На дне Рима

Дверь открылась резко, женщина тут же подняла голову вверх и с улыбкой посмотрела на вошедшего мужчину, который в ответ лишь усмехнулся, быстро дотронулся до ее плеча и скрылся на втором этаже. Тут же за ним вошла еще одна молодая особа, кардинально отличающая своим внешним видом от той, что сейчас сидела на стуле и до этого момента усердно вышивала. — Пантасилея, — чуть отдышавшись, поклонилась девушка и посмотрела на женщину, тут же вставшую со своего места. — Ваш муж сказал мне, что мне сшили новые сапоги. Я бы не отказалась их примерить, мои совсем уже порвались, — на одном дыхании выпалила она, сжимая руки в кулак и делая глубокий вдох носом. — Конечно, Аделаида, — хозяйка дома оглянулась вокруг себя, находя взглядом притаившегося за дверью слугу и делая ему жест подойти к ним, что он тут же исполнил. — Марко, помоги, пожалуйста, ей, и передай Марте, чтобы та приготовила кровать и ванную для нашего самого верного воина, — девушка усмехнулась, смотря на тут же кивнувшего в нужную сторону головой парня и спокойно проследовало за ним. Через час она уже отмокала в ванной, вода в которой только после третьего раза перестала окрашивать в черный и девушка смогла наконец-то расслабиться, прикрыв глаза. Сладкая дрема наваливалась ей на веки, но она знала, что спать еще рано. Впереди еще целая ночь разведки, так как Чезаре сам себя не выдаст. — Аделаида, через час выходим, — раздался громкий голос Бартоломео, на что девушка лишь откликнулась: «хорошо», и снова откинулась назад, погружаясь под воду. А плавать она так и не научилась — весело однако же. До рассвета было далеко, когда она стояла в начале отряда и убирала назад так и не успевшие высохнуть волосы. Бартоломео что-то тихо обговаривал со свой женой, перебирая в руках маленький мешочек с деньгами, в то время как все немногочисленное войско, переодетое под обычных людей, терпеливо дожидалось команды капитана. Наконец, закончив обсуждать дела с супругой, мужчина аккуратно поцеловал женщину в лоб, а потом уверенным шагом пошел в сторону тут же вытянувшихся по струнке солдат. Девушка в ответ на их действие лишь усмехнулась, ловя на лету заслуженный мешочек с деньгами и, довольно улыбнувшись, аккуратно прикрепила на пояс, спрятанный под курткой на несколько размеров больше, из-за чего рукава ее была подшиты не один раз, а подол доставал почти до колен, скрывая тем самым и кобуру, в которой хранился ее верный кинжал, а также ремень с ножами и отравленными дротиками. — Благодарю, — воскликнула девушка, гордо поднимая голову и улыбаясь. — Ну, деньги я получила, теперь можно и поработать, — усмехнулась она, поправляя сапоги, в высокие голенища которого был спрятан небольшой ножик на всякий случай. — Я договорилась с куртизанками, они помогут вам, если что-то пойдет не поп плану, но нам надо лишь проследить за Чезаре, который, наконец-то, вернулся в замок, узнать, как можно больше информации и ни в коем случае не выдать себя, потому что в последнее время она стал пугливей обычного, хотя, должна признать, и из укрытия неплохо ведет войну, — дополнила она чуть тише, поправляя куртку. — Постарайтесь выяснить, где они могу хранить Яблоко, и не умереть при этом. Я же постараюсь проникнуть в замок, — вздохнула девушка, сжимая в руке деньги. — Сегодня я не могу умереть, еще не все растратила, — буркнула она себе под нос, делая кивок Бартоломео, о плане действий с которыми она договорилась еще по дороге домой. В следующую секунду она уже вскакивала на подведенного к ней слугами коня и выезжала прочь за ворота крепости. Руки непроизвольно чуть заметно начали дрожать, когда она проезжала мимо каких-то поселений, спаленных дотла армией Чезаре, на остатках которых ютились теперь абсолютно потерянные и безработные люди. Рим, сколько себя помнила девушка, все сильней и сильней становился городом контрастов. В его центре бурлила настоящая жизнь богатых людей — вечные празднества, развраты и потехи, в то время, как малообеспеченные сидели у себя дома, боясь высунуться на улицу, иначе им неминуемо грозила смерть, так как Борджио подозревали во всяком ассасинов. По дороге было невозможно пройтись в белой одежде без уверенности, что тебя сейчас схватят и казнят на месте. Крепость Борджио, подземелья воров и парочка домов куртизанок — все, что осталось в Риме из более-менее безопасного. Всех наемников повырезали в первые же месяца, как только Чезаре удалось схватить Катерину Сфорца и Никколо Макиавелли, девушка же спаслась одним чудом: в день главной засады ее конь день захромал, и она не отправилась к сестре, хотя и должна была. Впрочем, именно она и была единственной причиной, по которой Аделаида все еще оставалась в Риме, так как девушку было невозможно незаметно вывести, она постоянно нуждалась в лекарствах, родители погибли при очередном пожаре, и теперь молодая наемница служила Бартоломео, практически все свое жалование спуская на врачей, чтобы не вылечить, но поддерживать свою сестру хотя бы в сознании. Аккуратно пробираясь по крышам, она мысленно высчитывала, когда отдала того ассасина на восстановление. Отец бы с нее, наверное, три шкуры спустил, узнай на какую вылазку она решилась. Напасть на слугу друга Чезаре — это, по меркам Рима, считалось непростительной смелостью. Благо она предусмотрительно мост подорвала, так что и догнать его смогла, прирезав, чтобы никому ничего не разболтал и забрав все его деньги, на которые и приютила того недотепу-ассасина, нарушившего ей все планы. Столкнув лучника на землю, чтобы лишний раз не марать руки и заодно привлечь внимание остальных стражников, она быстро начала взбираться по отвесной стене. Благо практиковалась она в этом с самого детства, и сейчас, цепляясь за бортик, она не испытывала никакого страха. Обычно ей было куда страшней пробираться под мостами по торчащим балкам, так как пару раз после этого она чуть не утонула. Сглотнув, она аккуратно сползла на крышу дома, подходя к стражнику и тут же резко вонзая ему клинок в спину и зажимая рот, а потом медленно укладывая на спину. Спустившись по лестнице, она оказалась с задней стороны дома, на земле. Сделав глубокий вдох и достав шапку из кармана, чтобы скрыть волосы и прикрыть глаза, благодаря чему можно было сойти на обычного слугу, спешащего по важным делам, она бегом бросилась к лестнице, так как стража как раз очень вовремя отвлеклась на бедную девушку, сжимающую подол платья и еле сдерживающую слезы, но Аделида знала, что даже если очень хочется, то она бессильна. Быть может жизнь именно той бедняжки спасет всех остальных римлянин. Вскочив в замок, ворота которого были открыты, девушка тут же бросилась к мешкам, чтобы скрыться за ними, и прогуливающиеся стражники не заметили ее. Теперь предстояло самое сложное — перехватить Чезаре в тот момент, когда он будет идти из своих покоев до выступления с речью, во время похода которого его невозможно сопровождать большим количеством народа. Кое-как добравшись до второго этажа, порвав и без того уже старую перчатку, из-за чего теперь она побагровела, девушка выскочила в окно, подтягиваясь, сжимая зубы до скрипа, чтобы не вскрикнуть от боли, и вставая на каменную поверхность новыми сапогами, и благодаря все на свете, что не было дождя, иначе бы она точно навернулась. И летело бы ее тело долго, и разбилось бы оно быстро. Сделав глубокий вдох свежего воздуха, в котором все-таки уже чувствовались нотки приближающегося дождя, она быстро достала из кармана уже черный бинт, но который вечно носила с собой и быстро перевязала многострадальную ладонь, шрамы на которой доказывали этот факт. Размяв кисти и пальцы, она подпрыгнула и в последний момент успела ухватиться за уступ, тут же зажмуриваясь из-за ощущения, что пальцы начинают соскальзывать, но все обошлось. Раскачавшись, она перепрыгнула на соседнюю балку, усаживаясь на нее и начиная балансировать. Подняв глаза вверх, Аделаида поняла, что путь неблизкий, но выбора особо не было. Судя по звукам, приближалось время речи Чезаре. Минут через десять она все-таки достигла нужного ей места. Тихо убив лучника, она открыла люк и уже совсем быстро принялась сбегать вниз по лестницам. Может и не совсем логично, но для нее все-так было лучше, чем плутать по замку, периодически натыкаясь на стражу, которая в любой момент может забить тревогу. Лучше уж путь немного удлинить, но зато точно заранее знать кто и где будет стоять. — Лукреция, — девушка замерла, так и не поставив ногу на следующую ступеньку. Голос был где-то очень близко. — Передай отцу, что после речи я зайду к нему, нам надо обсудить вопрос на счет Габсбургов, которые должны совсем скоро унаследовать область Гёрц и Градишка. — Чезаре, а как же Франция? — тихо поинтересовалась девушка, видно перед этим поцеловав мужа. — Франция? — удивился мужчина, наверное, разводя руками. — С ней все кончено, Рим — мой город, Франция подчиняется Риму, с яблоком мы можем идти дальше, ни один ассасин нам боле не помешает. Как удачно тогда Пацци разобрались с Аудиторе, сын их погиб в море, а остальные… Ну что для нас такое Бартоломео? Пусть дальше играет в то, что он еще сражается, дает кров каким-то людишкам. Это ничтожество ничего не может поделать против меня, — фыркнул Чезаре, беря жену за плечами обеими руками. — Конечно, — кивнула она. — Разреши мне убить Катерину. Это шлюха достала меня своими разговорами, ничего полезного в ней нет. — Ну почему же нет? — усмехнулся Чезаре. — Их двоих мы держим на черный день, да и Никколо сам должен скоро помереть. Он совсем плох, как мне докладывали в последний раз, — с явной гордостью в голосе проговорил он, снова целуя жену. — Я совсем скоро вернусь, Лукреция, подожди еще немного, — вздохнул мужчина, после чего раздался стук, оповещающий о том, что он вышел из комнаты. Сглотнув, девушка поспешила соскочить на следующий этаж и броситься наперерез, лишь в последний момент сообразив, что так откровенно соваться не стоит, но приступ гнева и горечи от потери родителей были, наверное, сильней. Притормозив только на повороте, еле дождавшись, когда мужчина поравняется с ней, девушка, забыв все меры предосторожности, просто тупо набросилась на него. Она знала, что нельзя, что так поступать слишком опрометчиво, но совладать с собой не смогла, сколько бы не училась этому на улице и сколько бы не втолковывал ей это отец. Самое обидное, что он был прав, ведь занесенный клинок замер в сантиметре от горла стражника, в то время как меч Чезаре уже упирался ей затылок. Прикрыв глаза, девушка откинула клинок в сторону, мысленно распрощавшись с верным ей все это время оружием. — Ну, почти, — усмехнулся Борджиа, на что наемница лишь поморщилась в ответ, послушно позволяя страже скрутить ее, при этом просто напросто отстегнув ее любимый пояс. — Вас обошла какая-то девчонка, можно сказать убила, что же тогда может сделать ассасин? — обратился он явно к начальнику стражи, который только поднимался с пола, видно здорово приложившись головой. Девушка угрюмо посмотрела на Чезаре, который наклонил вбок голову и прицокнул. — Спасибо тебе, ты показала, что у меня никчемная армия, — его голос язвительным, ей очень хотелось врезать ему, хотя бы немного, но она прекрасно понимала, что это бесполезно. Что она там говорила в крепости? Надо узнать информацию и не выдать себя? Как же она сама свои указания умудрилась завалить? Сделав глубокий вдох, она молча посмотрела в глаза Борджиа, который непринужденно изучал ее. Потом пожал плечами, будто бы это обычное дело, что на него нападет в его собственном дворце и лениво махнул рукой, тем самым отдавая команду, что ее можно вести в тюрьму. Сопроводить ее решил тот самый начальник стражи, так что дорога получилась непростой. Когда ее наконец кинули за решетку, то бока все уже были отбиты, а дыхание и вовсе окончательно сбилось, так что еще минут двадцать ей пришлось приходить в себя. Руки предательски дрожали, в глазах стояли слезы, так что одна даже текла по щеке, но она, закопавшись в стог сена, выудив кое-как нож из сапог, принялась взламывать замок от наручников, что, как ни странно, вышло довольно быстро. Расправившись с ним, девушка выглянула в окно. Начинало светать, значит, стража скоро должна смениться и это ее единственный шанс, потому что, если сейчас она не сбежит, то ее казнят в ближайшие часа три. Раздались шаги, в комнату зашел стражник, так что стоящий прямо напротив нее, отвернулся. Сделав глубокий вдох, она аккуратно подкралась к решетке, просовывая руку сквозь маленькое отверстие и принимаясь максимально тихо крутить лезвие внутри замка, молясь чтобы последний поддался. — Эй, что ты делаешь? — неожиданно окликнул ее стражник. Девушка подняла на него глаза, не вынимая нож, если честно, то даже плохо понимая сейчас почему. Шоковое состояние не давало сделать лишние движение. Он протягивал руку, чтобы отобрать нож, как вдруг какой-то камешек прилетел прямо ему в голову. Взвыв скорей от неожиданности, чем от боли, он обернулся, как замок, наконец, поддался и девушка со всей силой ударила калиткой растерявшегося стражника по спине, так что тот потерял равновесие, упал на пол и, тихо что-то простонав, отключился. Аделаида тут же вытащила из ножен меч и обернулась в сторону решетки, от куда прилетел спасительный камень. Из коридора слышались торопливые шаги, но девушка не могла позволить себе убежать, не взглянув в глаза того, благодаря кому она на свободе. — Давай быстрей, — прохрипела женщина с когда-то очень красивыми рыжими волосами, на что Аделаида лишь развела руками. — Найди Леонардо, через него скорей всего выйдешь на… — ее голос потонул в криках стражи и в звуке обнажающихся мечей. Девушка лишь одними губами успела прошептать «спасибо», а потом бросилась вперед, ловко отталкивая стражников в стороны и парируя удары. До лестницы она добралась, имея на хвосте по меньшей мере стражников девять, но выбора у нее особо не было. Вскочив на деревянные дощечки, она бросилась вверх. В боку начинало колоть, дыхание сбилось, так что когда она выбралась на крышу, на открытое пространство, то единственное, что поняла так это то, что драться она не сможет. Тяжело дыша, Аделиада с ужасом посмотрела на уже начинающего заступать на поверхность мужчину в доспехах, и единственное, что пришло ей тогда в голову и то, что она исполнила незамедлительно — проткнуть его прямо так, сверху. Исполнив это действие, она поняла, что ее начинает мутить. Она много видела в своей жизни трупов, много дралась, но разжиженные мозги, которые, как ей казалось, вылились прямо на нее, хотя одежда в принципе не очень испачкалась даже, заставили ей помимо всего прочего еще и побороться со своим собственным желудком. Резко захлопнув крышку люка, пока не пошли следующие солдаты, она все-таки не сдержалась. Освободив и без того пустой желудок, девушка для верности, еле послушными руками, заблокировала замок мечом, а потом развернулась и бросилась на выход. Единственное с чем ей повезло, так это то, что с башни она спустилась около черного входа, рядом с которым стояла конюшня. Не разбирая практически дороги и не слыша окриков стражи, которых, видно, еще не предупредили о побеге преступника, она кое-как залезла на коня и с силой ударила его ногами, от чего последний тут же понесся в неизвестную для нее сторону. Единственное, что она запомнила перед тем как потеряться во времени и пространстве, так это что плечо пронзила боль.