. Почему? Потому что вы хотели, чтобы на вашем месте был этот фиолетовый гремлин. А если тупые, блефовать не умеете, так ещё и без денег – не подходите нахрен к карточному столу. Что? Что-то не нравится? Так мы вас быстро уложим. Валетиком. Усекли? Каито выпустил парня, придав ему ускорения пинком, а Рантаро просто разжал захват. Оба, кидая на друзей многообещающие взгляды, попятились назад. – Серьёзно? Карты? – хмыкнул Шуичи, подходя ближе. – Не осуждай меня, пап. Я хоть немного отбил денег за погром, учинённый здесь, – невозмутимо проговорил Кокичи и без лишних слов передал внушительную пачку денег опешившему Рантаро. Ну конечно. Наверняка, взглянув на Кокичи, они подумали, что быстро разведут на бабки сопливого десятиклассника с этой его наивной улыбочкой. Но karma is a bitch – Оуме был двадцать один год, а его блеф и ловкие руки были круче, чем в «Иллюзии обмана». – Надо срочно что-то делать, – с паникой в глазах выпалил Рантаро. – Эти бездонные бочки с каждым часом становятся всё более и более буйными, – откуда-то донеслось «а теперь литрбол!» – Срочно, я вам говорю! – Я, собственно, для этого вас и искал, – протянул Шуичи, успокаивающе похлопав Амами по плечу, и взглянул на Оуму. – Кокичи-кун, в первую очередь, нам нужен твой талант абсолютного верховного лидера. В омуте сапфировых глазах напротив черти хищно обнажили клыки. – Слушаю очень внимательно. Маки вдруг резко захотелось осмыслить свою жизнь, когда она обнаружила себя на полу в ванной Амами в объятиях рыдающей девушки. – К… как… так в-вышло?.. – это было самое членораздельное, что она услышала за ближайшие минут десять. – Как вышло, так вышло. Потому что парень твой – мудила. Харукава была очень плоха в утешении, но знала золотое правило «все мужики козлы» для случаев вроде этого. Вроде, когда ты заходишь в ванную помыть руку, на которую какой-то долбоящер пролил сладкий коктейль, а видишь, как красный от злости парень яростно трясёт за плечи всхлипывающую девушку. Ну а Маки покусала Каэде, заразив альтруизмом, поэтому она молча подошла к парню, даже не заметившему её, и быстро и сильно сжала сгиб шеи и плеча. Хватка вышла даже больнее от неожиданности. – Извиняюсь, драмы в этом доме запрещены, – от такого её голоса обычно люди испытывали неконтролируемое желание ретироваться. Мухи и те дохли налету. – Какого? – плачущая девушка резко стала меньшей из проблем скандалиста. Он попытался скинуть с себя чужую руку, но тонкие пальчики Маки обычно скручивали хулахупы в узел. – Ты меня услышал, – и Харукава одной рукой вытолкнула парня из ванной, захлопнув за ним дверь. Может, он был и не виноват, она не знала. Может девушка обокрала его или убила его собаку, но может и нет. Желания проверять как-то не возникло. Мысленно вручив себе шоколадную медаль за доброту, Маки уже хотела отмыть алкоголь с руки, но девушка вдруг вцепилась в неё, утаскивая на пол и плача одновременно. Если верить наручным часам, с того момента прошло почти двадцать минут. И – о, чудо! – девушка начала успокаиваться. Испытывая закономерное желание выговориться. – Он предал меня, – заикаясь, прошептала девушка. – Мы же встречались со школы. И всё это время он мне изменял… – и полилась долгая несвязная история токсичных отношений, которую Маки уже не слушала. Ей хватило начала. Это напомнило ей, почему она предпочитала быть одна, почему всегда старалась не выделяться, почему называла себя абсолютной воспитательницей. Доверяя кому-то, шансы оказаться преданным пятьдесят на пятьдесят. Но в случае худшем боль будет такой, что покарёжет сердце навсегда. И это того не стоило. Возможность гипотетического счастья была слишком абстрактной, когда дело касалось людей. Поэтому Маки хотела бы, чтобы её могли осчастливить деньги. Ан нет. Её огрызку другое подавай. Жизнь Харукавы была заведомо замкнутым кругом, где для счастья ей нужен был по-настоящему близкий человек, которого у неё никогда не будет. Она ни за что не довериться кому-то, чтобы в итоге её оставили наедине… с самой собой. Кто ещё был для неё так страшен? Никто. Дверь вдруг приоткрылась, и в щель прошмыгнул Каито Момота, едва не споткнувшийся на ровном месте из-за открывшей перед ним картины. – Ну не ванная, а универская столовая какая-то – все здесь, – поморщилась Маки. – Воу, что такое? – обеспокоенные фиолетовые глаза остановились на плачущей девушке. – Только не это, – закатила очи горе Харукава. А девушка заново начала историю неудачных отношений в двух томах. Маки только привычно отключила слух. В отличие от Каито. Спустя ещё пятнадцать минут истеричных душеизлияний Харукава с удивлением поняла, что Момота действительно слушал. – Я не знаю, что мне делать, – всхлинула девушка в конце своей тирады. – Я не знаю даже, как теперь доверять своим друзьям. – Зачем равнять под одну гребёнку ублюдка и тех, кто не сделал тебе ничего плохого? – спокойно спросил Каито. – Затем, что до поры до времени я тоже думала, что он не сделал мне ничего плохого! – Это я понял, – друзья Каито удивились бы тому, как невозмутимо звучал его голос. – Но это не ответ на вопрос. Я спрашиваю, зачем изводить себя переживаниями по поводу близких? Зачем вдруг начинать судорожно вспоминать все их слова и искать в них двойной смысл? Или синдром жертвы приказывает искать больше поводов для страданий? Девушка выглядела абсолютно опешевшей. Даже Маки приподняла бровь. – Я не… не поэтому! – Правда? А ведь это очень удобно. Если переносить болезненный опыт с одного человека на всех вокруг, то получается, что все плохие, а ты в чистом. Значит есть отличный повод страдать, и страдать, и страдать. Почему-то его слова неприятно отозвались в Маки. Словно… словно он отчитывал не заплаканную девушку, а её. – Что ты понимаешь? – вдруг разозлилась девушка. – Это не то, что я могу контролировать. Это инстинкт. Инстинкт не наступать на одни и те же грабли. Мысленно Маки кивнула. – Если он не учит быть осторожнее в следующий раз, а приказывает судорожно избавляться от всех гипотетических источников опасности, то это шиза, а не инстинкт. Или ты правда хочешь вычеркнуть из своей жизни всех близких за ошибку другого? Знаешь, кто придерживался такой же логики? Фашисты в концлагерях – я не закончил, тише. За провинность одного они могли наказать другого, чтобы изничтожить всякую связь между людьми, чтобы каждый чувствовал себя настолько одиноким, что превратился в забитое покорное животное. Но ты пошла дальше. Ты делаешь это с самой собой. Девушка уже совершенно перестала плакать. Только на щеках проступили желваки. – А что касается не моих близких? Как доверять другим в принципе? – С трудом. Медленно. Становясь ближе к кому-то крохотный шаг за крохотным шагом. Присматриваясь. Но делать это. Через страх. Пока ты борешься с ним, он не поглотит тебя. Как только сдашься – это конец. Это одиночество, – Каито вздохнул. Его слова были вербально оформленным опытом очень близкого ему человека, поэтому они звучали так твёрдо. – Не спорю, кому-то одиночество совершенно не мешает, но огромное количество людей заперты в нём, отчаянно желая иметь кого-то близкого. Я… точно знаю, насколько это может быть трудно. Однако есть люди, которые действительно стоят этой борьбы. – Но ведь доверяя, всегда очень высока вероятность, что тебя предадут, – Маки вмешалась неожиданно даже для самой себя. Каито серьёзно взглянул на неё. – А выходя на улицу высока вероятность, что на голову упадёт кирпич или на переходе собьёт машина. – Что это должно значить? – Я хочу сказать, что в любом случае у каждого будет и боль, и смерть. Так что я считаю, лучше взять максимум, чтобы отбить у жизни что-то по-настоящему ценное. Ты, кажется, хочешь спросить, что тогда минимум. А минимум – это как раз боль и смерть, которые будут в любом случае. Ну и зачем довольствоваться ими? Впервые Маки было нечего ответить. Амами Рантаро был на грани истерики. Рамки дозволенного постепенно стирались внутри его дома. Вечеринка становилась всё более неконтролируемой. Перед его глазами творилась какое-то безумное месиво танцев, алкогольных конкурсов и локальных скандалов. Ещё чуть-чуть и речи о сохранности имущества дома не будет. Желательно, чтобы дом просто был. Рантаро уже, в принципе, рассчитывал только на чудо. И, возможно, хождение по святым местам пару лет назад ему немного помогло. Музыка вдруг одномоментно перестала играть, и комнату на несколько секунд наполнили хохот, оклики, завывания тех, кто подпевал песне, звон стаканов, пока вся эта какофония не переросла в возмущённые крики, которые становились всё громче и нормативной лексики в которых становилось всё меньше. Люди начали протискиваться к колонкам, замирая буквально в полуметре от них… Первые ряды недовольных замолкали, за ними – вторые, за вторыми – третьи и так, пока в доме не воцарилась тишина. И на то была серьёзная причина. Рядом со столом стоял Рантаро, уронивший потерянный взгляд в пол, и полицейский, собственно, выдернувший шнур от колонок из розетки. – Вот это я понимаю, Panic! At the disco, – нехорошо усмехнулся офицер, выпустив шнур из рук. – Ну что, Рантаро Амами-сан, поговорим-ка о шуме в неположенное время, о разбуженных соседях? – Брехня, – громко возмутился Кенма, первый отошедший от шока. – Нас снаружи не слышно. – Было бы не слышно, если бы кто-то, выходя покурить, не забыл закрыть дверь, – отрезал мужчина, так взглянув на парня, что тот испуганно втянул голову в плечи. – Нам поступила целая серия жалоб. И не только на шум, но и на тех весельчаков, что пьяными в прохожих снежками бросались. Рискну предположить, что вы тут не только алкоголем балуетесь. – О чём вы? – теперь настала очередь Каито возмущаться. – Думаете, мы тут организовали притон? – Я о таком думать не могу, я же не врач, – спокойно отозвался полицейский. – А вот профессионалы обследуют вас и уже скажут, что мне думать. Ну а на главного патимейкера этого дома налагается штраф в размере… – мужчина наклонился к Амами и что-то шепнул ему на ухо. Реакция не заставила себя ждать. Рантро вскинул голову, так что все увидели, как вытянувшееся лицо стало пепельно-белым. – Какие мы все молодцы, – с нехорошей усмешкой резюмировал Каито. – Подставили человека – надеюсь, ближайшие несколько месяцев мы хотя бы на еду ему будем скидываться? Только что пьяные глаза всех присутствующих, горящие святым гневом, теперь метались по комнате, ища куда упереть смущённый взгляд. – Я тоже, – сочувственно вторил Момоте полицейский. – А теперь, все присутствующие, на выход! Мой коллега соберёт ваши домашние адреса, номера телефонов, и мы пришлём вам информацию о тесте на наркозависимость. Ну а с хозяином мы разберёмся здесь и сейчас. – Рантаро-кун… – Каэде протиснулась ближе к другу, но тот никак не отреагировал. А замершая толпа пришла в движение. Люди медленно проходили мимо Амами, не говоря ни слова и даже не глядя на него, пока тот стоял и, кажется, пытался вспомнить, как дышать. Ещё около десяти минут ушло на сборы, а потом в коридоре предупреждающе хлопнула дверь и в доме, наконец, воцарилась благословенная тишина. Внутри были только оглушённый Рантаро, офицер и Каэде с Маки. Первая осталась ради друга, а вторая, соответственно, ради подруги. – Уважаемые, а вам отдельное приглашение нужно? – полицейский сурово взглянул на девушек и даже сделал шаг в их сторону. Но в этот момент вдруг в тишине раздались тихие аплодисменты, и на пороге комнаты неожиданно показался Оума Кокичи. А за ним – Шуичи и Каито. – Тю-тю, всё в порядке, Ю-тян. Дамы из наших, – с неуместно весёлой улыбкой протянул Кокичи. Полицейский тут же расслабился, и его лицо вдруг совершенно утратило суровое выражение. – Как я справился, босс? – игривый голос, казалось, принадлежал совершенно другому человеку. – Блес-тя-ще, – торжественно объявил Оума. Каито за его спиной показал большие пальцы, а Шуичи ограничился сдержанным кивком. –Ты мог бы быть абсолютным актёром. – Нет, спасибо, – мужчина совершенно по-детски наморщил нос. – Мне гораздо лучше не в этой вашей пижонской академии, а под вашим крылом, босс. Каэде с Маки в это время только охреневали с каждой секундой всё больше и никак не могли расхренеть обратно. Оставалось только переводить изумлённый взгляд с одного человека на другого. – Всё прошло даже лучше, чем я ожидал, – Рантаро непринуждённо приобнял шокированную Каэде за плечи. От опустошённого выражения лица не осталось и следа, зелёные глаза как всегда лучились жизнерадостностью. – Спасибо, Оума-кун. Спасибо, Ю-сан. Я у вас в долгу таком же неоплатном, как мой штраф. – Не забудь поблагодарить моего бро! – Каито навалился на Шуичи. – Он всё придумал. – А, пустячки, – отмахнулся он. – План простой. Главная сложность была в исполнении. – Да где у тебя кнопка отключения скромности?! – Каито пихнул друга кулаком в бок, слегка не рассчитав силу. Маки тем временем подошла к Каэде и тихо сказала: – Если я правильно поняла… – Думаю, ты правильно поняла, – нервно усмехнулась Акамацу. – Каэде-сан, прости, что не сказал – всё не мог тебя найти, – виновато произнёс Рантаро, услышав подруг, и указал рукой на участников спектакля. – Идея была Саихары-куна. Он решил, что если своими силами разогнать цыганский табор не получится, то можно прибегнуть к силе закона. Или почти к ней. К счастью, у нашего маленького верховного лидера организация очень талантливых людей, любящих хорошие шутки, которые не любят мои дорогие гости. – Самой гениальной частью плана моего папы было выступление Каито-тяна, – с удовольствием подхватил Кокичи. – Ему удалось провести на их совести болевой приём – теперь они вряд ли решатся нарушить спокойствие Ран-тяна. А если всё совсем хорошо сложилось, то они даже принесут ему подарки. За вычетом некоторых из них в пользу актёров, конечно. Минуту Каэде с Маки решили выделить себе на осмысление произошедшего. – Ну… допустим, – первой подала голос Харукава, с трудом вернувшая себе невозмутимое выражение лица. – Но зачем нужен был этот тест на наркозависимость? – Ни за чем, это моя личная инициатива, – хихикнул Кокичи, закинув руки за голову. – Зря, что ли, будет пропадать такой повод для пранка? – Да пускай, они заслужили, – поморщился Рантаро и, наконец, окинул взглядом комнату. Пустые бутылки и целлофановые упаковки были разбросаны везде. Абсолютно. На полу поблёскивали пятна непонятно от чего. Часть гирлянд была сорвана, а содержимое шкафов – выпотрошено наружу. Масштабного ущерба не было, но было бесконечно много всего по мелочи. Каэде, перехватив этот взгляд, тряхнула головой и, несмотря на усталость, бодро улыбнулась другу. – Не бойся, Рантаро-кун – не бросать же тебя в самый последний момент. Мы поможем прибраться. – Мы? – от замогильного голоса Маки волосы на затылке встали дыбом у всех. – Ну, в смысле, я помогу, а ты меня поддержишь. Надеюсь, – неловко кашлянула в кулак Каэде. На виске у Маки вздулась вена. – Ну ты и коза. Каэде одними губами произнесла «прости». – Ну, тогда пойду я, – Ю начал пятиться назад. – Стояночка. А убраться? – Кокичи изобразил на лице суровую непреклонность. – Что? А я-то причём? – Отставить разговорчики! Приказы верховного лидера не обсуждаются! Но общий дружеско-поддержательный настрой поугас уже на той стадии, когда надо было решить, с чего начать. После десятиминутного спора все пришли к выводу, что логичнее начать с уборки мусора, на что Каито заметил, мол, в этом доме непонятно, что мусор, а что бесценный сувенир из какой-нибудь Зимбабвы, заслужив обиженный взгляд Рантаро. Каэде тогда предложила, чтобы они с Маки занялись кухней, где Амами не хранил сувениров, помимо магнитов, тем более, подруги последними и готовили её к вечеру. Шуичи резонно предположил, что если оставшиеся будут в комнате под руководством Рантаро, то не смогут выбросить ничего, что было бы дорого сердцу хозяина. А спорить всем было уже лень. Студенты двигались, как сомнамбулы, засыпая на ходу и периодически спотыкаясь о собственные тряпки. Первой не выдержала Маки. Она поставила чайник на огонь и продолжила оттирать обеденный стол, а когда вода вскипела, предложила выпить по чашке кофе, чтобы быть в состоянии закончить уборку и добраться до дома. Тогда все взбодрились ровно настолько, чтобы перестать засыпать головами в вёдрах с водой. Телефон Рантаро зазвонил у него в кармане тогда, когда он оттирал раковину в ванной. Стянув с руки резиновую перчатку, он, не глядя, принял вызов. – Значит, играем грязно, Амами-кун? Он замер, разглядывая своё измотанное лицо в зеркале. – Грязно у меня дома после вас, – ровно отозвался Рантаро. – Гораздо грязнее, чем то, как я играю. – Не могу сказать, что я не восхищена. – Говорить «спасибо» не буду, Эношима-сан. И он сбросил. – Повеселились, – подытожила Каэде, отпивая давно остывший кофе маленькими глотками. – Что ж ты тогда не улыбаешься? – хмыкнула Маки, закидывая в рот последнюю тарталетку, и задумчиво взглянула на оставшиеся конфеты в вазочке. – А ты? – автоматически парировала она. – А я никогда не улыбаюсь. – Удобно, – отстранённо заметила Каэде. – Когда я перестаю улыбаться хотя бы на день, все тут же начинают спрашивать, почему я такая грустная. Спасибо, что щёки не режут. – Что? – не поняла Маки, прекратив гипнотизировать взглядом конфеты. – Ты никогда не понимала моих отсылок, – отмахнулась она и сполоснула уже пустую чашку. Мимо кухни шумно прошаркал вусмерть уставший Рантаро. – Ну и? – непродолжительную тишину нарушила заклятая подруга. – Что там с тем эмо-боем? На мгновение Акамацу застыла на месте. – Да блин, Маки-тян! – Каэде в порыве чувств хлопнула ладонью по столу. – У меня в голове теперь играет «камон, фак ми, имо-бой». Ты довольна?! Харукава только расхохоталась в ответ. И невольная улыбка выползла на губы Каэде. Она всегда радовалась, когда слышала смех Маки, и неважно, смеялась ли она над её шутками или над ней самой. Когда их дружба только зарождалась, Акамацу не могла добиться от неё даже улыбки и не раз думала, что она просто раздражает Харукаву. На самом деле, так и было. На самом деле, так и есть. Но в их дружбе улыбки – то, что Каэде получала в обмен на доверие Маки. Слёзы – то, что Маки получала в обмен на доверие Каэде. – Кстати говоря, твой эмо как раз сейчас вышел на террасу, – отсмеявшись, произнесла Маки и всё-таки потянулась за шоколадными конфетами. Каэде тут же встрепенулась и даже сделала порывистый шаг в сторону террасы, как… – Но ведь, – она замерла и нервным движением сжала свои локти, приобнимая себя. – Но ведь он слышал, что сказала Эношима-сан про помолвку и... – И что? – железный аргумент. – Ты же не в тюрьме отсидела. Или ты боишься, что его отпугнёт то, что ты больше не способна видеть единорогов? – А что, может? – Каэде поперхнулась воздухом от неожиданности, резко повернувшись к подруге. – Ну тогда начни разговор с того, что ты всё-таки сидела в тюрьме за изнасилование сорока восьми шлюх ради создания высшей расы, – буднично отозвалась Маки, тщетно перебирая конфеты в поисках ещё одной шоколадной. – А потом скажи, что пошутила – его сразу перестанет волновать твоя личная жизнь. – Разумно, – пробормотала она, остановившись глазами на початой бутылке вина. Рука уже потянулась к нему. Но в последний момент опустилась. Хлопнув себя по щекам и мысленно дав себе пинка для храбрости, Каэде вышла с кухни. За десять минут до этого в главной комнате уборка плавно подходила к концу. В целом, гостиная выглядела как раньше, за исключением нескольких мелочей, с которыми Рантаро решил разобраться самостоятельно. – Важный вывод дня: у меня абсолютные лучшие друзья, – объявил Амами, отжимая половую тряпку и окидывая взглядом пол. Он казался чистым. – Ещё бы Оума-кун перестал творить дичь в академии… – Но-но-но, не всё сразу, Ран-тян, – отозвался Кокичи, будучи уже в полудрёме на диване. Если бы Каито мог, он бы ответил ему. Но, закончив приводить шкафы в порядок, он заснул, свернувшись в кресле и накрывшись любимой кофтой с космическим орнаментом. Ю расположился в другом кресле и уже тихо похрапывал. – Саихара-кун, ты собираешься ехать домой? – поинтересовался Рантаро, бережно ставя драгоценную китайскую вазу на место. После сегодняшнего вечера он даже решил дать ей имя как герою, пережившему огонь и воду. – Если устал, можешь тоже остаться здесь – места хватит. – А я тебя не стесню? – осторожно спросил Шуичи, чувствуя, что в таком усталом состоянии не хочет вести машину. Тем более, в гололёд. – У тебя и так сегодня дома больше людей, чем следует. – Если бы не ты, дома уже и не было бы. Так что теперь здесь для тебя всегда есть место. – Спасибо, – искренне обрадовался Шуичи. – Я рано уеду. Мне же ещё Гусю кормить. – Как тебе удобно, – пожал плечами Рантаро. – Сейчас придумаю, как нам лучше всего разместиться. И он, подхватив вёдра с тряпками, направился в ванну. Шуичи, сонно моргая, решил выйти на террасу, даже не накинув куртку. Он всегда жутко мёрз, но сейчас крепкий мороз нужен был, чтобы немного встряхнуть мозги. Холодный воздух тут же пробрался сквозь ткань толстовки и заставил поёжиться. Но после духоты, пропитавшейся запахом моющих средств, он казался таким бодряще свежим. – Саихара-кун. Шуичи повернулся. На пороге террасы стояла абсолютная пианистка, староста параллельной группы и подруга Амами-куна. Как и в момент знакомства, он испытал привычный для него приступ смущения – стоящая перед ним девушка была не просто милой или симпатичной, она была красивой, но не такой, как Эношима Джунко. Было ли дело в её манере держаться, со спокойным, гордым сознанием собственной ценности, или в том, как сквозь фиолетовые прожилки глаз чётко проглядывался характер. В котором Шуичи успел сегодня убедиться. Каэде тем временем шагнула на террасу и встала ближе к нему, запахнув полы кардигана. – Ты, наверное, не помнишь меня, но… – Я помню тебя, Акамацу-сан, – торопливо заметил он, потянув уголком губ вверх. – Что-то случилось? Когда к нему обращались, то в основном он ждал, что кому-то что-то было от него нужно. В светловолосой голове в это время мысли всё ещё бодро горланили «камон, фак ми, имо бой», и Каэде прилагала всю свою силу воли, чтобы не начать истерически хохотать. Каэде глубоко вздохнула. Лучшим решением ей казалось начать издалека, сказать, что было бы хорошо подружиться, обменяться соцсетями, даже приплести дружбу с Рантаро как предлог, чтобы завязать общение. Она же не танк, чтобы наехать на его окопчик со своим флиртом. – Ты очень милый, не против познакомиться поближе? – непринуждённо ляпнула она. Мысленно Каэде аплодировала себе лёжа. Издалека так издалека. Тем временем серые глаза напротив изумлённо округлились, и между студентами повисла неловкая пауза. Несколько секунд у Шуичи ушло на то, чтобы просто моргнуть. – С кем? Со мной? – очень тихо переспросил он. Высокий IQ Саихары не распространялся на взаимодействие с людьми и, тем более, флирт. – Ну… да? – и это было заразно. – На самом деле, я хотела предложить это ещё тогда, в Академии, но я понятия не имею, как знакомиться с парнем, и ты, наверное, думаешь, что за эти дни я как-то подготовилась, но нет. Настоящий артист импровизирует, как дышит. Иногда Шуичи хватало часа, чтобы найти вора или беглеца, но не хватало двадцати лет жизни, чтобы найти в себе уверенность. Если бы ему сказали, что красивая девушка сама предложит ему познакомиться, он бы… не поверил? Три ха-ха четыре раза. Красивая девушка стояла прямо перед ним и предлагала познакомиться, а он всё равно не верил. – Э-э… – и пока Шуичи старательно изображал глубокомысленное мычание, в своих мыслях Каэде уже отказала себе за него и заедала стресс мороженым. Однако Акамацу всегда верила, что лучше попробовать и провалиться, чем не попробовать и сожалеть об упущенном, и она была верна этой мысли. Даже сейчас, когда испытывала одновременно и панику, и смущение, и иррациональную обиду, и ещё дюжину эмоций. – Я… – наконец родил Шуичи. – Не знаю, как мне реагировать… я даже не ожидал. – Ну раз уж не знаешь, почему бы тогда не отреагировать согласием? – и чё? И кто тут королева pick-up’а? Шуичи испытывал отчаянное желание окунуть голову в снег, пока она не загорелась. – Ну… да? – совсем тихо произнёс он и к собственному удивлению заметил, как ярко вспыхнули вересковые глаза. – Серьёзно?! – Каэде чуть ли не подпрыгнула на месте в приступе восторга и облегчения. – Не помню, чтобы что-то ещё меня так радовало, кроме этюдов Рахманинова! – она легко рассмеялась и вдруг осеклась, с сомнением взглянув на Саихару. – Ну, если ты это из вежливости, то… – Нет-нет! – торопливо выпалил Шуичи. – Я правда не ожидал такого и, возможно, мне это мерещится, потому что я надышался хлоркой, но… – он не выдержал и отвёл взгляд. –…я действительно хотел бы узнать тебя поближе, – узнать девушку, которая осмысливала отношения людей в неожиданном ключе и которая умела за себя постоять. Определённо, да. – Спасибо. – За что? За то, что ты такое чудо, перед которым невозможно устоять? – Ками-сама… – Шуичи судорожно прикрыл лицо ладонью. От внезапно разлившегося внутри тепла Каэде практически перестала чувствовать холод. – Дашь свой номер телефона? – она с улыбкой протянула ему разблокированный телефон, который он осторожно принял, не доверяя дрожащим от волнения пальцам. Набрав номер, он вернул айфон хозяйке. – Ты… собираешься остаться у Амами-куна? – едва начав успокаиваться, Шуичи снова почувствовал обжигающее тепло на лице при мысли о том, чтобы провести с ней ночь под одной крышей. – Заманчиво, конечно, но нет, – Каэде провела ладонью по волосам, убирая лезущие на глаза пряди. – Скоро должно приехать такси. И если ты хотя бы немного разочарован этим фактом, то я точно добилась сегодня успеха. – Э… – Шуичи побил мировой рекорд по потери дара речи за пять минут. – Шучу, – она подняла ладони вверх, выгнув брови. – Думаю, мне пора. У меня осталось четыре минуты, чтобы собраться, – на мгновение она прикрыла глаза, выдохнув облако пара. – Я рада, что в итоге смогла поговорить с тобой, это точно стоило всего. Я напишу тебе завтра, точнее, уже сегодня. Пока. В свою улыбку она вложила всё: и свои переживания из-за возможного отказа, и радость от его согласия, и то, что она испытывала, просто глядя на незнакомого парня. Шуичи редко улыбался широко и открыто, но сейчас не мог сдержаться. – Чуть позже я обязательно придумаю, как ответить тебе на такие слова. Когда до конца поверю в произошедшее. Пока, Акамацу-сан. И Каэде вышла с террасы, всеми силами пытаясь не прыгать и не визжать, будто у неё поехала кукуха. Она у неё, конечно, поехала, но ему необязательно было знать об этом. Пока. Крепко обняв на прощание Рантаро, она заглянула на кухню и окликнула Маки, успевшую уничтожить все оставшиеся конфеты. И шоколадные, и не шоколадные. Они тихо прошли мимо спящих друзей Амами, и Маки незаметно для всех бросила быстрый взгляд на Каито, свернувшегося внушительным, но умильным комочком. – Судя по твоему бессовестно довольному лицу, ты успешно ударилась из классической культуры в субкультуру эмо, – тихо резюмировала Маки, одеваясь. – Да не эмо он. Просто интровертик. И, кажется, любит тёмную одежду. – Хоть как. Главное, сейчас ты покидаешь этот дом с чистой совестью. Одевшись, подруги вышли из дома, который защищали всеми правдами и не правдами в этот вечер. Каэде по привычке взяла Маки под локоть, как всегда делала с сестрой, и подняла искрящийся взгляд к тёмному небу, на фоне которого планировали крупные снежинки. Спустя долгое время самобичевания, апатии, бесстрастности к тому, что она делала, Каэде вдруг почувствовала в себе силы двигаться дальше.