Таинственные баррикады

      Наступила очередь Сергея устраивать офицерское собрание, на которое, по обычаю, были приглашены офицеры из близкого круга общения. Хозяин уделил внимание каждому гостю, но, не переставая следил за Мишей, который увлеченно беседовал с офицерами. Каждый поднятый им бокал вызывал легкий приступ негодования со стороны Сергея, но Миша мог веселиться до самого утра, зачастую оставаясь трезвым. Миша обменивался шутками под общие взрывы хохота, и, не стесняясь, похлопывал собеседника по плечу. Каждый его жест не мог укрыться от пристального взгляда Сергея и вызывал колкое чувство ревности. Пригубляя бокал, Миша чувственно касался его, бросая редкие взгляды на Сергея поверх прозрачной поверхности. В ответ Сергей лишь с легкой укоризной смотрел на него.       Когда официально собрание закончилось, и офицеры разбрелись по гостиной и летнему саду, Сергей подошёл к роялю – довольно дорогому и современному инструменту в их доме, недавно заказанному и привезённому из немецких мастерских Штайна. Прикосновение к клавишам инструмента успокаивало, руки его оживали, и он уже переставал существовать в реальности. Сергей прикрыл глаза, не просто возводя Таинственные баррикады, а проживая все нюансы и интонации, возвращая музыку Барокко снова в галантный век классицизма.       Игра приносила ему истинное наслаждение еще и потому, что отвлекала от наблюдения за Мишелем, необходимости читать по губам все, о чем он увлеченно беседует с офицерами, поражаясь тому, как много времени его Миша не закрывает рот.       Сергей ужасно ревновал этого сорванца и не был готов делить его внимание с другими, тем более в своем доме.       Но сегодня набор провокационных мер был использован полностью, и Сергею ничего не оставалось, как развлекать гостей собственной игрой и непринуждённой беседой. Разговор сделал культурно-философский разворот и плавно вернулся к политическим будням. Вокруг него оставались посвящённые офицеры, которые расположились вокруг Сергея, не стесняясь, выказывая неудовольствие существующим положением вещей в обществе. Особенно много говорил подпоручик Фёдоров, которого Сергей считал не просто скучным, а нагоняющим уныние. Сергей несколько раз порывался подняться.       Из сада тоже слышались приглушённые разговоры и среди них яркими всплесками Мишины возгласы. Его Мишель – это нескончаемая энергия и завораживающая общительность – мог часами заговаривать зубы собеседникам, улыбаться и поддерживать светские беседы. Но и он, бросая взгляды в освещённую гостиную, жадно ловил зрительного контакта с единственным человеком, внимания которого требовали все присутствующие. Миша не оставил без внимания ни одного из приглашенных, проявив вежливость и учтивость, в некотором роде заменив Сергея, который ближе к полуночи предпочел остаться в гостиной с самыми доверенными участниками Общества.       Когда последний гость покинул дом, Сергей снова сел за рояль и заиграл в своё удовольствие.       Сергей знал, какое впечатление производит на Мишу, когда садится играть. Обычно, он оставлял это удовольствие напоследок, чтобы никто не отвлекал его от подлинного эстетического наслаждения. Но втайне он желал, чтобы Мишель вторгся в его вселенную, прикосновениями пальцев взрывая звёзды и сталкивая галактики его мироздания, рождая в этом хаосе Сверхновую.       Серёжа поднял взгляд на подошедшего к нему с хмельным блеском в глазах Мишеля. Тот мурлыкал себе под нос французскую песенку, которую однажды подслушал у Сергея. В нём необъяснимо зарождалась жажда трогать абсолютно всё, к чему прикасались Мишины пальцы. Он испытывал не просто тяготение к тесным отношениям, к физическому обладанию другим человеком, а желание любить и быть любимым. Сергей с едва заметной улыбкой наблюдал за Мишелем, который облокотившись на рояль, стоял, подперев ладонью подбородок.       Волны приятных судорог прошли по телу Мишеля от одного мимолетного взгляда Сергея. Он любил смотреть на Серёжу на общих сборах, не сводить глаз при более тесном общении на офицерских собраниях, безумно любил наблюдать за ним за работой. Сергей, перебирающий клавиши дорогого рояля, заслуживал не только восхищения и восторженных отзывов слушателей. Мишелю хотелось кричать о том, как он прекрасен, когда быстрые длинные пальцы заставляли клавиши послушно извлекать стройные переливы пассажей, когда складочка на переносице незаметно появлялась при глубоком погружении в себя, а Серёжа этого даже не замечал. Тогда Миша перехватывал, направленные на его Серёжу восхищенные взгляды.       А Мишелю хотелось любить его прям тут же, срывая одежду, крадя поцелуи сквозь жажду прикосновений к коже, наслаждаясь каждым всхлипом и вдохом, что даже становилось больно от того, что он не может себе этого позволить.       Мишель расплывался в улыбке, проводил время с гостями, шутил и смеялся их шуткам, не без удовольствия замечая, что Сергей бросает на него ревнивые взгляды.       Он ждал вечера. Он знал, что когда они останутся одни, и только слабое покачивание свечи канделябра будет разделять их друг от друга.       Они остались одни в просторной гостиной. Сергей поднялся из-за инструмента и подошёл к Мише, который устало наклонил голову, сообщая, что проводил последнего гостя, и посетовал на то, что офицерское собрание - мероприятие невероятно утомительное, но тут же расплылся в улыбке, вспоминая курьёзный момент из сегодняшнего вечера, когда ему, поспорившему с корнетом Вяземским, с пятой попытки удалось потушить целый канделябр зажжённых свечей.       Мужчины стояли близко друг к другу, и их глаза находились почти на одном уровне. Сергей нежно тронул Мишеля за локоть, но за этим прикосновением Миша почувствовал решительный напор. Сергей пальцами коснулся подбородка Мишеля, и вдруг уверенно надавил на него. Оторопевший от неожиданности Мишель, хлопнул ресницами, пытаясь что-то произнести своим полуоткрытым ртом.       - Очень хочется освежиться, - произнёс Мишель, потянувшись за открытой бутылкой, стоящей на столе.       В его руках оказалось шампанское, и он глотнул из горла, не отрывая взгляда от Сергея.       - Я хочу, чтобы ты остался, - Сергей забрал бутылку и тоже сделал несколько глотков, наблюдая за Мишелем.       - Я останусь, - не возражая Сергею, согласился Мишель и потянул воротник мундира, ослабляя его.       - Сними его полностью, - предложил Сергей. – Мы здесь одни.       Мишель, не раздумывая, снял с плеч мундир и повесил его на спинку кресла.       Оба мужчины стояли как вкопанные, выдерживая паузу и не решаясь сократить расстояние. Мишель поймал этот момент в зеркальном отражении над камином. На фоне смугловатой почти оливковой кожи Сергея Мишель казался бледным и почти прозрачным, излишне худощавым, нешироким в плечах, с тонкими запястьями и тощим животом.       Мишель почувствовал странное ощущение, когда Сергей обошёл его и встал сзади. Он спиной улавливал пронизывающий взгляд из-под черных ресниц, и ему было приятно от осознания того, что Сергей испытывал неловкость от ситуации. Приятная и пугающая дрожь тягучими и неспешными волнами прокатывалась по телу Мишеля.       Мишель отчаянно желал быть с Сергеем и сделал первый решительный шаг. Он резко повернулся и потянулся к губам Сергея, касаясь их очень осторожно, почти невесомо, оставляя на мягкой коже нежное прикосновение.       Слегка отстранившись, Мишель заметил, что Сергей закрыл глаза и его умопомрачительные ресницы опустились.       Вся нежность этого робкого прикосновения, болезненным спазмом сковала Сергея, и он на мгновение почувствовал легкое онемение. Его рука потянулась к губам, чтобы стереть этот обжигающий след, но Мишель остановил эту попытку, и снова коснулся его своими губами, запечатывая поцелуем свое право на этого мужчину.       Мишель пребывал в предвкушении от того, какие тайные двери открывались благодаря этому поцелую. Сергей изумлённо смотрел на Мишеля, пожирая глазами его лицо. Мишель, не спрашивая разрешения, спустил рукав мундира сначала с одного плеча Сергея, затем с другого. Он снял свою рубашку и потянулся к Сергею, чтобы помочь ему сделать то же самое. Это привычное действие теперь превращалось в нечто завораживающее. Мишель не раз видел Сергея обнаженным, и не воспринимал его как предмет нежного отношения, но сейчас все изменилось, и влечение между ними физически ощущалось ими обоими. Грудная клетка и крепкие руки, которыми Мишель искренне восхищался, находились теперь так близко, что Мишель ощущал аромат кожи Сергея. Мишель почувствовал, как становится трудно глотать от пересохшего горла, стоило ему полностью раздеть Сергея и опустить глаза на его наготу.       Мишель взглядом полным обожания впивался в каждую клеточку на лице на теле Сергея. Черные словно смоль волосы мягко обрамляли его лицо. Из-под темных ресниц на Мишеля с завораживающим магнетизмом смотрели огромные глаза, холодная зелень которых обездвиживала и заставляла беспрекословно подчиняться. Мишель не слышал ничего из того, что тихим голосом говорил Сергей и молчаливо восторгался легкой припухлостью его губ, четко очерченной линией подбородка, под которой едва заметными крапинками обнаруживались две аккуратные родинки.       Мишель жадно сглатывал слюну, намечая то место на шее Сергея, которое окажется поцелованным первым, затем он мысленно прокладывал дорожку поцелуев дальше, спускаясь постепенно к Сережиной напрягшейся плоти. Загипнотизированный Серёжиным взглядом, он не смел приступить к решительным действиям.       Сергей всё ещё пребывал в нерешительности, не подпуская Мишеля к своим губам, тем самым и смущая его, и рождая новые неведомые волны желания.       Тот вдруг отступил от Сергея и, увлекая его за собой, попятился поближе к камину, чувствуя, как дрожат его руки на Серёжиной коже.       В свете пламени камина его тело казалось ещё более хрупким, И Сергей переживал о том, что своими словами может спугнуть нежное отношение к себе Мишеля, и такая драматичная для молодых мужчин ситуация окажется роковым ударом по их крепкой дружбе. Каждое мгновение бездействия все больше разделяло их с Мишелем.       Мишель опустился на ворсистый ковер возле камина и крепко обнял свои колени, уткнувшись в них лицом.       Сергей не раздумывая подошел к Мишелю, сел позади него, обхватив его обнаженными ногами, обнял любимого сорванца, скрепив руки в замок, прикоснувшись губами к ложбинке на его шее.       Для них Рубикон был перейден и за невидимой чертой, которую они вместе перешагнули, осталось все мелкое, незначительное, не имеющее ничего общего с тем наслаждением, которое они испытывали, не выпуская друг друга из объятий.       Сергей уложил Мишу на бок, а сам устроился рядом, опираясь на локоть. Он нежно касался его спины, проводя ломаную линию от затылка к выступающим лопаткам, протянув прикосновение по всему позвоночнику, остановившись в тупике – ложбинке между обнаженными ягодицами Мишеля.       Сергей почувствовал, что его Миша пододвинулся к нему и лежал теперь, не шелохнувшись, затаив дыхание, бедром касаясь Серёжиного напрягшегося члена.       Здравый смысл все еще пульсировал в висках, но Сергей уже с трудом удерживал свои руки, которые блуждали по телу Мишеля, а губы оставляли влажные поцелуи на бледной коже, и невозможно было надышаться запахом его пшеничных волос. Никогда еще Сергей не испытывал ничего подобного, пытаясь разгадать секрет влечения к самому дорогому в его жизни сокровищу.       Он словно посмотрел со стороны на просторную гостиную, на полу которой лежали, обнимая друг друга, молодые мужчины, между которыми не должно было случиться этого порыва безудержной откровенности.       Сергей еще крепче приобнял Мишеля, а свободной ладонью накрыл его вырывающееся наружу возбуждение, и нежным едва уловимым шепотом принялся успокаивать юного возлюбленного. Он сам находился в полусознательном состоянии, в бреду понимая, что прижимается изнывающим от желания членом к ягодицам Мишеля. Сергей решил, что ни одним лишним действием не позволит себе переступить самую крайнюю черту, а эта слабость, которую они оба посмели себе позволить, останется нерушимой тайной и спасением их излишне тесной дружбы.       Сергей не останавливал своих прикосновений, еще сильнее прижимая к себе Мишеля, наблюдая за тем, как его малыш задыхается от наслаждения, продолжал успокаивать ласковым шепотом до тех пор, пока Мишель не сжался в один напряженный комок и пронзительно застонал, не в силах сдерживать себя.       - Что это было? – обессилевший Мишель с блаженной улыбкой на лице повернулся к Сергею.       - Все было, малыш, и ничего не было.

***

      Серёжа во время сна имеет привычку крепко скрещивать руки на груди. Сквозь эту преграду невозможно прорваться Мише, который всегда с завистью смотрит на Сережу, восхищаясь его крепким телосложением. И голову Серёжа кладет так, что она утопает в подушке, а подбородок слишком тесно прижимает к ключице. Мише видна только половина Серёжиного лица, а губы становятся недоступными для утренних поцелуев.       Выспавшийся Миша проявляет чудеса терпения и поначалу лежит неподвижно, смотрит, как спит Серёжа, прислушиваясь к его дыханию. Пальцы его путешествуют по смятой простыне, изображая прогуливающегося по бульвару прохожего, который держит свой путь, то вышагивая ровно, то задевая спящего Серёжу.       Нетерпеливый Миша, уже попав во власть бодрствования, устает просто лежать рядом. Рука его тянется к сухоцветам в фарфоровой вазе, извлекает из букета самый длинный колосок и начинает трогать им кончик носа спящего Сергея. От прикосновений Сергей начинает морщиться и пытается тереться носом о подушку, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Миша продолжает лежать рядом, пряча довольную улыбку и уткнувшись в изгиб локтя, словно нашкодивший ребенок.       Лицо Сергея снова окутывает пелена безмятежности, и Миша принимается щекотать его губы, проводя колоском сначала по верхней, потом по припухшей от поцелуев нижней губе. Миша как ни в чем ни бывало прячет колосок и наблюдает за Сергеем, который облизывает свои губы.       - Бестужев, я придушу тебя! – сонный голос Муравьева звучит из почти сомкнутых губ, а Миша взглядом полным обожания восхищается длинной его черных ресниц, которыми, казалось Мише, Серёжа может тронуть свой подбородок.       - Как жаль, что мы так мало времени проводим вместе! – Миша устраивается рядом с лежащим Сергеем, берет его руку, и трогает свою шею его широкой ладонью.       - Я люблю тебя, малыш, - Сергей все еще не открывает глаза, но другая его рука тянется к Мише и ладонь касается щеки.       - Ты мог говорить мне об этом чаще, – притворно обижаясь отзывается Миша. – Ну или хотя бы исполнять обещанное!       - Если я буду исполнять обещанное, - произносит Сергей, впитывая в себя бодрость нового дня и окончательно просыпаясь, - то это стройное тело больше никогда не окажется в моих руках.       Сергей приподнимается на кровати, хватает Мишу за плечи и подминает под себя хохочущего парнишку.       - Это лучшее, что может случиться со мной, - Сергей, широко распахнув свои глаза, всматривается в лицо Миши и видит лишь море обожания. – Если самый последний вдох в моей жизни продлится секунду, а моя жизнь заискрится и вдруг погаснет, я хочу только чтобы твоя горячая ладонь согревала мою ледяную руку, а в глазах не было ни капли сожаления за то прекрасное время, что мы провели вместе.       - Миша, что за мысли одолевают твою буйную голову? – Сергей снова не в силах оторвать взгляд от черных агатов, устремленных на него, от его губ, по которым пытается понять смысл услышанного.       - Серёженька, сколько еще нам будет позволено вот так безумствовать? - карие глаза из-под густых ресниц смотрят умоляюще и с щемящей душу тоской.       Мимолетный взгляд на Мишин пухлый рот погружает Серёжу в воспоминания о прошедшей ночи. Его пальцы вновь погружаются в пышную шевелюру, мягкость которой заставляет Серёжу прикрыть глаза и даже жмуриться от удовольствия.       - Столько сколько мы сами себе позволим, - Сергей не перестает смотреть в удивительные Мишины глаза, благодарно принимая его юношескую робость, граничащую с дерзостью его распутных желаний.       - Миша, я ежедневно пытаюсь загружать себя всевозможными делами, чтобы хоть немного остывать от мыслей о тебе, - произносит Серёжа, стягивая рубашку с Миши и ловя его слабую улыбку.       - А я с ума схожу, если ты думаешь о завоевании мира, а не обо мне, - Миша снова умоляюще смотрит на Сергея, который покрывает влажными поцелуями его худощавое тело. Он жадно вдыхает запах его кожи, снова ощущая ее терпкость, легкую горьковатость. Она теплая, как прибитая дождем пыль.       Серёжа впечатал в свою память образ Бестужева настолько прочно и хранил его так бережно, что мог чувствовать присутствие Миши даже с закрытыми глазами по тем волнам возбуждения, набирающим свою мощь от осознания того, что этот мужчина существует лишь для него одного.       Но Серёжа старается держать дистанцию, чтобы сохранять самообладание и не выдать окружающим существующие между ними отношения. Сергей заново составляет букет из дурманящих сознание воспоминаний, навсегда запечатленных в памяти их первого близкого свидания.