Повесть о Марии Долбанутой

«Девушка, вот здесь отматываем косынку, а тут – юбку!» – раздражённо пояснила усталого вида женщина за прилавком. Справа стоял огромный рулон зелёной нетканой материи, слева – бобина, что поменьше, синего цвета. Очень легко было спутать, потому что как раз полотнища одноразовых юбок были в «синем» рулоне. Для человека, который так редко ходит в храм, догадаться было очень непросто. Подойдя к рулону слева, она с силой дёрнула. Металлическая катушка лязгнула, в месте перфорации раздался треск, солидный кусок нетканого материала оказался в руках. Второй край его остался на полу. Видимо, считая, что быстро поднятое не считается упавшим, она судорожно подхватила край отреза. Затем, она проделала ту же манипуляцию, только с «платком». Завязав синее полотнище вокруг талии и надев зелёную повязку наподобие банданы, она вошла в церковь. «Девушка, женская сторона – левая!» – скрипнули крикливо-надтреснутые каркающие обертоны всё того же устало-рассерженного голоса из притвора. Конечно, продавщицу свечного ящика раздражали такие особы, как она. Те, кто предпочитают длинным юбкам джинсы. Те, кто не носят платков. А она, она так вообще – сущая красная тряпка для быка. Фиолетовые волосы иной раз даже под платком скрыть проблематично. «И почему у них нет фиолетовых платков?» – крутанулось в её голове. Вечерняя служба уже началась. В полумраке храма звучал бас священника, которому периодически вторил хор. Не так-то просто успеть к началу вечерни, если ты работающий человек. Сегодня её смена заканчивалась раньше, и то, она опоздала. Неужели все постоянные прихожане храмов нигде не работают? Очередь на исповедь уже выстроилась. Она подошла к парню, чья жёлтая в горошек рубашка, была заправлена в брюки, подпоясанные кожаным ремнём с вытесненными на нём крестами и текстом, по-видимому, Псалма № 90. Согнувшись в три погибели, он сосредоточенно углубился в созерцание экрана своего планшета. «Простите, – cпросила девушка, – А вы этот? Замыкающий…на исповедь?» Её собственный голос звучал как-то неуверенно и даже испуганно. «Да, это на исповедь», – подтвердил молодой мужчина. Его глаза непонимающе моргали, взирая на мир сквозь толстые линзы очков в тяжеловесно выглядящей роговой оправе. «Неужели такие ещё делают» – подумалось ей. На табло, висящем под потолком, появилась надпись – перевод текста службы с церковнославянского языка на современный русский. Затем возникли пиктограммы крестика и кланяющегося человечка, своевременное напоминание о крестном знамении и поклоне. Теперь оставалось только ждать. Неожиданно кто-то дёрнул её за плечо сзади. «Повернитесь же! Тут батюшка кадить будет!» – шикнула дамочка с кокетливо выглядывающими из-под элегантного вида шляпки седыми колечками перманента. Судя по богатырской силе, бабушка имела не иначе как первый дан по карате, а боль от захвата подушечками пальцев наводила на мысль о виртуозном владении каким-нибудь щипковым струнным инструментом, вроде гитары или домры. Старушка с ультра-сильным захватом и впрямь оказалась права: к стоящим в очереди приблизился священник с бездымным электрическим кадилом. Несколько лет назад, в связи с новыми требованиями пожарной безопасности, был введен запрет на использование открытого огня во время богослужений. Священнослужителей обязали заменить лампады, свечи и кадила на «безопасные аналоги». Поначалу, нововведение очень не понравилось верующим, большей частью придерживающихся консервативных взглядов. После того, когда светодиодные лампы заменили свечи даже в молельнях московских старообрядцев, стало понятно, что люди привыкают ко всему. Тем временем расстояние до аналоя сокращалось. Вот уже освободилась та самая бабушка-богатырша, следом за ней к таинству приобщился очкарик в жёлтой рубашке… Подошла очередь… Она сделала робкий шаг. Седобородый священник приглашающе кивнул ей. Ноги отказывались повиноваться, казалось, их примагнитило к полу. Еле-еле она дошла до места исповеди. Времени почти не было, и следовало поторопиться. Ведь у священников, как и у врачей, жёсткие предписания в отношении времени совершения таинств: не больше пяти минут на одного верующего. Она подготовилась… Конечно, не в том смысле, как того требовали традиции. Почему-то, в первую очередь, она подумала не о молитвенном правиле, а о том, как искала и перепроверяла нужный код греха на официальной церковной страничке в Рунете. Таким образом, можно сразу назвать комбинацию цифр, и сэкономить время. По воспоминаниям её мамы, ещё в годы её детства на исповеди надо было в подробностях рассказывать священнику, когда, чем и сколько раз человек согрешил. После батюшка проводил долгую нравоучительную беседу. В наше время уже нет времени на эту роскошь. Исповедь по традиционным правилам могли себе позволить лишь избранные. «Ваш идентификатор», - вежливо поинтересовался святой отец, беря с аналоя сканер. Она протянула руку с красным браслетом. Раздался звуковой сигнал, похожий на писк комара. Священник возвратил сканер на скошенную поверхность аналоя и положил рядом с бейджем с надписью «о. Гермоген». Затем он взял планшет, взглянул на экран и, подняв глаза, сказал: «Говорите, Мария». Да, «Мария». Она предпочитала, чтобы её звали «Машей». «Мария» – это уже серьёзно. «Мария Андреевна» – обращение, не предвещающее ничего хорошего. В душе она всегда «Маша». Дрожащими пальцами она достала телефон, стараясь не уронить гаджет на керамическую плитку пола. Нужные цифры она записала заранее. «Один…ноль…ноль…девятьсот шестьдесят один, косая черта, три…двести восемнадцать» – промямлила под нос она, глядя на мыски своих кроссовок. «Подождите, что там после косой черты? Помедленнее пожалуйста…Ой сеть пропала, давайте заново» – попросил отец Гермоген. Девушка снова назвала все цифры. «Господи, помилуй! Система виснет. Давайте снова ваш полис…» – растерянно проговорил священник. Маша снова протянула руку с браслетом, приготовившись снова назвать код. На этот раз всё сработало. «Мария! Не стоит предаваться этому мерзкому греху. Займитесь чем-нибудь душеполезным. Шитьё, вязание, бисероплетение и другие виды рукоделия хорошо успокаивают. Вам будет назначена епитимья. Каждый вечер будут приходить смс с текстом молитв» – сообщил святой отец. Маша кивнула. Священник достал баллончик с антисептиком и распылил над аналоем. «Можно не прикасаться губами к кресту и Евангелию. Я просто взмахну епитрахилью над вами – пояснил он, – На свечном ящике возьмите распечатку с рекомендацией лично для вас». Таинство свершилось. Маша постояла, послушала пение хора, поставила светодиодную «свечу» перед образом святой Марии Египетской. Перекрестившись, она решила идти домой. В притворе, вся та же измождённая женщина за прилавком снова гаркнула: «Полис, девушка!». Маша приблизила браслет-идентификатор к сканеру, что-то пискнуло, зажужжал принтер. На стандартном бумажном листке формата А4 был выведен текст проповеди о вреде греха уныния. «Вот, а ещё, поскольку вам уже целых 26 лет, а вы всё ещё не замужем и без детей, вам рекомендуется посетить профилактическую лекцию-беседу с акушером-гинекологом о риске развития патологий плода у старородящих – затараторила продавщица, – для этого отправьте смс на короткий номер и получить кью-ар код талона…» Ноги девушки были готовы оторваться от земли и быстрее ветра унести её из храма. «Подождите! Утилизируйте одноразовые юбку и платок! Только не перепутайте контейнеры!» – дополнила обладательница самого измученного надтреснутого голоса. Сорвав с себя листы нетканой материи, Маша пулей вылетела из дверей церкви. Двор, калитка… Она вышла на застроенную многоэтажными жилыми домами улицу. Ощущение действительно было таким, будто она вышла из медицинского кабинета после неприятной и болезненной процедуры. Только вот легче не стало. Решительным шагом Маша направилась в сторону супермаркета. Надо было купить кое-чего к ужину и завтраку, и, конечно же, «успокоительное». Словно в тумане она бродила, меж полок. Периодически её толкали. Она хаотично передвигалась по магазину, то и дело возвращаясь к одному и тому же месту. «Блин, мама так советовала сходить в церковь на исповедь… Ничуть не помогло!» – думала она. Подойдя к стеллажу с винами, она долго выбирала, что купить. «Нет, никакой «Монастырской избы»! Я ещё не пала так низко, – перебирала она мысли пробегая глазами по этикеткам бутылок, – Возьму Рёху». В задумчивости она побрела к кассе. «Пакет нужен?» – поинтересовалась девушка-кассир. «Нет» – ответила Маша, доставая из кармана рюкзака смятую тканевую сумку. «Восемнадцать есть? Ваш идентификатор!» – как по написанному отчеканила работница кассы. Маша приложила браслет к считывателю, после чего раздалось монотонное гудение кассового аппарата. Иметь все документы на одном носителе – это очень удобно. Телефон завибрировал. Пришло два сообщения. В одном из них было уведомление о снятии средств со счёта. Текст же второго сообщения был призван вселять тоску и печаль: «Уважаемая Мария Андреевна! Департамент здравоохранения города Москвы уведомляет Вас, что за время текущей календарной недели Вами был превышен лимит на покупку спиртных напитков. Предупреждаем, что чрезмерное употребление алкоголя вредит Вашему здоровью. До конца календарной недели возможность покупки спиртосодержащих напитков заблокирована». От неожиданности девушка буквально остолбенела. «Неужто это была вторая? Вот блин!» – сокрушённо подумала Маша, стоя возле кассы. «Ну сколько можно!?» – заорал какой-то рассерженный мужской голос. Видимо, подошла очередь следующего покупателя. Позабыв обо всём, в спешке, начав закидывать продукты в сумку, Маша не заметила, как стеклянная бутылка выскользнула из её рук и упала на пол. Люди, стоящие рядом кинулись в рассыпную, будто бы защищаясь от осколков зелёного стекла и красных брызг. Схватив авоську и рюкзак, Маша выбежала на залитую солнцем улицу. Войдя в подъезд, выпалив: «Добрый вечер» консьержке Лидии Алексеевне, девушка прошествовала к лифтовой площадке. Наконец-то, она поднялась на шестнадцатый этаж, достала ключи, открыла дверь. Она дома. Из комнаты выбежал Фаня – чёрный, с подпалинами сиба-ину. Пёс стал восторженно подпрыгивать, пытаться вставать на задние лапы и прыгать на хозяйку, громко скуля. Никак не реагируя, Маша скинула сандалии и приготовилась тащить сумку с продуктами на кухню. «Игнорирует нас, – раздался смешок, – Совсем нас не замечает, да?» Голос принадлежал высокому молодому мужчине с тёмными кучерявыми волосами средней длины. Его глаза чайного цвета озорно смотрели на застрявшую в прихожей девушку. «Пёс разбаловался. Кинологи рекомендуют не поощрять такое поведение» – пробурчала Маша, ставя сумку на пол. «Вот!» – выдохнула она, швыряя на обеденный стол, покрытый клетчатой клеёнкой, лист с распечаткой проповеди. - О, Уныние – печаль диавола… – прочитал молодой человек нараспев. -Блин, не полегчало нисколечки! – Маша чуть ли не крикнула. -Маш, ну ты даёшь! После огнеборческой реформы там вообще делать нечего! К тому же, ты соврала! Надо было сразу в блуде сознаться, а тут «уныние» – усмехнулся обладатель кучерявой шевелюры, – как же всякие ночные непотребства, в которых было как минимум два участника? Э? - Блин! Совсем не смешно! Алехандро! – топнув ногой, вскричала Маша, – Я разбила последнюю разрешённую на этой неделе бутылку винишка! Я просто какой-то проклятый чёртов лузер! Курчавый брюнет прищурился и улыбнувшись изрёк: «От уныния и кручины не спасёт тебя винопитие, дочь моя!» Маша с обидой посмотрела на него, и, достав из сумки бутылку подсолнечного масла, подошла к окну. Она взглянула на кроны деревьев. С высоты шестнадцатого этажа небольшой лесок перед домом был похож на тёмно-зелёное озеро. В небе на низкой высоте, почти над самыми крышами домов, пролетел самолёт. «Ведь всё началось именно с уныния! Да! И разрешение на винишко кончилось! И исповедь не помогла!» – сокрушалась Маша. «Но ведь у тебя есть я – сказал Алехандро, придвигая табуретку, – Машунь, да не стрессуй ты! Всё же хорошо!» Зелёные глаза девушки подёрнула пелена слёз. Она села за стол, обхватив фиолетововолосую голову руками. Под локтями девушки клетчатая клеёнка сморщилась волнами. «Очень хорошо! Лучше не бывает! Только я – единственная, кто тебя видит! В этом проблема, Алехандро! Может быть, мне надо было ещё и в одержимости бесами исповедаться? Тогда сработала бы коллаборация церкви с минздравом. Вжух! – и меня отправили бы в психушку лечиться от шизофрении!» – всхлипнула Маша. Завибрировал телефон, на экране показалась надпись: «Мама». Девушка схватила аппарат и поднесла к уху. «Алё!» – шмыгнув носом, сказала она. «Доча, ну как?» – поинтересовался ласковый голос на другом конце. «Сходила, нормально» – ответила Маша. При этом взгляд её был направлен на пыльный абажур светильника. «Ты там плачешь что ли?» – спросила мама. «Нет, это аллергия на пыльцу» – соврала девушка, прерывая разговор. «А я всё-таки считаю, что ты зря загоняешься – сказал парень, открывая дверцу холодильника и раскладывая продукты по полочкам, – Нам же хорошо. И потом. Фаня меня прекрасно видит. Голос!» Пёс звонко гавкнул один раз. «Ага, в мою защиту выступит только собака» – опуская глаза тихо проговорила Маша, водя пальцем по клеточкам клеёнки. «Кстати, из-за твоей ненормальной Петровны тоже не стоит переживать. Она просто самодура, я тут точно не причём! Твои кармические долги – тоже, – добавил Алехандро, – и вообще бежать в церковь из-за проблем с начальством – это махровое язычество. Вот порча – это верное средство! Давай наведём на вашу директрису порчу?» Чёрный пёс подошёл к столу, и сел рядом с ногой хозяйки. «Мама говорит, что всё взаимосвязано… А я давно не была на исповеди. Говорят, помогает» – начала оправдываться она. «Маш, это я тебе помогаю! Я пропылесосил ковёр и окно вон помыл! С тебя – погулять с собакой! Вперёд!» – брюнет подмигнул девушке своим выразительным карим глазом. Действительно! Как она могла забыть о собаке! Вскочив, Маша выбежала в прихожую, к крючку, где висела собачья амуниция. «Не забудь пакет! Он лежит в пакете с пакетами!» – напомнил парень. Маша заскочила на кухню, и схватив полиэтиленовый пакетик, смяла его и засунула в карман. Крепко сжимая поводок, Маша вышла из подъезда. Всё пространство перед входом в дом занимали припаркованные автомобили жильцов. В конце проулка на дурно пахнущей контейнерной площадке, громоздились мусорные баки. По соседству с ними, обдуваемый всеми ветрами и омываемый всеми дождями, стоял остов сгоревшей машины. Собаку удобнее всего было выгуливать в пролеске напротив дома. Как обычно, Маша отправилась именно туда. Прогуливаясь в тени деревьев, слушая пение птиц, она уже почти забыла о своих проблемах и невзгодах. «А что это за порода такая?» – послышался голос сзади. Обернувшись, девушка увидела на тропинке коренастого лысеющего мужчину в шортах-бермудах. Небритое лицо расплывалось в какой-то двусмысленной улыбке. Его выпирающий живот обтягивала майка в бело-голубую полоску. «Это сиба-ину» – ответила Маша. «Не видел таких!» – отметил мужчина. Сам он тоже прогуливался по лесным тропинкам не один. Рядом с ним прогуливалась рыжая корги. «Мальчик?» – спросил мужчина. Маша кивнула. Незнакомец почему-то засмеялся. Маша видела этого человека много раз. В холодное время года он ходил в бушлате с нашивкой: «Росгвардия» на спине. Он жил на девятом этаже, в её подъезде. Однако она с ним почти не здоровалась. Сегодня он заговорил с ней впервые. «Нормальный экстерьер такой! Не люблю, когда собака перекормлена. Тут на районе у всех собаки, как кадушки! Жалко животных! Чем вы кормите своего?» – пробасил внезапно появившийся из-за деревьев собеседник. «Сухим кормом…» – протянула девушка, ускоряя шаг. «Да, я тоже сухим…– он начал перечислять марки промышленных кормов для собак, – Вот перешли на новый. Ещё вот натуралка… Костная мука, каша, субпродукты…» Мужчина тоже ускорился, поравнявшись с Машей, он продолжил разговор: «А от клещей как защищаетесь?» – поинтересовался мужчина. «У него ошейник…капли ещё», – выдавила девушка. «А как зовут?» – он кивнул в сторону пса. «Маша, – она запнулась, а потом поправилась, – Нафанаил». «Как?» – приподняв густую чёрную бровь воскликнул он. «Нафанаил» – повторила Маша. Незнакомец расхохотался: «Нормально! Это что, Нафаня! Смотри, Бэлла!» Фаня увлечённо нюхал область, под хвостом у корги Бэллы. «Не наглей!» – шикнула девушка, дёргая поводок. Мужчина засмеялся. «А меня Коля зовут. Люблю собак. У меня и стафф был, и ротвейлер, и доберман», – поделился он. Маша свернула на тропинку, быстро шагая по направлению к выходу из леса. «Что уже погнали? Ну хорошего дня!» – послышалось за спиной. Маша поспешила домой. Беседа в лесу оставила неприятный, липкий осадок. Ей показалось, что этот Коля как-то странно смотрел на неё, при этом говоря только о собаках. Дома она сразу разулась и переоделась в домашнюю одежду. «А лапы кто мыть будет?» – услышала она голос из коридора. Конечно, надо помыть лапы собаке. Маша крикнула Алехандро, чтобы тот подал ей собачье полотенце. Это было старое махровое полотенце, пережившее несколько президентских сроков, которое жаль было выбросить. «Пристал тут ко мне в лесу этот опричник с девятого этажа, – сказала она, вытирая собачьи лапы, – еле ноги унесла. У него тоже ведь есть собака! А этот начал к ней клеиться…» Пёс встряхнулся и, цокая когтями по ламинату, пошёл на кухню, где с чавканьем начал пить воду из миски. «Да, Фаня найдёт тебе жениха!» – усмехнулся брюнет. «Да не дай Бог! С таким даже не послушаешь по четвергам расследования Алексея Провального!» – махнув рукой, усмехнулась Маша. «А со мной можно всё!» – послышался знакомый голос. Остановившись в тёмной прихожей, она застыла, глядя в карие, похожие на бездонные колодцы, глаза Алехандро. «Маша, блин! Как сказать тебе? Ты забыла купить средство для мытья посуды!» – пожимая плечами, сказал он. Эти слова всколыхнули самые потаённые уголки Машиной души. Больше всего она ненавидела, когда в раковине остаётся посуда с ужина. На этом у неё был «пунктик». Она считала, что если перестанет мыть посуду, и начнет копить немытые тарелки в раковине, то сразу скатится по социальной лестнице на несколько ступеней вниз, а затем споткнётся и полетит... Вниз, на самое дно. «Вот ведь днище! – ответила она, – Придётся спуститься в минимаркет». В домашних шортах и тапочках, прихватив кошелёк, она выскочила на лестничную клетку, вышла из подъезда. На первом этаже дома находился маленький магазин продуктов и сопутствующих товаров «У Ашота». Когда в супермаркет было идти лень, можно было спуститься и купить что-то по мелочи. Уже стоя в очереди к кассе, с банкой средства для мытья посуды, Маша почувствовала себя как-то не в своей тарелке. Причиной тому были довольно короткие домашние шорты. Девушка считала, что её ноги недостаточно стройные, чтобы ходить в таких коротких штанишках по улице. «Это только в минимаркет – и обратно» – оправдывалась она про себя. Из колонок доносились звуки заводной кавказской мелодии. «Машк, привет» – окликнули её. Обернувшись, она увидела Колю. Он стоял сзади, крутя в руке пачку сигарет и улыбался, также как недавно в лесу. Расплатившись, Маша побрела в подъезд, к лифтам. Мужчина шёл за ней. Двери распахнулись – заиграла старая песня «Отель «Калифорния». Маша шагнула в кабину, Коля зашёл за ней. Оба нажали кнопки своих этажей. Попутчик повернулся, улыбаясь. Коля стоял так близко, что Маша чувствовала запах дешёвого табака из его рта. Внезапно рука его оказалась на её ягодице. Хлопнув потной, ладонью, на тыльной стороне которой густо росли чёрные грубые волосы, он добавил: «Нормальный экстерьер!» Девушка завизжала. Но её крик слышали только листы фанеры, с надписями «плитка», «москидки», «ремонт под ключь», которыми был обшит лифт. Коля засмеялся. Он буквально вжал её в стену кабины. Маша почувствовала, что толстый живот мужчины буквально придавил её. «Хороша Маша!» – прохрипел он. Маша решила, что надо ударить его со всего размаха лбом в переносицу. Потом, в её голове мелькнула мысль, что более действенным в её случае было бы сильно наступить на ногу, но этот приём лучше срабатывал у дам, обутых в туфли на "шпильках". Тогда оставалось... В замкнутом пространстве лифта выбор был невелик. Она резко мотнула головой вперёд, чувствуя, как её лоб сталкивается с лицом нападавшего. Послышался треск, кабину лифта затрясло. «Превышена грузоподъёмность!» – сообщил металлический голос из динамика. «Да не ваша!» – послышался другой голос, такой знакомый и родной. Непонятно откуда взявшаяся доска гипсокартона ударилась о голову любителя собак и приставаний в лифтах, расколовшись на две части. В кабине непойми как оказался Алехандро. Он стоял спиной к дверям, держа в руках две половинки разломившейся доски. «Круто я его!» – засмеялся кучерявый брюнет. На пол лифта грузно плюхнулось тело Коли. Двери распахнулись на девятом, Колином этаже. Алехандро выволок его на площадку. Маша прижалась к стене, бледная, как мел. «Что теперь будет? Надо срочно вызывать «Скорую!» – пролепетали её дрожащие губы. «Не стоит! – сказал парень, – В эту дыру бригада будет ехать два часа! Этот гоблин сам встанет! И вообще, «Спасибо!»-то где?» Он стоял и гневно взирал на распластанного «опричника». «Спасибо – прошептала Маша еле слышно, – Но в «Скорую» всё-таки надо позвонить…Ой! Я же оставила телефон дома!» Алехандро шагнул к ближайшей двери квартиры и длинным пальцем нажал на кнопку. Заиграла мелодия, замок загремел. Дверь открылась – и на площадку выбежала рыжая корги. На пороге показалась миниатюрная крашеная блондинка в спортивных штанах с лампасами. К её верхней пухлой губе прилипла шелуха подсолнечника, ресницы её были неестественно густыми, а брови – явно нарисованными. «Чё вам, девушка?» – спросила она. Маша бросила взгляд на цветы, обрамленные крупными стразами, изображённые на длинных ногтях хозяйки квартиры. Сглотнув она промямлила: «Там мужчине плохо… Ему бы… эту...«Скорую». Блондинка бросилась к лифтам, словно ястреб. «Коля, блин! Как это его!?» – растерянно хлопая ресницами закричала она, глядя на Машу. «Я…ехала, и вдруг двери открылись, а на этаже он лежал…» – соврала Маша. «Ёп-перный театр! Кто его так?» – не унималась блондинка. Вдвоём они схватили мужчину под руки и потащили в квартиру. Внезапно он стал приходить в себя. «Све-е-ета!» – застонал пострадавший. «Девушка, спасибо! – отрезала блондинка, – Мы тут сами как-нибудь! Бэлла, фу!» Обитая МДФ чёрная дверь захлопнулась перед Машиным носом. Её вдруг осенило: ведь она уже видела эту особу! Именно она и выгуливала рыжую корги Бэллу. Сложно запомнить всех жильцов высотного многоподъездного дома. «Вот видишь! Я же говорю, ничего ему не будет!» – покачивая головой резюмировал Алехандро, нажимая кнопку вызова лифта. Дома Маша нашла телефон на тумбочке. На экране высвечивался значок не прочитанного смс. «Храм святых благоверных Петра и Февронии Муромских…» – было написано в сообщении. Остальные значки было невозможно прочесть, так как отображались они в виде квадратиков. Это пришли тексты молитв. «Опять после обновления «еры», «яти» и «ижицы» слетели» – подумала Маша. Всю ночь ей не спалось. Мысли уже унесли её в зал суда, потом – и вовсе куда-то «По тундре, по железной дороге». Мысль о том, что Коля мог вспомнить, что в его травме виновата она, мешала Маше заснуть. Ещё она думала о своей жизни… Конечно, если бы она кому-нибудь рассказала, то ей никто бы не поверил. Где-то полтора года назад в её жизни появился Алехандро. Маша сама так его назвала, да и он был не против. Как-то так случилось, что внезапно она осталась одна. После окончания университета, она переехала от родителей, и вроде всё было хорошо. Но потом началась рутина. Университетские подруги одна за одной начали уходить из её жизни. В Машиной же жизни, кроме книжного магазина, в котором она трудилась, не было ничего. Кто-то выходил замуж. Кто-то уехал за границу, или найдя любовь эмигрировал в лучшую жизнь. Кто-то был в шаге от той развилки дорог, где они навсегда попрощаются. Однажды, Маша с подругой Аней пошла в кинотеатр. Вместе с ними был Анин жених, Антон. Весь сеанс Маша наблюдала за их любовной сценой на соседнем сиденье. Влюблённые обнимались, в темноте кинозала слышались вздохи и звуки поцелуев. По дороге домой, в электричке, Маша листала в телефоне ленту друзей, где каждый был с кем-то, или в компании. Лишь она сама чувствовала себя никому не нужной. Она не могла понять, когда она успела ступить в трясину одиночества и провалиться почти по шею. Казалось, что ещё чуть-чуть – и холодная жижа тоски чавкнет над её головой. После этого оставалось только исчезнуть. Маша уже чувствовала, что исчезает. Для неё не было места в этом мире. Приехав в свою маленькую квартирку, за МКАДом, Маша включила компьютер. Бесцельно переходя со странички на страничку, она нашла в сети сайт «Занимательное тульповодство». Руководства на этом ресурсе были похожи на какую-то нелепую детскую игру. Однако, Маша не поняла, как начала играть. Она стала накрывать стол на двоих, а потом – даже купила пару тапочек сорок пятого размера. Однажды, собираясь на работу, она выскочила из ванной, в чём была. Забежав в комнату за одеждой, она увидела, отражение лежавшего на её диване молодого человека. Его, можно было назвать «незнакомым», но это не было бы правдой, потому что его внешность Маша загадала. С тех пор прошло полтора года. Алехандро мог разговаривать с ней. Конечно, кроме Маши никто не мог его видеть. Девушка никогда не думала, что странные практики из Сети окажутся такими действенными. Временами, она начинала бояться, что сходит с ума. Чаще всего же, она разговаривала со своим другом, которого никак не могла назвать «воображаемым». Для неё Алехандро был самым настоящим. Единственное, пожалуй, что отличало его от остальных – так это отсутствие браслета-идентификатора с паспортными данными на запястье. Порою ей он казался даже более реальным, чем многие из окружавших её людей. Что же говорить маме? Знакомым? Или, вот тому самому отцу Гермогену? Сказать: «Я живу вместе с тульпой» – это равносильно признанию в сумасшествии. Только в четыре часа ей удалось провалиться в очень непродолжительный поверхностный сон. С утра надо было идти работать, а ещё собака… Кое-как встав с постели, одевшись и заколов «крабом» фиолетовые волосы, она взяла шлейку и поводок… Снова подъехал тот же лифт. Из динамиков снова полилась «Отель Калифорния». Фаня скулил. Табло показало цифру «9». Маша почувствовала, как задрожали её колени. Двери раскрылись. На этаже стоял Коля с забинтованной головой. Девушка вжалась в стену кабины, крепко вцепившись в поводок. «Машк, привет! Представляешь, вчера маньячелло какой-то мне о башку доску расхерачил… Увижу снова – убью этого барана!» – пожаловался мужчина, рисуя в воздухе воображаемые кудри вокруг своей лысой головы.