Эустомы

— Вот же черт! — высокий шатен забежал в торговый центр, промокший до нитки. «Поскорее бы до фудкорта». — подумал он И вот, заказав горячий чай и любимый чизбургер, мужчина позволил проблемам вновь обрушиться на него: ленивые коллеги, жалующаяся на отсутствие внуков мама, злая хозяйка квартиры… Его передернуло. Нет, он слишком устал, чтобы думать сейчас обо всем этом. Вместо этого он предался воспоминаниям, ведь именно в этом торговом центре прошла вся его молодость! Здесь они с друзьями прогуливали уроки, здесь он проводил свои дни рождения да и просто гулял… эх, молодость! Где же ты! Доев чизбургер, мужчина подумал, что дождь лучше переждать, так как до остановки было далеко. Находившийся на одном этаже с фудкортом книжный сразу поманил его. Ему давно стоило присмотреть подарок для мамы, да и сам он давно ничего не читал. Знакомые полки поприветствовали его и, подойдя к ним, он быстро нашёл отдел комиксов. «Ничего нового». — подумал он и перешёл в отдел классики. Молча просматривая описания, мужчина отвлекся на женский энергичный голос, который говорил то на английском, то на русском, то на испанском. — Да, подарочное издание. Он ведь давно мечтал прочитать Пушкина в оригинале. — она рассмеялась на ответ собеседницы, — Ну, тогда отлично. Все, до завтра. Если что, ещё позвоню. Она убрала телефон в карман и, бросив на мужчину беглый взгляд, начала пристально смотреть на него боковым зрением. — Эм… Марин, упакуйте, подарочное издание, пожалуйста. — Хорошо. Что-то ещё? — Нет, дальше я сама. — женщина улыбнулась и на её лице появились ямочки. В это момент, он узнал её, и, улыбнувшись, произнёс: — Привет, Вик. — Всё таки узнал! — она улыбнулась шире, — Здравствуй, Вадим. Он засмеялся и предложил посидеть в фудкорте, и, согласившись, Вика оплатила свою покупку и они сели за свободный столик, и заказали чай. — Ну, Вадик, рассказывай, — сказала Вика опуская пакетик чая в кипяток, — поступил ли ты потом в желаемый ВУЗ? — Нет, — Вадим грустно улыбнулся, — не хватило трех балов. — Обидно. — А ты? — Я… признаться, это долгая и нудная история, но если говорить в кратце, я в итоге поменяла ВУЗ и стала биотехнологом. Вадим пытался вспомнить, кем она хотела стать, но Вика решила облегчить ему задачу: — В общем, я поступила на ботаника, а потом поняла, что не хочу им быть. — она сделала глоток чая, а Вадим смутился: на её запястье не было цветка, — Понимаешь, меня одолела тяга к чему-то новому… я всегда хотела быть полезной для этого мира… и тогда я поняла, что наблюдать за ростом помидорки это не моё. — И как же? Поменяла университет? — Нет, только направление. Было очень много возни, но оно того стоило. Жаль только, что год потеряла. Она замолчала, и Вадим начал подбирать ответ на роковой вопрос, однако он не последовал: — Как работа? — Да так, — он снова грустно улыбнулся, — как у всех: злой начальник и тупые коллеги. Она улыбнулась: ей стало его жаль. Не зная, что сказать, она сделала ещё один глоток. — А как твоя работа? — спросил он. — Как у всех, — она смущенно улыбнулась, — работаю в одном проекте. — Биотехнологом? Я слышал, как ты говорила на английском и… на испанском. — А, это! — она засмеялась, — Коллега из Лондона прилетела со мной в Россию и изучает испанский. — Испанский в России! — он засмеялся. — Вот-вот! Наступило молчание. — Ты работаешь в Лондоне? — Нет, — она смутилась, — наш проект включает многие страны Европы. На прошлой неделе в Лондон поехала я, на этой неделе приехали со мной. Вот, выбирали подарок нашему общему другу… он учит русский и обожает Пушкина. Надеюсь, ему понравится. — Думаю, что да. Молчание. — Значит, ты знаешь три языка? — спросил Вадим. — Допустим. — сказала Вика и снова смутилась, — Дело в том, что когда я год училась на ботаника, я испугалась, что не смогу стать на биотехнолога… боялась, что останусь ни с чем. Вот в тот год я и взялась за английский и немецкий. — Здорово. Просто я помню, что с английским у тебя было… ну, не очень. — Это да. Языки — вообще не моё. Я даже была уверенна, что брошу, но видимо, страх оказался сильнее. А как твоя мама? — С ней все хорошо, спасибо. Спустя пять лет она все-таки нашла свою хризантему. Вадим покраснел. Он вспомнил, что Вика была одной из немногих девчонок, у которой так и не появился цветок. И до сих пор… Увидев его стыд, Вика поспешила объяснить ему, что с ней все в порядке: -Это здорово. — она задумчиво посмотрела на ближайший столик, — Знаешь, меня всегда поражало, как на миллиарды людей находятся столько цветов. Самых различных. — Действительно, — ему стало ещё более неловко. — Но твои цветы были самые красивые, — она улыбнулась и в глазах ее появились искорки, — эустомы. Мои любимые. Перед глазами сразу всплыли тысячи образов: вот он дарит свои эустомы Вике, срезает их в университете, у него снова появляется девушка, он снова и снова их срезает, пока однажды они не исчезают сами по себе. — Сейчас их нет, — вернувшись в реальность, произнёс Вадим, — то ли на первом, то ли на втором курсе исчезли. — Мне жаль. Молчание. — Мне тоже, — на лице его вновь заиграла грусть, — я ведь мечтал совершенно о другой жизни. Глубоко вздохнув, он продолжил: — Я никогда не хотел сидеть в этих вонючих офисах и быть крысой… не хотел я и оставаться здесь, в России: всю жизнь мечтал уехать в какую-нибудь теплую страну… — он снова вздохнул и перевёл глаза на стаканчик с чаем, — Знаешь… последние два года я так мечтаю найти человека, который понял бы меня… — У тебя нет друзей? — Есть, — он тяжело вздохнул, — с друзьями весело, но грузить их своими проблемами я не вижу смысла. — Значит, это неправильные друзья. -сочувственно произнесла она. — Возможно. Молчание. — Ммм… а девушки? Они более терпимы и внимательны. Он засмеялся, но опять с грустью. — Они говорят только о своих проблемах, а проблема у них одна — поиск своего цветка. — ему снова стало неловко. — Значит, это неправильные девушки. — на этот раз она слегка улыбнулась. — Возможно… тоже думал, что не умею правильно искать, но даже мамина кондидатура «не выдержала моего характера». Он взглянул на нее и увидел не Викторию Журавлеву, биотехнолога — полиглота, а Вику, терпливую и пылкую соседку по парте, и сердце его окунулось в безотчетную радость, жизнь перестала казаться таким дерьмом. — Может ещё встретимся… ну, до твоего отъезда? Нам ведь есть, что вспомнить. — Это точно, — она улыбнулась, — к сожалению, завтра не смогу. Я поеду к дяде чуть ли не на другой конец города, а по приезду домой буду паковать чемодан… но можно послезавтра, рейс ведь у меня на десять часов ночи. Посидим где-нибудь часок, этак с четырёх до пяти. — Может у меня? Хозяйка на дачу уехала, так что сможем спокойно посидеть. Придёшь сюда, пообедаем, а потом ко мне. — Отлично! Тогда до послезавтра. *** Это не могло произойти случайно. Нет, конечно нет! Он не мог встретить её случайно, девушку, что так нежно любила его в юности, что терпела его причуды и ждала его… так долго ждала его. Воспоминания вихрем проносились в голове: здесь она помогает ему не вляпаться в очередную двойку по математике, здесь утешает из-за ссоры с братом, здесь делает подарок на день рождения… А что делал он? Он даже не осмелился разбить ей сердце! Он пустил все на самотек, игнорировал, а порой совершал гадкие поступки: забывал поздравить с днем рождения, обнимал при ней другую и уходил от разговора, не дослушывая её. А она терпела! Она улыбалась и продолжала делать маленькие знаки внимания, а все, чем он ее отблагодарил — любовью его несчастного соулмейта, этими эустомами. Воспоминания долго терзали его, пока не перешли в сон. Ох, этот сон! Вадим никогда не жаловался на свои сны, но сейчас это поганое подсознание вытащило из него то, что он так глубоко прятал! Этот взгляд… Взгляд, полный отчаяния и пронзающей боли, который пронзил его тогда… Они взрывали хлопушки, и все было здорово, но стоило ему повернуться! И за этими несчастными, скорбящими глазами появилась ещё и горькая, выдавленная улыбка. Он знал, что является причиной этих страданий, поэтому так пытался это забыть! — Можешь отдать мои эустомы? Он проснулся. Резко открыв глаза, он со страхом произнёс истину, открытую им во сне. «Ты — мой цветок.» — сказал самому себе, и стыд, и скорбь безжалостно захлестнули его. «Необходимо все исправить. — произнёс он и глубоко вздохнул, — Я не потеряю тебя больше, Вика. " *** — Ну, как тебе суши? — спросил Вадим, открывая квартиру. — Очень даже не плохо для такого торгового центра, — ответила Вика. — Я рад, что тебе понравилось. Проходи. Он подал ей тапочки и повел гостиную, которая по совместительству является его спальней. — У меня винишко осталось… ты как? — Ох, нет, спасибо. — Ну, тогда чай? Или кофе? — Не отказалась бы от чая. Заварив чай, он вернулся с чашками и чайником, положив их на стол, по обе стороны которого располагались кресла. — У меня есть офигенные пироженки, сейчас принесу… — Нет, нет, я сыта. Спасибо большое за обед, — она улыбнулась, — всегда любила в тебе твою щедрость. От слова «любила» его слегка передернуло. — Давно хотела спросить… ты общаешься с Митей Шипалевым? Вы были такими хорошими друзьями. — Редко. С тех пор как он женился, словно стал другим человеком. — Правда? Как мило! — на её лице появились ямочки. — Внешне ничего не поменялось, он все ещё тот резкий-дерзкий парень, но при этом полностью ушёл в семью. — По моему, это здорово. — увидев усмешку на лице Вадима, Вика закончила, — Узнать человека с такой стороны. — Может быть. — сухо произнёс Вадим, — А как там Ленка и Аля? — Ася. — она вновь улыбнулась, — Ленка вышла замуж сразу после школы, не помню, как зовут её мужа, но точно знаю, что они оба стали лингвистами. — Это да! У Ленки был потрясающий инглиш. — И не только. Она еще знала немецкий и изучала китайский. — Ух ты, не знал! А Ася? — Ася тоже вышла замуж, но немного позже. А главное за кого? За Стаса Жигулева! — Серьёзно? Он никогда не замечал её, и вроде бы считал предметом мебели, как и всех отличников. — Да, но они стали однокурсниками, и их творческие души наконец-то воссоединились. Она сглаживает все его углы, и я очень рада, что они счастливы. — А Руслан Мирославович? Иногда я навещаю его, ну, пока держится молодцом. — Ох, да, это один из моих лучших друзей, — в глазах её появилась теплота, — мы один раз случайно встретились, я была или на втором, или на третьем курсе. Тогда я излила ему всю душу. Он терпеливо слушал, вник в мои проблемы и дал очень ценные советы. С тех пор мы непрерывно общаемся. Я кстати, его навещала вчера. Он просил передать тебе привет. Вадим улыбнулся, но затем, собрав все свое мужество, произнёс: — Я был частью твоих проблем, верно? Чашка, направлявшаяся к губам Вики, резко застыла и отправилась на стол. — Нет. Никогда. Он встал и подошел к окну. — Вик… я… я знаю, через что ты прошла, по крайней мере в школьные годы. Она молчала, потупив свой взгляд на своих руках. Он сел перед ней на колени и взял её руки в свои. — Прости меня. Я был таким ублюдком, я принес тебе столько боли… прости меня, прошу тебя… — он положил голову ей на колени. — Мне не за что тебя прощать. — Вика, ты… самая лучшая девушка на этой сранной планете! Я был таким придурком, когда относился к тебе не пойми как… Бог послал мне ангела, а его отвергал… Вика, ты нужна мне, я понял, что никто не нужен мне… — Вадим, прошу, пос… — Ты ведь была моей эустомой, а я вырывал тебя из-за дня в день… Я отвергал любовь, в которой так сейчас нуждаюсь, — он поднял голову и посмотрел в ее глаза, полные растерянности и… сожаления, — ты одна, на всем белом свете так нужна была мне… и сейчас нужна… Она молча смотрела на него некоторое время, а затем произнесла: — Главное ведь не цветы, а люди. — она отвела взгляд, а затем снова взглянула на него, — И их бездонные души. Она облизнула губы и продолжила: — В том смысле, что… цветок на запястье не сделает никого счастливым, понимаешь? Пока люди не вдохнут в этот цветок жизнь… — она сделала паузу, а затем продолжила, — я хочу сказать, что не все соулмейты созданы для любви. Он все ещё смотрел на неё с бесконечной нежностью, погружаясь в омут прошлого и и будущего, в котором он уже строил свои планы. Увидев это, Вика вырвала свои руки из его цепких объятий и, подойдя к окну, произнесла: — Я была уже замужем. Он, очнувшись, стал внимательно на нее глядеть. — Четыре месяца, правда. Но знаешь… это были худшие, но очень ценные месяцы в моей жизни. — она глубоко вздохнула, затем произнесла, — Когда мы закончили школу и я поступила в универ, я стала вновь искать тебя. Я приезжала к тебе домой, но твоя мама сказала, что ты теперь живёшь в общаге. Я искала тебя в общаге, но тебя и там не было: ты постоянно где-то пропадал. Я нашла тебя в соц.сетях, но ты не принимал мою заявку. Ты был только в моей памяти, такой нереальный, не существующий, что мне часто казалось, что я просто выдумала тебя. Проходило время, и я стала искать тебя везде: в каждом учителе, однокурснике, прохожем… Но Миша… он был похож на тебя больше всего. Мы с ним сразу подружились, но не более, и когда он показал мне часть своей будущей професси, я сразу поняла, что сейчас хочу от жизни. Он помогал мне перейти на его факультет и вызвал интерес к языкам. Мы много общались, и когда учёба закончилась, он сделал мне предложение. Мы оба знали, что не любили друг друга, но он сказал, что ему важно взаимопонимание, а не любовь. Давление со стороны семьи тоже сыграло огромную роль, и я согласилась. Она перевела дух, а затем продолжила: — Мы наскучили друг другу спустя неделю нашего брака. Он настоял на том, чтобы я, также как наши мамы, сидела дома. Я не особо сопротивлялась, хотя мне очень хотелось начать работать. В тот год напротив нас поселилась новая соседка — Анджела, очень хорошая девушка. Она сильная и принципиальная, и Миша сразу ощутил к ней симпатию. Она сразу сказала ему, что не будет встречаться с женатым мужчиной, но он подстратвал их встречи и разрывал ей все свидания. В общем, в итоге она тоже его полюбила. На запястьях у них расцвели соцветия фиолетовой сирени. Я избавила их от лишних мучений и мы с мужем развелись. Мы в хороших отношениях и дружим, хотя им частенько передо мной стыдно. Не знаю, правда, за что. Однако я не теряла времени даром. Я начала изучать испанский и французский, а также закончила курсы психологии. Но самое главное… — она повернулась, и посмотрела ему в глаза, — я поняла, что не создана для того, чтобы быть любимой. Наступило молчание, но Вадим стремительно его прервал: — Нет! Не смей так думать, слышишь?! Каждый человек заслуживает любви… — Я не отрицаю этого факта. У меня есть любовь родителей и друзей, и больше мне ничего не нужно. Но я имела ввиду не это. Я уже сказала, что не все соулмейты созданы для любви. — Нет, нет, Вика, нет! Я люблю тебя, дай шанс, ещё один, прошу, и мы начнём все по другому! Я брошу эту дурацкую работу, начну отпахиваться как Бобик, и все будет по другому, обещаю! Она грустно улыбнулась, и мягко, но с горечью произнесла: — Ты не любишь меня, Вадим. Ты любишь мою любовь — не меня. — она погладила его по волосам, — Я не создана быть любимой, Вадим, также как ты — любить. — Нет, нет! Клянусь Вика! Я люблю тебя, слышишь?! Больше, чем когда-либо! — Тогда почему же на моем запястье нет эустом? Наступила тишина: исчезло все, что могло издать хоть какой-то звук. Сколько продолжалась эта тишина!.. — Я счастлива, Вадим. Весь земной шар на моей ладони, рядом со мной прекрасные люди, а жизнь идёт, течёт, и становится только интереснее. Я всегда мечтала побывать в Люксембурге, Франции и Шотландии… Выучить китайский и арабский языки, прочитать все книги Агаты Кристи… Побыть некоторое время учителем… Жизнь бьёт ключом и через несколько часов я буду в Париже, осуществив одну из своих мечт. Он, со слезами на глазах, хрипло произнёс: — А как же я? — У тебя есть новый день. Будь счастлив, Вадим. — она взяла свою сумку и направилась к входной двери. Он уткнулся в сиденье кресла и заплакал: воспоминания снова начали душить его. Она ушла, лишь захлопнув за собой дверь. Он знал, что она не вернётся. Но так надеялся…