Под лунным светом

      Тихие шаги босых ног по кафельному полу, шелест оберток от конфет – уже привычные звуки последних ночей. Бессонница пришла ко мне и уходить, судя по всему, не хочет. Снотворное, что помогало раньше, сейчас напрочь отказывается работать. Надо бы заменить.       За окном бушует гроза, сильный ветер пригибает деревья к земле... А дома спокойно, уютно, тепло, хотя от холодного кафеля и бегают мурашки по телу.       Я вздрагиваю от скрипа открывшейся двери. – Венечка, иди спать, поздно уже, – время и впрямь "не детское": темень, наверное, уже часа два ночи, но будильник показывет четыре. Такого быть не может, видно, опять спешат...       Тишину нарушили шаги. На Венины не похожи. Оборачиваюсь и вновь вздрагиваю. – Балан, чёрт бы тебя побрал, зачем ты так пугаешь? – Дан стоит в паре метров от меня и улыбается как самый наглый в мире кот. Не думала, что он настолько близко. Но, несмотря на это, почти не вижу его. Виной тому плохое зрение и темнота. Сияние луны едва ли освещает его лицо, но в таком полумраке он даже будто красивее, чем обычно. – Кароль, чёрт бы тебя побрал! – передразнивает он меня, словно ребенок. – Почему не спите, мадам? – Бессонница, мистер Балан. А вы? – А мне, знаете ли, не хватает прекрасного в моей жизни, – этот бархатный голос действительно одурманивает... Понимаю его фанаток. – Небо сегодня без звёзд, тучами затянуто, вот и решил пойти к своей любимой звёздочке по имени Танечка. – То, что я предложила переночевать у меня, не значит, что мы настолько близки, что ты можешь называть меня Таней, – что за вольности он себе позволяет? Мы ведь даже не друзья, всего лишь коллеги. – Тёплые сумерки окутали меня с тобой, – загадачно начал он, абсолютно проигнорировав мое замечание. – И что же будет здесь известно только нам двоим. Не страшно, ведь покрыто все лишь мглой, Дыханием твоим столь нежным, молодым, Кароль... – Вынуждена признать, ты потрясающе читаешь стихи, – ни капли лести. – А чьи они? – Мои, Танечка. Ой, sorry, Тина. – Давно написал? – да, как и на Голосе, делаю вид, что меня устраивает такое отношение к себе. – Не писал, сейчас сочинил. Такая красота – он прошёлся взглядом по мне и усмехнулся, а я только сейчас осознала, что стою перед едва знакомым мужчиной в одной ночной сорочке. – вдохновляет, знаешь ли. – Иди к чёрту, Балан. Больше никогда тебя не позову! – повернувшись обратно к окну, я продолжаю наблюдать за ещё более разбушевавшейся грозой. – А в полумраке комнаты, Пусть молчаливо, но – Дан приблизился ко мне так, что я чувствую тепло, исходящее от него, его дыхание. – Не спрячешься вiд мене ти, Ведь нам, как и тогда, не всё равно... – Мистер Балан, поздравляю, вы сказали целых два слова на украинском! Это прогресс, – язвлю я. Он накручивает пряди моих волос на палец, всё ещё не отходя ни на шаг, и такая близость начинает напрягать, но сбежать некуда. – Тина, ну за что ты так со мной? Почему я тебе так противен? – в голосе слышится искреннее непонимание и боль, но мне от этого не легче. – Ох, Дан, – я повернулась к нему и мой взгляд упал, вернее, уперся в его оголенные плечи. Такие широкие и сильные... – И какого чёрта ты тут полуголый разгуливаешь?       Интересная, однако, выходила картина: я в одной тонкой, совсем легкой шёлковой сорочке в полушаге от мужчины с ах...балденным прессом и в одних боксерах, с которым нас связывали лишь пара дней совместной работы на проекте. Я, Тина Кароль, которую считают едва ли не образцом благопристойности. – А что, нельзя? – усмехнулся он и наклонился ко мне так, что наши лбы соприкоснулись, а губы находились в паре миллиметров друг от друга. – Та тяжесть рук, что любишь ты, Легла на плечи мягкие И нет уж больше сил идти, Скрывать чувства двоякие. И смысла тоже нет, Тина...       От прикосновений холодных пальцев к моим рукам и его теплого дыхания у меня пошли мурашки.       Неожиданно – хотя, это стоило предвидеть – на мои губы лег легкий "цьом", о котором Дан так просил ещё тогда, на Голосе. Мне в голову пришли строки "Ну, целуй меня, целуй... Хоть до крови, хоть до боли", и в следующий момент наши уста слились в нежном, но страстном поцелуе.       Через несколько минут шелковая сорочка упала на пол ввиду своей абсолютной ненужности. Вот вам и образец целомудренности и всего, чего только можно. Надеюсь, у Вени крепкий сон...