Преждевременная кончина

Елена Павловна вышла из такси, когда во дворике ресторанов светило неестественно яркое московское солнце. Желтая машина с черными шашечками вскоре уехала и она осталась совершенно одна: ни один из поваров не курил, сидя на скамеечке, официантки не пили кофе, о чем-то привычно сплетничаяя, Родион Сергеевич не копошился в мусорке, а всего лишь конкурент не подкармливал Элеонору Андреевну. Подозрительно тихо было в вечно живом заднем дворе. Она бы, конечно, могла подумать, что оба коллектива ресторанов заняты работой и самоотверженно что-то жарят, варят или шинкуют, но за три года работы Елена лишилась детской наивности и где-то на подкорках сознания понимала, что произошло нечто страшное. Женское чутьё или интуиция не подвели её. Зайдя в «Аркобалено», она наткнулась на полицейских, которые что-то суетно проверяли. Они быстро заметили, уверенно направлявшуюся в свой кабинет, Елену Павловну и преградили ей путь.  — Сюда нельзя. — Маленький офицер, худощавый и слишком молодой, писклявым голосом старался удержать фурию.  — Почему? — Она моментально почувствовала превосходство над ним и стала нападать.  — Соседний ресторан сгорел, здесь было задымление. Выйдите пожалуйста. — Высокий и статный, видимо, начальник остановил, не успевший начаться, конфликт. Елена Павловна поняла, что с этим лучше не ругаться, да и новость о пожаре заметно удивила её. Запал наорать на представителей власти моментально пропал и она, как ошпаренная, выбежала в одинокий дворик. На скамейке напротив входа висел чей-то пиджак, а за поворотом виднелись два отдаляющихся силуэта его поваров. Она тяжело, придерживаясь за спинку, села на лавочку и дрожащей рукой потянулась к подпаленному пиджаку. Что-то внутри кричало о том, что это не просто чей-то, неизвестно кого, предмет гардероба. Плохое предчувствие обострилось, от чего сердце бешено заколотилось в груди. Так сильно, что пульсация отдавалась в висках. Её будто обухом по голове ударили, в глазах потемнело, когда она нащупала в кармане пачку сигарет. Елена безуспешно пыталась держать себя в руках, но тяжелый запах гари, смешавшийся с ароматом его одеколона, лишил её всяческих сомнений по поводу того, что страшное и ужасное произошло именно с её любимым шеф-поваром. Она невольно прижала, когда-то роскошный, пиджак к груди, а по щекам уже бежали слезы. Как иронично было создать импровизированную могилку именно в этом месте. Не в кабинете, не рядом с главным входом в ресторан, а именно тут, на этой чертовой скамейке, на которой, когда-то очень давно, он одиноко коротал время, ожидая её, выкуривая очередную сигарету или подавая своей Баронессе мисочку с фуагра. Здесь он провел большую часть рабочего времени, а не у плиты. Здесь, на заднем дворике их ресторанов. Здесь, в месте где что-то давным-давно началось и слишком быстро закончилось. Теперь уже точно навсегда. Если бы только она могла повернуть время вспять! Простить его, не заканчивать их служебный роман, не обижаться из-за всяких пустяков, меньше ругаться и причитать, меньше кричать на него. Если бы она могла, то, несомненно, всё бы обратила, всё бы изменила, повела бы себя иначе и он был бы жив. Он бы обязательно был жив, потому что она уговорила бы его поехать сегодня с ней, а не идти на работу. Её поток сознания и несвойственную истерику прервал скрип двери. Елена подскочила, прижимая к себе самое ценное, что у неё осталось — его испорченный пиджак. Не успев стереть с лица слёзы, она заметила, что выходящий открывает дверь спиной. Не надо было знать Виктора Петровича особенно хорошо, чтобы понять — это именно он. Мало кто в третьем часу дня выгуливает рыбку. Елена подошла ближе, не веря своим глазам. Это действительно был он — её мёртвый шеф-повар, её погибший возлюбленный, её обожаемый конкурент. Он не заметил её сразу, потому что пытался выудить что-то левой рукой из кармана брюк, а правой держал аквариум. Сейчас его гораздо сильнее беспокоила судьба воды в рыбьем домике и местонахождения мобильного телефона, нежели, внезапно явившиеся на работу, конкуренты. Она подошла ещё ближе, всё ещё мысленно убеждая себя в том, что у неё точно галлюцинации. Виктор Петрович сгорел вместе со своим рестораном, она это точно знала. Или уже не совсем точно. Он наконец заметил её и перестал рыться в кармане в поиске телефона. Он ему больше не нужен.  — О, Лена. — Она ошарашенно смотрела на него, совершенно не скрывая ни внезапно нахлынувшей злости, ни слёз, ни удивления. Сдержанная, вежливая и всегда обходительная Елена Павловна сжала левой рукой его пиджак и как шандарахнула его со всей силы, а потом еще, и ещё, будучи не в силах остановиться.  — За что? — Он пытался уворачиваться и защищаться, но ничто не могло спасти его от разгневанной женщины. Удар у неё был слабенький, в отличие от разнообразия бранных слов, летевших в его адрес в порыве истерики. Ему стало смешно, но внезапно он вспомнил о ценном грузе в правой руке и поспешил прекратить эту смехотворную сценку.  — Тихо ты. У меня же Аркадий. — Она мгновенно остановилась, как вкопанная, будто её ледяной водой облили. Наконец пришло спокойствие и осознание невиданного счастья.  — Извини. — Елена разгладила измятую пародию на пиджак и аккуратно сложила его, перевесив через руку, тяжело вздохнула и, не прекращая смотреть на него, села на скамейку. Виктор сел рядом и поставил аквариум с Аркадием возле себя. Она повернулась к нему.  — Что случилось? — Виктор Петрович желал объяснений, но она явно не собиралась ему отвечать, только протянула пиджак.  — Вот, возьми. Я тут нашла. — Он принял невиданный жест доброй воли и продолжил смотреть на неё, выжидая ответа. Она снова заплакала, чем удивила его ещё больше. Елена достала из кармана кардигана белый платочек и попыталась стереть с его лица сажу. — Где ж ты так извозился? — Слёзы всё никак не переставали падать из глаз и она старалась унять их незамысловатой беседой об очень важных сейчас вещах.  — А рубашка? Ты только посмотри, — Елена убрала руку от его лица и стала разглаживать воротник. — Как это теперь отстирать?  — Ничего страшного. — На Виктора вдруг снизошло озарение и он понял: и за что получил, и почему она плачет. — Ну не реви. — Причины то он понял, а что делать с рыдающей женщиной так и не знал. Ему вообще не нравилось, когда плачут.  — Я и не реву. — Она отвернулась от него, вытерла руками лицо и выудила из сумочки пудреницу с зеркальцем. Посмотрела на себя, ужаснулась виду раскрасневшихся глаз и опухших век, подправила макияж и наконец полностью успокоилась.  — Вот и не реви. Я ж не помер. — Он всегда умел неудачно пошутить в неподходящей ситуации. Чтоб наверняка удостовериться в правдивости ее слов, он слегка, по-дружески, толкнул ее в плечо.  — Какой гад. — Возмущению не было предела. Хотелось ещё раз огреть его пиджаком. — Что у вас случилось?  — В ресторане? — Она кивнула. — Да так, ерунда. Маленький пожар. Ничего серьёзного.  — Кто его поджег то?  — Вообще, я. — Она звонко засмеялась и посмотрела на него, как на нашкодившего ребёнка. — Но я — не виноват. — Сказал, как отрезал.  — Да уж конечно. А пиджак откуда тут взялся? — Её интересовали все детали дела.  — Нас прогнали, я тоже вышел, а потом вспомнил, что Аркадий там остался. Пришлось вернуться. — Елена понимающе посмотрела на этого спасателя, а потом на рыбку, скитающуюся от бортика к бортику. — Ты без машины?  — Да.  — Опять по городу на такси каталась вместо работы, халявщица?  — Я ездила за документами, потом отвозила их на другой конец Москвы, потом в департаментах вымаливала всякие согласия. В общих чертах, да. Каталась. Куда ты теперь своего пострадавшего? — Её совершенно искренне волновала судьба всересторанного любимца.  — В ванну к Вере Ивановне. Правда, в последний раз она грозилась сварить из него уху. Так что, может быть и не в ванну, а в кастрюлю. Подвезти тебя? — Какое неожиданное предложение.  — Подвези. У меня дома остались твои рубашки. А ещё я купила новый отбеливатель.  — Какое везение. Но Аркадий поедет у тебя на коленях. — Они встали и направились в сторону его автомобиля.  — Пожалуйста, пожалуйста.  — Но не дай Бог, хоть капелька из его аквариума выльется, — Он не успел закончить свою угрозу.  — Я наплачу ему целое море. Виктор Петрович галантно открыл перед Еленой Павловной дверь, приглашая её в машину. Торжественно вручил ей аквариум, кинул на заднее сидение пиджак и сел на водительское кресло.  — Поехали?  — Поехали. — Выводить пятна, пить чай с ромашкой и мятой и выпускать акулоподобного Аркадия в ванну. А, может быть, к вечеру им вовсе не понадобится ни выбеленная рубашка, ни чай. И даже судьба рыбки, путешествующий по ванне, будет уже не слишком их волновать.