От имени Тистеллы

      Я открыла глаза и поморщилась от внезапной боли в голове. Она ударила в виски, словно все это время ждала, когда же я проснусь.       «Мать твою, да чего ж так хреново сразу… — спросила я сама себя, крепко зажмуривая глаза в надежде, что боль утихнет. Не уверена, что все работает именно так, но то была единственная мысль, пришедшая в голову. — Я вроде ничего не принимала вчера. Да и в принципе никогда. С чего башка трещит? Может, опять погода резко сменилась, а мой бедный организм страдает?»       Но боль постепенно сошла на нет. И по мере ее «схождения» обнаруживались все более и более странные для меня детали. Прежде всего, тело показалось каким-то необычайно легким, не таким, как обычно, будто гравитация стала слабее. После я обнаружила, что лежу на чем-то твердом. Это определенно постель, но… не моя.       По коже поползли мурашки. Открывать глаза не хотелось совершенно. Где я? Это не может быть мой дом. Тут все кажется каким-то чужим, хотя я даже не вижу, что меня окружает. Все попытки вспомнить предыдущий день успехом не увенчались. Не могу даже сказать, какое из всех моих воспоминаний является последним. Я сейчас просто проснулась и… все? В голове пустота.       Наконец, собравшись с духом, я медленно открыла глаза. Свет в помещении на самом деле не такой яркий, как показалось сперва. Небольшая комната без окон. Свет проникает через… дверь? Нет, дверью это назвать тяжело лично мне. Железные прутья, не позволяющие выйти за пределы помещения, явно были решеткой камеры. Даже думать не нужно. Но что, черт возьми, здесь происходит?       Я судорожно размышляла, когда и где успела настолько накосячить, чтобы меня заперли в обезьяннике. Никогда не нарушала закон, домой приходила вовремя, в драки не ввязывалась… Как такое произошло?       Окинув взглядом помещение, я окончательно запуталась. Маленькая, но вполне пригодная для временного пребывания комнатка. У стены — стол с керосиновой лампой (или там должна быть свеча? Я едва ли разбираюсь в средствах освещения…), широкий стул с мягкой обивкой, еще один небольшой столик или тумбочка с чайничком и чашкой, что-то вроде дивана, картина… И кровать у другой стены, где я сейчас прокрастинирую. Все это не соответствовало моему представлению обезьянника. Там определенно должны быть железные койки, прибитые к стенам, и жуткий зеленый свет, как в фильмах про копов… Где я, черт подери?       Пришлось медленно подняться с постели, превозмогая вновь ударившую в виски боль. И теперь настал момент испугаться по-настоящему, ведь в поле моего зрения попали… волосы, судя по всему. Длинные, мягкие, но ко всему прочему — очень странного оттенка. Они розовые. Розовые. Розовые, черт возьми. Я никогда не красила свои волосы в сраный розовый цвет. И никогда в жизни не отращивала их так сильно. Максимум — до лопаток, лет семь назад, наверное. Но сейчас они достают мне до поясницы. Что за черт?       В помещении зеркала не оказалось, свой телефон я тоже нигде не вижу, так что единственное, что мне остается, это…       Я опасливо коснулась волос рукой. Мягкие. Прямые. Но спутанные. Наверное, от долгого лежания. А это что, челка? Да я уже года три как отрастила ее!       Сколько бы ни ерошила розовые патлы, париком это, к сожалению, не оказалось. Может ли статься, что у меня резко память отшибло? А что, я не помню последних дней. Амнезия?       Я взглянула на свои руки.       Ну, нет. Нет, нет, нет. Не может это быть амнезией.       На руках не оказалось ни одной привычной раны, а ведь я буквально каждую неделю как-то калечила их, точно помню. То заусенцы отрывала, то нож случайно с сыра соскальзывал и едва ли не отрубал мне пальцы. Тут же были какие-то ссадины, но явно не мои и явно не бытового происхождения.       Дальнейшее исследование рук не привело ни к чему хорошему: я не обнаружила на ногтях привычных белых пятен, что мама всегда называла дефицитом кальция в организме, а также не нашла родинки на указательном пальце. Шрам с другой руки тоже куда-то таинственным образом исчез. Но если эти вещи можно было как-то объяснить (хотя я еще не придумала, как именно), то чем оправдать то, что форма кистей стала совершенно иной? Я прекрасно помню: мои руки всегда были похожи на культяпки. У меня слишком маленькие кисти, и потому они выглядят до жути неестественно. А еще толстые пальцы-сардельки. А здесь, ну… совершенно аккуратные женские, эм, ручки. Да, в неизвестного происхождения ссадинах и с грязью под ногтями, но аккуратные. И какие-то слишком бледные. Мои культяпки чаще всего были красные. Ох, да что же это такое?       Я начала искать в своих воспоминаниях информацию о всяких там пересадках органов и выведении клонов… Возможно ли, что мне пересадили мозг? Или, может, я на самом деле клон? Да нет, бред. Клон должен быть внешне похож на свой прототип, иначе это странно. А вот идея с пересадкой мозга…       Если я жертва пересадки, то какого черта вообще нахожусь в обезьяннике, а не в больнице? Хотя, стоп-стоп-стоп. Кто сказал, что это обезьянник? Может, это и есть какая-то больница. Частная такая. Подпольная. Может, я жертва незаконного эксперимента, и его учредители просто побоялись, что их создание выйдет из-под контроля, вот и упекли за решетку? Но тогда здесь должны быть всякие проводки, датчики, пробирочки или хотя бы камеры наблюдения. Да и та лампа на столе кажется довольно хрупкой. Я же могу ее разбить и прирезать кого-нибудь нахер при большом желании. Или себя. Так, ладно, кажется, время остановиться.       Но что здесь, ради всего святого, происходит?       Я приказала себе не паниковать. Не паниковать ни в коем случае. А иначе сделаю только хуже, паника еще никому не помогала.       Сказать легко, да сделать трудно. Я глубоко вздохнула, пытаясь привести мысли в порядок, и, пошатываясь, подошла к решетке. За ней — коридор. Ни с одной стороны, ни с другой не видно конца. Просунуть голову между прутьями не вышло — уж слишком плотно друг к другу они прилеплены. А вот руку — без проблем.       Я вытянула эту незнакомую, но, судя по всему, отныне мою конечность вперед и легко провела ею по воздуху. Какая же эта рука все-таки… неправильная. Неестественная. На моей была куча родинок. Эта же казалась совершенно чистой. Я что, кукла фарфоровая?       Вдалеке от моей камеры на стене висела рама. Может, картина или портрет, но отсюда не разглядеть.       И в это мгновение я осознала еще кое-что: я вижу. Нет, в смысле… Я вижу все вокруг себя довольно четко, но… Без очков? Я пошарила рукой по лицу. Нет. Очков нет. Линз тоже. Но у меня же плохое зрение, да? Было плохое. Мне сделали лазерную коррекцию?..       Мысли окончательно спутались в голове. Было уже не страшно. И не смешно. Просто… никак. Я запуталась, совершенно запуталась, и эта мешанина в голове не позволяла ни испугаться нормально, ни вообще сделать какие-либо выводы. Все казалось чьей-то тупой шуткой.       Я развернулась, чтобы вернуться в кровать, — и застыла на месте. С этого ракурса помещение казалось подозрительно знакомым. До боли знакомым. Но могу сказать с уверенностью: я здесь никогда не была. Ну, вернее, сейчас нахожусь, но раньше-то не была. Ни разу. Однако откуда-то помню это все. Очень странное чувство дежавю, каких я еще не испытывала. Что за?..       Хотелось спросить кого-нибудь или хотя бы увидеть, чтобы удостовериться в реальности происходящего. Но рядом — ни единой живой души. Коридор пуст. Камеры рядом тоже, если тут вообще есть еще камеры. Где я?       Когда все происходящее уже начало казаться кошмарным сном, из которого невозможно выбраться, вдалеке раздались шаги. Я резко подняла голову, и сердце пропустило удар. Не знаю, что сейчас будет. Может, меня убьют или еще что. Но то странное чувство радости при осознании, что где-то есть еще люди, не поддавалось ни логике, ни контролю и было… потрясающим. Я взволнованно вскочила с кровати и осторожно приблизилась к решетке, пытаясь разглядеть визитера.       По ту сторону прутьев показался человек в бордовой униформе с кучей каких-то финтифлюшек, которые, судя по всему, висели чисто для красоты. На груди у него красовался неизвестный мне герб.       — Кирс Тистелла, собирайся и иди за мной, — грубо приказал он, окидывая меня беглым взглядом.       Я застыла, словно молнией пораженная. Имя незнакомое, но вот фамилия… Казалось, я слышала ее недавно. Нет, это совершенно точно не моя фамилия, но… Я слышала ее. Точно слышала. И не раз.       В голове пронеслись десятки голосов, повторяющих одно и то же: «Тистелла! Тистелла. Тистелла?!». Это все совершенно разные голоса с различными интонациями, но… Откуда они в моей памяти?       — Чего застыла? Слышишь меня, Тистелла? Я к тебе обращаюсь.       Мужчина встал напротив моей камеры и, положив руку на эфес меча, бесстрастно взглянул поверх прутьев.       Он обращается ко мне? Но я не Кирс Тистелла. Я Далия. Меня так назвали родители, и с этим именем я прожила все 18 лет своей жизни. Далия. Не Кирс. Что это за имя вообще — Кирс? Похоже на «пирс» или… Как-то излишне вызывающе, в любом случае.       — Извините, — прохрипела я. Голосовые связки отказывались подчиняться после длительного молчания. — Вы говорите обо мне?       Мужчина скривился.       — Конечно, я говорю о тебе. Ты видишь здесь еще какую-то Кирс из семьи Тистелла?       — Эм, нет… Извините.       Думаю, не стоит говорить ничего более. Тут, должно быть, какая-то ошибка или… Мысль о пересадке мозга снова ударила в голову. А может, это глобальная ролевая игра? Так можно объяснить хотя бы то, почему этот парень одет в странную форму, явно не принадлежащую нашему веку. Да и этот меч… он кажется довольно тяжелым, хах.       Я вновь оглядела камеру. Мужчина сказал собираться, но я не видела ни одной вещи, которую могла бы «собрать». Разве что та лампа, но… Вряд ли она моя. Да и зачем мне таскаться с лампой? Оборона, конечно, хорошо, но что может лампа против меча, даже если он ненастоящий? А выглядит настоящим, между прочим.       Обернувшись, я увидела, что незнакомец посмеивается над моей нерешительностью. Вот как. Тебе весело. Что ж, пусть так. Во всяком случае, он хотя бы не пытается меня убить. Хотя, может, сейчас поведет на плаху, черт его знает. Но я не хочу умирать прежде, чем пойму, что вообще происходит.       Пришлось буквально прилепиться к решетке, всем видом показывая, что можно выдвигаться и так. Он же должен меня сейчас выпустить, да?       Мужчина открыл дверь камеры и сделал шаг в сторону, чтобы я могла беспрепятственно вылезти.       — Будь уважительна. Поняла?       Нет, не поняла, но пришлось кивнуть. Подробности я так или иначе вскоре узнаю (надеюсь, во всяком случае), а вот вступать в диалог с этим человеком уже не особо хочется. Я прекрасно знаю этот тон. Лучше вести себя послушно и тихо — так можно избежать лишних проблем.       Мужчина потребовал поднять руки и после ловко сковал запястья наручниками. Мои, естественно.       «Все же обезьянник», — подумала я и огляделась по сторонам. Отсюда коридор казался не таким уж бесконечным. Да, рядом есть еще камеры, но они, как и ожидалось, пусты. А выход, судя по всему, слева.       Туда мы и направились. Один балл в пользу Далии за сообразительность.       Вскоре перед нами раскрылся широкий коридор, залитый солнцем, что пробивалось в огромные окна. Все здесь выглядело прекрасно: величественные белые колонны, витиеватые подсвечники на стенах, диванчики у стен. И вновь это странное дежавю… Я определенно видела это все. Видела! Но не была здесь.       За окном слышались веселые голоса. Кажется, кто-то смеется? Дети? Оживленные разговоры. Все выглядит таким умиротворенным и дружелюбным. Однако вот она я, в наручниках. Как-то это не вяжется со всем происходящим вокруг.       Мимо нас слонялись люди в той же униформе, что и у мужчины, ведущего меня невесть куда. Я заметила не сразу, но все они бросали в нашу сторону презрительные взгляды, словно видели полчище тараканов или ходячий мусорный бак. Были здесь и другие кадры: женщины в длинных платьях и мужчины во фраках, старики… даже малыши. Все они смотрели на меня, как на животное. Да что я им сделала? Хотя справедливо. Иду тут такая вся в наручниках. Думают, наверное, что я преступница или что-то такое, хах. Но начать доказывать им обратное было бы глупо: у меня слишком мало информации о происходящем вокруг. Ее вообще нет, если быть точнее.       — Смотри. Это девушка, которая убила своих родителей и дралась с офицерами полиции, — послышалось откуда-то из-за спины.       Я завертела головой во все стороны. Что? Где? Значит, все пришли сюда посмотреть, на эту дикарку, а не на меня?       Но вокруг я не видела никого странного. За исключением разве что…       «Они говорят… обо мне? — я напрягла память и тупо уставилась под ноги. — Да нет, быть такого не может. Еще недавно мы с мамой смотрели фильм вместе, а отец… Отец сидел в соседней комнате и читал. Майн Рида, по-моему. Ну и хрен с ним. Блин, да и не могла я драться с полицией, я слишком порядочная для этого. И слабая. И трусливая. Нет-нет».       — Почему Храм с ней еще не расправился? Что она тут делает?       О, леди, вы не поверите, но больше всех вас этим вопросом задается та, на которую все тут коллективно пялятся. Что я здесь делаю и что происходит? Может мне это кто-нибудь сказать? И при чем тут Храм? Здесь, где бы я ни находилась, теократия? Что за пережитки прошлого. Скажите еще, что патриархат и браки по расчету, вообще вишенкой на торте будет.       Может, я каким-то чудом во времени переместилась? В Средневековье какое-нибудь. Судя по нарядам, подобный вариант более чем возможен.       — Я тоже не знаю. Поверить не могу, что она работала в полиции.       Кто? Эта Кирс Тистелла?       Была ли полиция в Средневековье?..       Я вновь взглянула на свои недавно приобретенные аккуратные ручки, скованные теперь наручниками. Они такие тонкие и изящные. Как такое может работать в полиции? Судя по всему, мужчина, что ведет меня сейчас, и есть «офицер». У него меч, а значит, и у меня… вернее, и у Кирс должен быть такой же, по всей видимости. Не верю, что этими руками можно удержать тяжелый меч. Просто нереально.       Почему-то то, что говорили люди вокруг меня, отдавалось болью в груди, хоть я и пыталась по натуре своей мысленно отшучиваться на любую услышанную фразу. Я не понимаю. Совершенно не понимаю. Это ведь все не про меня, так почему… Может, я сочувствую той самой девушке, о которой все это говорят? Да, наверное, так и есть. Какая я добрая, боже мой. За одно это предлагаю простить-помиловать и дать поесть. Кстати, я хочу есть. Очень хочу.       Наконец, мы остановились у какой-то широкой двери. Мужчина быстро снял с меня наручники, и я потерла запястья. Все-таки эти куски металла оказались весьма тяжелыми.       — Отсюда пойдешь одна. А теперь слушай меня, — тем же грубым тоном произнес офицер, поправляя меч на поясе и сурово хмуря брови. Да он что, помрет на месте, если перестанет корчить злобную гримасу? Хотя понимаю. С преступниками нежничать не положено. Молодец, дядька, хорошо роль держишь. Я бы тебе поаплодировала, да боюсь, ты мне руки отсечешь еще до того, как я успею их поднять. — Будь уважительной к Его Святейшеству. Если хоть что-нибудь пойдет не так, я лично убью тебя на том же самом месте, где ты будешь стоять, поняла?       Я как можно более смиренно кивнула. Ха-ха, блять, хорошо, это не похоже на шутку. Он что-то сказал про Святейшество? И как быть к нему уважительной? Мне надо поклониться? Поцеловать руку? Ногу? Ок, перебор.       Но додумать возможности не предоставилось: мужчина открыл дверь и толкнул меня внутрь, чтобы я не топталась на пороге. Мне едва удалось избежать падения. Вот и поклонилась, да.       За дверью оказалось большое помещение, напоминающее… церковь? Разве что в привычных мне церквях скамейки стояли вдоль стен, а основное пространство оставалось пустым. Здесь же скамьи рядами тянулись от алтаря к самому входу... или выходу. Это напомнило мне часовни из сериалов, которые иногда крутили по телевизору.       — Извините, — тихо позвала я, озираясь по сторонам. Надо же, даже это место кажется знакомым. В чем подвох?       Но едва я увидела человека, что выжидающе глядел на меня с возвышения перед скамьями, все стало на свои места. Резко так, словно по щелчку. Память — удивительная штука.       Невысокий мальчишка, облаченный в светлую рясу, легким шагом направился ко мне. Его миловидное лицо обрамляли белоснежные волосы, а глаза казались чистыми, добрыми и… безжизненными. Как знакомо. Как часто я видела их. С экрана ноутбука.       Конечно же, я знаю его. Прекрасно знаю. Юне Секией, да? Какого черта.       В голове пронеслись все сцены игры, на которую я потратила так много своего драгоценного времени. День и ночь проходила руты, стремилась к Финалу… Какого черта, в конце-то концов. Это настолько тупо, что мне даже иронизировать не хочется.       Я тут же вспомнила известные мне мангу и ранобэ про реинкарнированных японских студенток, которые каким-то чудом оказывались в своих любимых играх и романах после того, как их сбивал грузовик… Но меня-то никакие грузовики не сбивали! Я, конечно, не помню последние дни, а может, и месяцы, но… уверена более чем на тысячу процентов, что никакие грузовики ни разу не покушались на мою жизнь. Так какого черта я сейчас Кирс Тистелла? Это шутка какая-то? Хреновая шутка. Мне не нравится.       Главная героиня новеллы, да? Ну, спасибо, хоть не злодейка. Хотя злодейки в этой игре и не было. Вообще не припомню в сюжете женских персонажей, за исключением, разве что, матери главной героини, а еще той женщины из Убежища… и каких-то леди заднего плана. Вот, казалось бы, красота, малинник. Но как бы не так.       Что ж, это дерьмо многое объясняет, во всяком случае. То, что происходит сейчас, дежавю и прочее. Хотя идея о реинкарнации кажется полной чушью, но я чувствую себя лучше, поняв, что творится кругом и… Чувствовала бы себя еще лучше, если бы не оказалась в игре с таким отвратительным сеттингом. Какого хрена, жизнь? Чем я заслужила это все?       — Спасибо, что пришла, — громко произнес Юне, слегка наклоняясь ко мне. Судя по выражению лица, он повторил эту фразу не раз, а я просто потерялась в мыслях и не слышала.       — Ох, эм… Простите! — Я низко поклонилась. Что ж, играть так играть. Разбираться с этим будем позже. — Вы хотели меня видеть? Святой Юне.       Мальчишка бесстрастно посмотрел на меня и едва слышно вздохнул.       — Да. Я хотел поговорить с тобой. Потому тебя и привели сюда.       Я выпрямилась, считая, что достаточно с меня уважительности. Юне никак не прокомментировал такое поведение и продолжил:       — Кирс Тистелла… Твое положение привлекло мое внимание. Прими мои соболезнования по поводу твоей ужасной потери.       Потери? О чем он… Ах, родители. Что там сказала в ответ на это героиня?       Однако ее слов я никак не могла вспомнить. Поэтому пришлось импровизировать.       — Благодарю. Вы очень добры, Свято…       — Но убийство есть убийство, — перебил он меня.       «Как невежливо», — мелькнуло в голове. Но с другой стороны, чего еще ожидать. Я же «убийца». Преступники в этой стране за людей не считаются.       И тишина. А что говорить? Кажется, героиня после этого начала затирать про то, что она невиновна, но как-то пассивно, совершенно не пытаясь прояснить ситуацию. То, что происходит сейчас, — это начало рута Юне. Я начинала проходить его там, в своем мире, но остановилась. Почему? Не помню. Но примерно знаю, что произойдет в ближайшее время.       — И они были твоей семьей… Убийство родителей — самое тяжкое из преступлений.       Хах. Вряд ли оно сравнится с убийством такого человека, как ты, дед. Ведь этого ты вскоре у меня попросишь, да? Ты спас героиню, хотя не стал этого делать сразу. Спас, чтобы поставить к себе ближе. А потом попросил убить тебя в течение месяца. Я прекрасно помню суицидальные наклонности буквально каждого персонажа этой игры. Отвратительно.       Кажется, Юне ждал от меня реакции. Не оставалось ничего, кроме как завести шарманку о невиновности. В конце концов, я не помню, что делала и говорила героиня.       — Я не убивала их.       Класс, очень информативно, оригинально, душевно.       Даже если это начало рута Юне… Я не хочу. Не хочу становиться его служителем и после убивать. Не могу. Никогда, даже находясь в игре, я не подниму руку на человека. Это противоречит всем моим принципам. Я не Кирс Тистелла. Я Далия.       Если откажу, меня, вероятно, сошлют в Нижний мир как преступницу. Что ж, пускай. Руты Нижнего мира я проходила. Ну, два из них. Хорошо, полтора. Но проходила, точно помню. Я смогу защищать себя первое время, вооружившись имеющимися знаниями. Надеюсь. А вот рут Юне опасен как раз тем, что я ничего о нем не знаю. Не стоит рисковать, пока не разобралась, что происходит вокруг.       — Не убивала?       — Нет. Кто может убить своих родителей? Я всегда любила их, и никакой выгоды их смерть мне не сулила. Пусть даже ведомая ненавистью… Я все еще знаю закон, я его служитель. Знаю не понаслышке, что последует за преступлением. Я не стала бы убивать своих родителей просто так, это слишком рискованно и глупо. Ко всему прочему, у меня есть жизненные принципы: я бы ни за что не подняла руку на человека, тем более близкого.       Подняв взгляд на его лицо, я усмехнулась. Конечно же, Юне не верит мне. Отлично.       — Вот как, — все так же бесстрастно произнес юноша. — И кто же тогда убил их?       — Не знаю. Если бы знала, то не стояла бы сейчас здесь. И не была бы единственной подозреваемой.       Какая же эта Тистелла дура! Она ни разу никому не сказала, что произошло в ту ночь. Ну, хорошо, она поделилась со своим напарником, но офицеры его слушать не стали. Почему эта идиотка не попыталась никому рассказать о том, что на нее тоже напали? Провели бы медицинскую экспертизу на наличие следов удара тяжелым предметом, если тут такое, конечно, практикуют… Хотя, судя по тому, как быстро героиню приговорили к ссылке, верхушка явно и не почесалась бы, чтобы помочь ей. И дураку понятно, что их цель — выжить героиню как можно скорее. За день до происшествия Храм отменил помолвку с сыном какой-то важной шишки, а потом Кирс объявили преступницей. Не проводя суда и не заслушивая объяснений, героиню просто сослали в Нижний мир и закрыли дело. За этим явно стоит кто-то из власти. Наверняка даже отец жениха. Я почему-то уверена в этом. Один его внешний вид говорит о том, что он мудак последний. Юне к этому вряд ли причастен. Он ведь верит, что героиня виновна, она нужна ему как убийца собственных родителей. Во всяком случае, на начало своего рута верил. А что дальше — не знаю.       Я судорожно вздохнула, подавляя в себе злость. Как же меня бесила эта главная героиня. Она буквально самая отвратительная героиня отомэ, какую я только встречала.       — Ты раздражена? — спросил Юне, прерывая ход мыслей. — Неужели злишься на меня?       — Нет, что вы! Я никогда бы не посмела… Прошу меня извинить, если это грубое поведение вы приняли на свой счет. Я всего лишь злюсь на… себя.       С какой-то стороны это правда. Ведь сейчас Кирс Тистелла — это я, как бы мне ни хотелось иного. И все, что происходит вокруг, лишь результат того, какой дурой была прошлая Кирс. А мне теперь расхлебывать.       — Значит, твоей злости есть причина?       Я поджала губу. Конечно, она есть. Но не могу же я рассказать об этой причине Юне. Да и, видимо, сейчас он считает, что я злюсь на себя за то, что лгу.       — Тебе не стоит врать мне.       Ну, как я и думала. До чего же персонажи новелл предсказуемые. Даже страх пробирает. А еще больше этот страх становится от осознания того… что я единственный живой человек в этом мире. Все остальные — это лишь прописанные сюжетом картонки. В таком случае, что будет, если я отступлюсь от рутов? Не вызовет ли это глюки в игре? Очень и очень не хотелось бы.       — Если ты собираешься врать, то могла бы постараться получше. Например, подделав документы.       О каких документах речь? Да и разве была у меня возможность?       Это начинает раздражать. Я не люблю, когда мне упорно пытаются доказать, что я неправа. Или это черта характера Кирс? У нее вообще был характер?       — Подделка документов — преступление. Я знаю, что и так нахожусь в невыгодном положении, но тем не менее… Я не убивала своих родителей, даже если суд и весь мир говорят обратное. А потому совершать преступление и в действительности становиться преступницей я не хочу.       — Вот, значит, какова твоя позиция, — протянул Юне, задумчиво оглядывая меня с ног до головы. В его взгляде промелькнуло разочарование, но в тот же миг исчезло. И что это значит? Не нравится думать, что ошибся с выбором? — Ты продолжаешь лгать мне, хотя я попросил тебя не делать этого. Думаю, мне придется наказать тебя.       Чего, простите? Наказать?       Я надеюсь, он сейчас говорит о том, что меня немедленно сошлют в Нижний мир, а не отправят на казнь… Верно же?       По спине побежали мурашки. Нет, нет, я не собираюсь умирать. Я не умру раньше, чем разберусь с тем, почему я здесь оказалась. Нужно вернуться. Нужно понять, что я здесь делаю. Смерть подождет.       — Я смотрю, ты напугана, — произнес Юне все тем же бесстрастным тоном, после чего прикрыл глаза. — Кирс Тистелла… Твоим наказанием будет становление моей служительницей.       А-а-а… Нет. Поверни обратно, дед. Никаких служений, сошли меня вниз, срочно.       — Простите… Служительницей? — мой голос дрогнул. Не от страха, а скорее… Да хрен знает. Не хочу ступать на рут, который не проходила. И уж тем более не хочу ступать на рут, который связан с таким опасным (сюжетно) человеком. — Как служение вам может быть наказанием? Вы, возможно, хотели сказать, что меня немедленно сошлют в Нижний мир?       — Нет, все как я и сказал. У меня есть свои причины на то, чтобы давать тебе эту должность. Ну, что скажешь? Согласна?       — Н… Нет, простите. Я не могу стать вашей служительницей. Это… Слишком большая честь для меня.       Юне поморщился. Что, не ожидал такого? Выкуси, паршивец старый. Я не ступлю на скользкую дорожку непройденного рута с бессмертным хитрозадым шотой. Не сегодня.       — И эта неуверенность настолько велика, что ты согласна уйти в Нижний мир? Не думаю. Как же ты еще молода.       Вот засранец. Даже слова не дал вставить. Нет, я не проиграю тебе. Просто не могу.       Я помотала головой, и Юне рассерженно фыркнул.       — Черт, ну соглашайся же уже. Давай, давай. Какой смысл меня злить?       Поверь, дорогой мой, смысл есть.       Его враждебность кажется странной. В то же время сейчас я вижу в Юне хоть какие-то проблески жизни. Это радует. Но, к сожалению, у меня нет возможности долго его так развлекать. Надеюсь, я не поплачусь за свой острый язык.       — Простите меня, Святой Юне, но я не могу согласиться. Закон превыше всего. Как я и сказала, у меня есть принципы, и эти принципы говорят, что преступник не может быть служителем Вашего Святейшества. Если вы действительно считаете меня убийцей собственных родителей, то, прошу, дайте соответствующее наказание. А вы считаете меня убийцей, верно?       Я наигранно грустно усмехнулась. Сейчас он должен быть в тупике. Если Юне планирует оставить меня наверху, то ему придется признать, что я не преступница. Но в таком случае я ему не нужна, ведь этот парень делает героиню своей служительницей именно потому, что она убила родителей. Он считает, что у такого человека, как Кирс Тистелла, нет ничего святого. А потому — она идеальная пешка для его плана. Он не может. Он не примет меня, не убийцу.       Конечно, есть еще вариант, в котором Юне силой заставит служить ему. Эта дыра в плане особо неприятна, но времени придумать что-то лучше попросту не было. Я не знаю его характер, ведь в игре особо не контактировала с этим персонажем, но… Надеюсь, он примет верное решение.       Его Святейшество смотрел на меня с нескрываемым раздражением. Кажется, ему совсем не нравилась ситуация, в которую я его загнала. Должно быть, привык, что все ему подчиняются.       На самом деле, мне жалко Юне. Все-таки он заложник своего положения. Ну, мне так казалось, во всяком случае. Но пока что стоит побеспокоиться о себе любимой.       — Значит, ты признаешь за собой убийство родителей? — буквально сквозь зубы процедил парень. Нет-нет, жизнь я тебе не облегчу.       — Не признаю. Но Ваше Святейшество уверены в обратном. Поэтому, прошу, дайте мне справедливое наказание, достойное данного проступка.       А еще лучше будет, если ты возьмешь расследование в свои руки и докопаешься до истины. Думаю, я дала тебе хоть малейший стимул заняться этим. Если нет, то и черт с ним. Сама разберусь. Надеюсь.       Юне молчал довольно долго. Я уже начала переживать, не уснул ли он, как слон — стоя, но наконец Святой махнул рукой:       — Отправляйся в Нижний мир. Видимо, по какой-то причине тебя сильно туда тянет.       Я поклонилась и направилась к выходу из часовни.       А уже буквально через полчаса стояла напротив лифта, что должен был переправить меня вниз. Я нервно сглотнула. Как бы я ни надеялась на то, что все сложится, согласно руту, и у меня выйдет улизнуть от излишних проблем со своими знаниями, но… в памяти все еще отчетливо стояли сцены избиения и унижения героини. Что ни говори, Нижний мир — отвратительное и жестокое место. И все из-за правящих там Гончих. Вернее… Все из-за их предводителя. Заксена Бранденбурга.       Я усмехнулась. Как иронично. В своей жизни я так часто контактировала с чем-то немецким. И вот, опять.       Сопровождающие меня офицеры за все время не проронили ни слова. Я тоже. Какой смысл разговаривать? Для них Кирс Тистелла уже не человек, а обыкновенный мусор. Действительно, героиня такая глупая…       Неожиданно дверь распахнулась, и к нам подбежал юноша с растрепанными зелеными волосами. Да уж, внешность людей в этой игре просто шокирует, особенно когда видишь эту пестроту в живую. Я уже успела позабыть о своих розовых патлах. И все же мое сердце болезненно сжалось при виде этого человека. Финн. Напарник главной героини. И тот, чей рут в игре не прописан. Тот, чья судьба — умереть за Тистеллу или от рук Тистеллы. Как это отвратительно. И вот она — еще одна причина моей нелюбви к этой девушке.       — Постойте! Леди Кирс, почему… почему это происходит снова? Я думал, вы все уладите и…       Краем глаза я заметила, как офицеры раздраженно тянутся к эфесам, и потому поспешила его остановить.       — Финн, послушай меня, — излишне серьезно сказала я, пытаясь заставить свой голос не дрожать. — Все будет хорошо. Мы обязательно встретимся вновь, слышишь меня? Обязательно. Не переживай, я не пропаду. Я сильная, ты же помнишь, верно? Я найду тебя, где бы ты ни был. Ни за что не оставлю одного. А потому пообещай верить в меня и не переживать понапрасну. Иначе ты не уважаешь мою силу.       Я видела боль в его глазах, но не могла ничего поделать. Не могла… Единственное, что сейчас в моих силах, — продолжать разыгрывать этот фарс и пытаться косить под героиню. Она, по-моему, затирала что-то такое, да? Жаль, что ее слова оказались ложью.       Я, наконец, вспомнила, почему так активно пыталась пройти все руты в игре. Обычно в подобных играх я держалась одного-единственного пути — истории того персонажа, который мне особо понравился. Но в «Паровой тюрьме» я стремилась одолеть все руты и все концовки, даже плохие. И теперь вспоминаю, почему. Я все надеялась спасти Финна. Эта тупая главная героиня напрочь забывала о своем напарнике, стоило ему пропасть из поля ее зрения. Она и о родителях своих особо не переживала. Что за бесхребетное ничтожество. Но сейчас… я просто хочу уберечь этого паренька. И всех остальных. Если я попала в эту игру на роль главной героини и именно в момент отправления в Нижний мир… значит, кто-то или что-то хочет, чтобы я все исправила. Игра дала мне шанс сблизиться с Юне, но я отказалась от него. Значит, теперь мне стоит постараться и начать с Нижнего мира. Другого объяснения я не видела.       «Возможно, если я спасу всех и наведу здесь порядок, то меня вернут в мой мир… Я надеюсь на это».       — Хватит болтать, — крикнул кто-то из офицеров. — Тистелла, живо забирайся в лифт, пока он не уехал.       — До встречи, Финн, — бросила я на прощание и поспешила забраться внутрь.       И вот, я сижу в этом маленьком помещении с двумя длинными сидениями у стен. Напоминает кабинку колеса обозрения, только без окон. Я столько раз видела это изображение в игре, даже дрожь пробирает.       Итак, что теперь? Я отправляюсь в Нижний мир. Там меня, скорее всего, встретит Заксен и… не помню. Изобьет? Я без понятия, что он делает в начале рута. Зато прекрасно помню, что он творит с героиней в камере заключения. Но, возможно, если я буду вести себя сейчас не как Кирс, а как Далия, то он потеряет интерес ко мне?.. Я надеюсь на это.       В очередной раз за этот день я бросила взгляд на свои руки. И все же какие они слабые. Героиня мастерски владела мечом и это было единственным ее достижением, да? Но я даже никогда не видела таких вещей вживую. Что же делать? Обычно у героинь подобных исекаев остается какая-то механическая память… да и в принципе память. Что странно в моей ситуации, я не помню ничего о жизни Тистеллы, за исключением того, что сама знаю из новеллы. В произведениях подобного жанра героини либо обретают воспоминания своих ролей, либо, наоборот, пробуждают воспоминания из прошлой жизни из-за какого-то потрясения или травмы. У меня же нет ничего. Вообще ничего. Может ли это быть потому, что Кирс Тистелла — пустая оболочка? Или, может, так со всеми главными героинями? Когда попаданки реинкарнировали, то чаще всего оказывались злодейками-соперницами. А главная героиня… Это действительно ничего, кроме пустой оболочки. У Кирс Тистеллы не было характера. Ей руководили лишь ее принципы и сюжет. К счастью или к горю, наши с ней принципы во многом схожи. Однако я не буду такой бесхребетной, как она. Я со всем справлюсь и спасу всех, кого можно спасти. Иначе смысла в моем попадании сюда нет.       Я подняла взгляд на потолок и нахмурилась.       По возможности нужно навести порядок в Нижнем мире, а затем отправиться наверх, к Юне. Он станет моей финальной точкой. Насколько помню, Юне Секией — единственный из героев, что остается наверху. А еще мне очень хочется навалять той падле, из-за которой все это дерьмо происходит. Я уверена, к этому причастен отец жениха Тистеллы, а может, и сам жених тоже. Хочется их всех отправить на веселую экскурсию по жизни преступника. Лишь подождите, и я вернусь. Клянусь.       Лифт продолжал катиться вниз, и я не знала, как долго это продолжается. В моей голове роилась целая туча мыслей. Я думала о том, как спасти Финна. О том, как спасти Ульрика. Как спасти Эльткрида. Как спасти врача, имя которого я забыла, Инеса, Юне. Ту женщину, что вскоре приютит меня, и ее сына. Гончих. Верхний и Нижний миры. Это все казалось непосильной ношей для такого человека, как Далия. Я прекрасно помню свою жизнь. Никогда даже толком мнение выразить не могла — не потому, что боялась, а потому, что не хотела лишних проблем и шума. Старалась всячески избежать любой ответственности и плыть по течению. Но теперь на моих плечах лежат судьбы многих людей. И, в отличие от игры, где я могла бы сохраниться и начать все заново, здесь у меня нет права на ошибку. Что же делать…       Наконец, лифт слегка тряхнуло, и он остановился. Что ж, вот я и прибыла. Моя история начинается сейчас, да?       Я расправила одежду, выданную мне, видимо, во время заключения, и поднялась на ноги. Волосы ужасно мешались. Надеюсь, где-нибудь здесь можно найти если не резинку, то хотя бы ленту какую, чтобы убрать их. Ненавижу длинные волосы. При первой же возможности отрежу к чертям собачьим.       Я поторопилась выйти из лифта, а то еще повезет меня обратно наверх.       Воздух здесь оказался до ужаса сырым и тяжелым. Пришлось приложить неимоверные старания, чтобы не раскашляться. Да уж, в моем родном городе (я имею в виду свой настоящий мир, а не мир Кирс Тистеллы) тоже не особо хорошая экология была, однако такого отвратительного запаха я не чувствовала, даже живя недалеко от завода.       Я подняла голову и уставилась на высокую башню, уходящую в небеса и скрытую тяжелыми облаками. И на какой, интересно, высоте располагается Верхний мир, если до туда это амбре не доходит? И как вообще, черт возьми, возводили эту башню? Она стоит тут, наперекор всем законам физики.       Услышав шаги, я опустила взгляд на бренную нашу землю. Ко мне приближался мужчина в форме Гончих. Что ж, здравствуйте, принимайте меня полностью, господин мучитель.       — Имя? — грубо потребовал он. Да уж, что у офицеров сверху, что у Гончих — все одна манера разговора.       — Кирс, — послушно ответила я. Не называть фамилию — то, что сейчас важно. Помню этот момент прекрасно. Назови я фамилию — он перебил бы меня и сказал, что преступники не имеют права на нее, они опозорили свой род или еще что-то в этом духе. Не хочу выслушивать все это, потому что оно ни к чему не приведет.       Мы зашагали прочь от лифта и где-то через час, наконец, остановились перед обшарпанным зданием с гербом над входом. Я помню, что это. Штаб-квартира Гончих. Местные надзиратели, творящие произвол. Развлекайтесь, пока можете, я всех вас приструню когда-нибудь. Во всяком случае, очень надеюсь на это.       — Преступники должны быть зарегистрированы. Подпиши здесь.       Я оставила на бумаге быструю роспись. Свою роспись. Не Кирс Тистеллы. Я не она и никогда ею не буду. Но вот имя временно позаимствую, спасибо.       Какой вообще смысл во всех этих формальностях? Если бы Гончие вели учет населения, тогда понятно. Но в этой ситуации… Они просто оставляют преступников на произвол судьбы. Если кто-то из них умрет или сбежит за стену, это никак не обозначится в бумагах. Так зачем?       — Вот и все. Теперь делай, что хочешь.       Да-да, знаю. Теперь я предоставлена самой себе… до тех самых пор, пока меня не нашел Заксен или еще кто. Не совсем помню, каким образом складывались обстоятельства, но, так или иначе, я встречусь с ним. И почему только я думала, что этот мудак встретит меня у лифта. Ну, в любом случае, лучше с ним по возможности вообще не контактировать, так что спасибо, жизнь.       Я уже сделала было шаг в сторону жилого района, как вдруг за спиной раздался знакомый низкий голос:       — Эй, ты там!       Я чертыхнулась про себя и нехотя обернулась. Нет, лети ты в тартарары, жизнь, падла поганая.       — Боже, боже. Неужто это офицер полиции первого ранга?       Что ж, вспомнишь дерьмо…       Заксен Бранденбург, глава Гончих и местный закон, или как он там себя зовет, собственной персоной. Надо признать, этот высокий мужчина в форме выглядел куда привлекательнее, когда двигался, а не был просто картинкой на экране. Но я бы предпочла, чтобы он не двигал своими пикселями в мою сторону вообще, если можно, пожалуйста. Эй, ты мне еще в моем мире не понравился! А только что все стало еще хуже.       — Сэр Заксен! — воскликнул кто-то из окружавших меня мужчин и поклонился. В свою же очередь глава взял у другого лист, на котором я недавно поставила роспись, и криво ухмыльнулся.       — Хм… Понимаю… Как жаль, что наш знатный офицер превратился в подлого преступника. Как же тебе не повезло попасть в самую жуткую тюрьму на свете, Кирс.       Назвал по имени — и на том спасибо. Сколько мне еще слушать болтовню? Я хочу свалить отсюда. Изначально хотела, но чем больше он говорит, тем сильнее это желание.       Не знаю, почему не чувствую страха перед Заксеном. На данный момент он представлял наибольшую угрозу, однако… я не чувствовала страха. Совсем. Возможно, потому что никогда лично не сталкивалась с ним и пока что он мне ничего не сделал. Или я воспринимаю его как движущуюся картинку, а не настоящего человека. А может, все дело в том, что я устала. Когда я устаю, мне становится плевать на все. Думаю, если бы Заксен сейчас решил меня избить, я бы даже не особо сопротивлялась.       Командир Гончих разразился злорадным смехом.       — Впрочем, твоим родителям повезло еще меньше. Не думаю, что они ожидали, что их убьет собственная дочь.       Этот поток слов прекратится когда-нибудь? Я уже хотела было спросить, могу ли я уйти, но мужчина вдруг миновал расстояние между нами и, схватив за волосы, с силой притянул к себе. От неожиданности я едва не вскрикнула, но вовремя спохватилась и смогла сдержаться, больно прикусив губу.       — Я здесь закон. Я здесь все. Ты, как и все остальные, не имеешь вообще никаких прав. Ты — мусор. Восстанешь против меня — и я перережу тебе глотку. Помни это.       Глядя на его самоуверенную, искаженную злобой морду, очень хотелось спросить, а не имеется ли у него каких комплексов по поводу власти. А то уж больно яро он выставляет напоказ свое положение. Пришлось прикусить еще и язык, чтобы не ляпнуть лишнего. Ирония иронией, но он прав. Я должна осознавать, где и в каких условиях нахожусь. Это не мой мир, где за подобную шутку тебе максимум подзатыльник отвесят. Этот свихнувшийся мужик с садистскими наклонностями явно способен перерезать мне глотку прямо сейчас. Я помню что-то о том, что он не собирается убивать героиню быстро, желая наслаждаться ее мучениями, но… Черт его знает! Срать Заксена — себе дороже. Так что я лишь бросила на него такой же гневный взгляд, надеясь, что хоть сколько-нибудь попадаю в образ Кирс.       Командир Гончих скривился и оттолкнул меня, выпустив из рук длинные волосы. Обрезать. Непременно обрезать.       — Ты всего лишь игрушка. И ломать ее сразу неинтересно.       Ну да, ну да. Как и ожидалось. Любимые у японцев пафосные речи антагонистов. Хотя можно ли назвать Заксена антагонистом?.. Может, антигерой? Нет, нет, какой герой, он просто мудак. Но красивый, черт возьми, мудак, признаю.       — Твои тело и разум будут сломлены. Твоя гордость будет растоптана вместе со всем, что тебе дорого. Я заставлю тебя проклинать тот факт, что ты еще жива.       Серьезно. Что за пафосные речи аниме-злодея? Еще и звучат пошло. Как же хочется ответить ему чем-нибудь этаким. Но не сейчас. Сейчас я должна покорно слушать все то дерьмо, что льется из его поганого рта. Однажды я смогу отплатить ему за все мои мучения — сдерживать свои едкие замечания не так-то просто, между прочим. Но не сейчас.       — А до тех пор старайся быть хорошей игрушкой и развлекай своего хозяина. Меня.       — Как прикажете, хозяин.       Блять, ха-ха. Я не смогла сдержаться. Черт бы побрал мой длинный язык и язвительный характер. Но сам виноват. Что за речи любителя БДСМ? У тебя недотр...       Лицо Заксена вытянулась, и ухмылка исчезла. Ох, е-мое… Кажется, я неплохо так его разозлила. Твою ж мать.       — Смеешь огрызаться? А ты, кажется, совсем бесстрашная девчонка.       Резко замахнувшись, мужчина с силой огрел меня по щеке. Я не смогла удержаться на ногах и рухнула на землю, оцарапав колени и локти. Вот тебе и хорошая одежда для жизни на улице. Надежная, как швейцарские часы.       — Мне нравится, что ты пытаешься сопротивляться, — Заксен присел на корточки рядом со мной и, грубо схватив за воротник, притянул к себе. Я чувствовала его дыхание на своем лице. Смотрите-ка, кто-то недавно курил. — Я так хочу выбить из тебя всю эту дурь, ты даже представить себе не можешь. Сначала сделать послушной шавкой, лижущей ботинки своего хозяина, а затем медленно и мучительно вытягивать из тебя твою драгоценную жизнь, пока ты не начнешь умолять меня о пощаде. Но нет, я не дам тебе такого легкого избавления.       Командир Гончих, не дождавшись еще одного язвительного ответа, с силой толкнул меня, но я смогла собрать силы и предотвратить удар головой об асфальт.       — Жди, шавка.       Мужчина бросил на меня долгий взгляд и удалился, скрывшись в недрах здания. Его подчиненные поспешили следом.       Что тут сказать. Я могу гордиться собой. И суток не прошло, а уже привлекла к себе внимания больше, чем главная героиня за все время пребывания у Гончих. Класс. Что я там говорила себе? Он потеряет ко мне интерес, если буду вести себя как Далия, а не как Кирс? Черта с два.       Я медленно приняла сидячее положение и потерла голову. Из-за того, что Заксен дергал за волосы, она снова болела. А еще болело тело; колени и локти оказались обшарпаны и теперь кровоточили. По-хорошему надо бы их продезинфицировать чем-нибудь. Но сомневаюсь, что смогу найти поблизости перекись водорода или хотя бы просто чистую воду. Да, в Убежище, как называлась эта местность, был медпункт. Был. В штаб-квартире Гончих. Ну нахер.       Если мне не изменяет память, где-то здесь должен быть также изгнанник из Верхнего мира, который раньше работал в больнице. Я забыла его имя, поскольку рут с ним не проходила. Он лишь раз мелькал в доме у Эльткрида Валентина, так что найти этого человека я смогу лишь при удачном стечении обстоятельств. Мне ничего не остается, кроме как блуждать по всем улицам в поисках приюта.       Я знаю, кого мне сейчас нужно найти. Точно знаю. Но где искать — без понятия. Помнится, в игре героиня просто бесцельно бродила туда-сюда, пока мальчишка, которого она спасла при прошлом своем визите к Гончим, не увидел ее. Но куда мне идти и как долго? В таком состоянии я вряд ли осилю несколько часов блужданий по городу. Да и тут, кажется, не самые приятные люди шляются. И под не самыми приятными людьми, конечно, имеются в виду Гончие. Они могут напасть на любого, это в их правах. В их правах, на самом деле, вообще все, кроме неподчинения Заксену. Мне стоит избегать встречи с этими ребятами, я и так уже начудила больше, чем стоило. Вот же дура. Ничем не лучше настоящей Кирс.       Слоняться по городу невыносимо сложно. Болит все тело, болит голова, в частности, а районы все незнакомые какие-то. Я и не представляла, насколько Убежище большое. В игре-то от силы показаны три-четыре локации. И вот эти локации я сейчас и пытаюсь найти, но… все выглядит совершенно одинаковым. Дома, улицы, нищие, ютящиеся по углам. Сердце болезненно сжалось уже который раз за день. Я и у себя в мире не могла спокойно пройти мимо бомжей. Чувствовала себя неправильно от того, что у меня были деньги и дом, а у них нет. Но сейчас боль другая. У меня тоже нет ни денег, ни дома… Но я знаю, что будут. Я — героиня этой игры. Во всяком случае, сейчас. Сюжет вертится вокруг меня, а не я в сюжете. А эти люди… Им ничего не остается, кроме как принять судьбу. Так чем же мы сейчас отличаемся? Что есть у меня такого, чего нет у них? Надежда. Надежда и знание, вот что. Мое положение сейчас такое же, как и у всех, но я знаю, что вскоре меня отсюда вытащат.       Если Далия не облажается в чем-нибудь снова, конечно же.       Я продолжала идти по улицам и наблюдать за обездоленными бывшими гражданами Верхнего мира. Сейчас они здесь. Мусор, который выбросили. Не знаю, сколько из них провинились по-настоящему, не знаю, за что они здесь. Но мы равны. И они уже привыкли к этому. Эти люди даже не смотрели на меня, когда я шла мимо. Для них такое не в новинку.       Ноги сами свернули в ближайший переулок, хотелось скрыться от всего нелицеприятного. Как же отвратительно чувствовать себя беспомощной. Да и бомжом ощущать себя тоже не особо круто, на самом деле. Но ничего. Я обязательно всех спасу. В руте Эльткрида есть возможность подняться наверх и переговорить со Святым Юне. Он окажет поддержку Нижнему миру, ведь это его родина. Нужно добиться такого расклада. Мне придется многим пожертвовать, но… Я обязательно всем помогу. Клянусь.       Я продолжала идти по какому-то тихому району, где дома стояли едва ли не вплотную друг к другу. Во многих разбиты окна, повсюду валяется мусор, какие-то обломки. Ноги отказывались подчиняться моей воле, но я пересиливала себя, продолжая идти. Куда-нибудь да припрусь. Вокруг пахло грязью, кровью и пылью. Еще и этот мерзкий запах, который я почувствовала у самого лифта. Все мешалось в общую вонь, и меня начало тошнить.       Тело Кирс Тистеллы было куда сильнее моего настоящего, но даже так я не могла выдержать. В конце концов, мои ноги отказались работать, и я опустилась на землю около какого-то здания. Холод мало-помалу стал обволакивать тело. Да уж, паршивый денек. Наверное, согласись я быть служительницей Юне, сейчас бы нежилась в человеческих условиях… но нет. Нужно быть сильной. Я пообещала Финну, да и себе… сделать счастливыми всех, кого можно. А для этого мне нужно было отправиться сюда.       Так, хорошо, стоит поразмышлять над чем-нибудь, чтобы не вырубиться. За это время отдохну — и пойду дальше. Нельзя сдаваться сейчас.       Когда меня спускали вниз, прибежал Финн. Это хорошо. Это значит, его еще не перевели в Гончие. У меня есть шанс встретить его до того, как это сделает Заксен. Я успею дать понять, что жива и помню о нем. Дам надежду на встречу с его любимой Кирс и поддержку с ее стороны. Тогда он, возможно, не окажется в той пучине отчаяния, что произошло в игре. Еще было бы неплохо предупредить его обо всем, что будут творить Заксен и Глиссаде. Если я смогу хоть как-то уберечь его от этого ада своей информацией, то уже неплохо. Первоочередная задача — помочь Финну не потерять себя и привести его к хэппи-энду. Для этого необязательно даже стараться прятать парня от Гончих или еще что… Его должен подстегнуть даже тот факт, что Кирс находится в зоне его досягаемости, и он знает, что с ней все в порядке.       Однако я так или иначе планирую отправиться к Эльткриду. Без него у меня вряд ли будет возможность отправиться наверх и разобраться… Да и нельзя пускать на самотек надвигающуюся угрозу от того парня, знакомого Ульрика. Он же собирался устроить землетрясение в руте Ферри, из-за которого Верхний мир может рухнуть. Это понесет за собой неизгладимые последствия, такого допустить нельзя. Паршиво то, что я даже не знаю, по какому руту иду или на какой попаду. Уже было начало рута Юне, а это должно, просто обязано сказаться на сюжете. Механизм уже запущен, и настоящее чудо, что я смогла все же вырваться в Нижний мир. Однако это значит и то, что можно ожидать неожиданной угрозы сверху. Интересно только — какой.       Сейчас на меня могут налететь любые неожиданные обстоятельства. Возможна активация событий любого из рутов, если не всех сразу. Нужно быть максимально бдительной и быстрой. А еще надо как-то заслужить доверие и заручиться поддержкой всех персонажей, при этом не раскрывая того, что я не Кирс. То есть проехаться бульдозером по всем рутам сразу и как-нибудь остаться живой при этом, черт его дери. Как быть почти всезнающей и не подозрительной одновременно?       — О, это ты, сестренка!       Чужой голос резко вырвал меня из мыслей. Уйдя в размышления, я совсем позабыла о том, что сижу на холоде в каком-то бич-районе. Но все-таки... удача на этот раз не покинула меня, да? Значит, игра все же работает на меня. Но будет ли это продолжаться и дальше? Кто знает.       Подняв голову, я увидела перед собой маленького мальчика в мешковатой одежде и большой шапке. Да, он определенно тот, кого я искала. Спасибо тебе, высшая сила, чем бы ты там ни была.       — Да, это ты! Я тебя помню! — воскликнул мальчишка, улыбаясь так радостно, словно Кирс действительно была его сестрой, и подбежал ко мне. Мне правда захотелось обнять его как можно крепче. Он казался воплощением беззаботной жизни, о которой мне надолго придется забыть.       — Ты меня не помнишь? Я столкнулся с тобой на днях. Ты спасла меня от того страшного парня из Гончих, — быстро затараторил мальчишка, вертясь вокруг меня, как щенок у ног вернувшегося с работы хозяина.       Конечно же помню, дурашка. Правда, спасла тебя не совсем я. Но что Кирс, что Далия — мы помним, солнышко. Так я и сказала. Опустив подробности, разве что.       — Я так рад! — жизнерадостно рассмеялся он, щурясь от восторга. Что за прелесть. В своем мире я никогда не видела таких милых детей. Хотелось бы мне сейчас разделить его эмоции. — А что ты тут делаешь? И одежду совсем другую носишь…       — Хах, ну, как бы тебе объяснить… — я слегка потянула на себе испачкавшуюся и смятую рубашку, мысленно оценивая ее. А мне нравится, в общем-то. Просто и удобно. Хоть и холодно. М-м-м… черт, совсем не помню реплик героини. Что-то там про… Ай, ладно. — Теперь я живу здесь из-за… некоторых обстоятельств.       Кажется, малышу было понятно мое смятение. Он не стал расспрашивать меня подробнее, лишь согласно кивнул.       — Где ты живешь? Близко к моему дому? Можешь как-нибудь ко мне зайти!       — Видишь ли, эм… — я запнулась. Если скажу сейчас, что не нашла дом, это будет выглядеть так, словно я давлю на жалость. Отвратительно. Но героиня поступила так же?.. Или нет. Что же делать? — Видишь ли, я… только что прибыла сюда и как раз занималась поисками дома. В Убежище, оказывается, живет так много людей. Думаю, они не особо обрадуются появлению чужого человека, так что это довольно трудно. Хех.       Я постаралась беззаботно рассмеяться, но не вышло. Каждое движение отдавалось болью в теле, в том числе и смех. Но показывать это ребенку я не хотела. Он такой радостный…       — Понимаю… — протянул мальчик, после чего хлопнул в ладоши. — О, знаю! Можешь пойти ко мне.       — К тебе?       Я должна держать роль. Это будет очень некрасиво — вести себя так, словно только и ждала приглашения. Конечно, вряд ли ребенок поймет, но… Ох, как же неловко, даже если так и надо по сюжету.       — Да! Думаю, у нас есть место еще для одного человека.       — Ты уверен, что это не обременит тебя и твою маму? Я не хочу навязываться и…       — Я просто попрошу ее! — перебил мальчишка, наклоняясь ко мне, видимо, чтобы помочь встать. — Ты очень много для меня значишь. Да и мама учила быть добрым к тем, кто мне помог. Пошли!       Он потянул меня за руку, и я с трудом поднялась на ноги. Мальчишка заметил мои израненные колени и нахмурился.       — Сестренка, что с тобой случилось? Ты ранена.       — Ох, ничего такого, — с трудом улыбнулась я, поправляя одежду и пытаясь прикрыть ею колени. Получилось хреново. Я же как бы на коленях и порвала эти брюки. Что за дерьмовая ткань? — Просто упала по дороге.       — Тебе нужно будет сходить к врачу! Очень больно? Я спрошу у мамы…       — Нет, не стоит, милый, все хорошо, это всего лишь царапины, — перебила я, продолжая через силу улыбаться.       Я не могу быть уверена, но… Если он предлагает отвести к врачу, то, скорее всего, это окажется тот парень, имя которого я забыла. Круто, конечно, завести с ним знакомство, но пока что как-то не особо хочется… Что будет, если я ступлю на его рут? Нельзя. Прежде всего мне нужно разобраться с Эльткридом и Ульриком. Рут врача я не знаю, но моя подруга, прошедшая его, говорила, что… он очень странный? Жаль в подробности не вдавалась. Черт бы побрал это ее желание не спойлерить. Дура, ты знаешь, как мне сейчас необходимы эти спойлеры?       — Хорошо, — пробубнил мальчишка и медленно пошел вдоль улицы, держа меня под руку. Я не могла не умилиться его заботе.       Спустя некоторое время мы, наконец, добрались до знакомого мне по игре дома. Малыш громко оповестил мать о прибытии и представил меня ей. Ну, представил не полностью, ведь он не знал моего имени. Да и я его, в общем-то.       — Меня зовут Кирс, — ответила я за мальчишку и поклонилась в знак уважения. Думаю, не стоит здесь все же светить своей фамилией. Многие могут знать если не меня лично, то семью Тистелла точно.       — Меня зовут Риелит. А этот мальчик — мой единственный сын, Мерло, — мягко улыбаясь, сообщила женщина, оглядывая меня с ног до головы. Я ответила тем же.       На вид ей было не больше тридцати. Аккуратные черные волосы, убранные в косу, добрые зеленые глаза, кроткая улыбка. Рядом с ней так спокойно… Думаю, от нее буквально веет духом материнства, если можно это так назвать. Моя мама чем-то похожа на нее. Даже волосы и глаза того же цвета, вау. Что за удивительное совпадение, хах.       — Приятно познакомиться! — широко улыбнулся мальчишка, после чего повернулся к матери. — Мам, она ранена. Может, посмотришь? Кирс не хочет идти к врачу.       — Ох, конечно, давай, — тут же спохватилась Риелит и велела мне присесть на стул. Я последовала ее указаниям, счастливая от того, что наконец смогу хотя бы промыть эти царапины. Ненавижу грязь. И кровь тоже ненавижу.       Пока Риелит озабоченно качала головой и пыталась что-то сотворить с моими ногами и руками, Мерло сообщил, что мне негде жить, и спросил, можно ли остановиться здесь. Я покраснела до ушей. Как же все-таки неловко, блин. Мне даже не позволили самостоятельно смыть кровь, еще и просят дать кров. Ужасно нелепая ситуация.       — Негде? Тебя выгнали? — обеспокоилась женщина, вглядываясь в мое лицо так, словно на нем можно было разглядеть весь мой жизненный путь.       — Нет, ничего подобного, — пробормотала я, опуская голову. — Я… я только недавно прибыла сюда… Как-то так, ха-ха…       — О, понимаю. У нас всех есть на то причины.       Она мягко улыбнулась мне, как бы заминая этот разговор, и будничным тоном сообщила, что настало время ужина, так что стоит помыть руки. Что ж, думаю, это значит, что меня приняли, да? Я благодарна Риелит и Мерло. Даже если я знала, что это произойдет, все же это очень великодушно с их стороны. Я обязательно отплачу им за это.       — Спасибо вам большое, Риелит, — я низко склонилась, едва не потеряв равновесие от усталости. Она придержала меня за плечи и тихо рассмеялась.       — Не стоит. Мы должны помогать друг другу. Женщине очень трудно жить одной в районе Убежища, так что я буду рада помочь тебе.       — Спасибо. Не знаю, как отблагодарить вас…       Нет, я правда не знала. Хотя знала! Если я смогу добиться того, что закон о несанкционированной любви отменят, Риелит и многих других, осужденных по этой причине, могут реабилитировать. Так и отплачу, однозначно.       — Ты спасла моего сына, Кирс. Для меня нет на свете сокровища дороже, чем он. Твои поступки говорят о том, что ты хороший человек. Так что это я должна благодарить.       Я прикусила губу. Вот только все это сделала не та, кто перед вами, а настоящая Кирс Тистелла. Нынешняя же Кирс лишь ждала помощи Мерло там, на улице. Отвратительно. Но я обязательно помогу им в будущем. Я спасу этих двоих.       Сколько раз за день я уже поклялась себе всех спасти? Наверное, скоро придется заводить блокнот для учета обещаний.       После ужина я, как и Мерло, сразу завалилась спать. А что еще оставалось? Риелит предложила мне занять ее кровать, а сама легла к сыну. Это ужасно неловко, но других вариантов просто не было. Я долго вертелась с боку на бок, не в силах окончательно заснуть. Едва удавалось задремать, как вдруг настигало непонятное чувство страха и пустоты, и я открывала глаза, пытаясь удостовериться в том, что вокруг меня существует мир. Как же это странно: с таким насыщенным днем и такой усталостью я должна была отрубиться, едва коснувшись головой подушки. В итоге несколько часов были потрачены лишь на то, чтобы обдумать все, что произошло за день. Думалось как-то пассивно, все мысли путались, но нужно быть наполнить голову хоть чем-то, чтобы прогнать то неприятное чувство.       Итак. Я оказалась ввязана в какое-то дерьмо, но пути назад уже нет. Плывя по течению, я не решу проблем, а то и наоборот, подставлю под удар всех, кто меня окружает. Этого нельзя допустить. Я… я должна меньше идти на поводу у своих эмоций и больше думать. Ситуация с Заксеном тому яркий пример. Мне нужен план. Мне нужны все сведения об этой игре, какие я только смогу достать и вспомнить. Мне нужно следить за развитием моего рута и… быть готовой ко всему. Угроза может возникнуть откуда угодно. Придется просчитать все возможные варианты развития событий, при этом следя за всеми более-менее важными персонажами... И самое главное — быть готовой к тому, что меня будут преследовать неизвестные опасности не только из непройденных рутов. Это — самое отвратительное.       В какой же странной ситуации я оказалась. Искренне желаю тому, кто придумал концепцию исекаев, однажды проснуться на моем месте.

***

      Солнце давно скрылось за горизонтом, когда в одинокую комнату вошел юноша, устало перебирая ногами и попутно снимая неудобный головной убор. Отбросив его в сторону, парень распростерся на мягкой постели и нахмурился, глядя в потолок. День выдался для него сложным — и не только в плане загруженности. За все те годы, что он провел на своей должности, парнишка уже привык ко всем этим скучным ежедневным обязанностям. Они давно стали частью его жизни, повседневной рутиной, так что особого труда их исполнение не составляло. Сложным день оказался по иной причине.       — Что же на уме у тебя, Кирс Тистелла? — задумчиво пробормотал он, глядя на свою руку так, словно мог ею дотянуться до любой тайны этого мира. — Мне не раз отказывали, но с таким я столкнулся впервые, знаешь ли.       Парнишка перекатился на живот и, схватив с прикроватного столика конфету, ловко отправил ее в рот. Шоколад всегда помогал получить чуточку энергии. Да и думалось от сладкого легче.       После долгого дня конфета казалась особенно вкусной.       — Ты настолько не хотела спускаться в Нижний мир, что даже вступила в схватку с офицерами полиции, прекрасно зная, что за этим последует наказание. И все равно — ты рвалась задержаться в Верхнем мире хоть сколько-нибудь дольше, преследуя какие-то свои цели. Сначала я думал, что ты просто искала способа оправдать себя, но… в итоге большую часть времени ты просто проспала в камере. Как глупо.       Юноша взъерошил свои волосы и подпер голову рукой, устремляя взгляд в одну точку. Кажется, он пытался сложить в голове пазл, но какая-то деталь все ускользала от него. И потому он размышлял вслух — звучание собственного голоса каким-то невероятным образом поддерживает любую мысль на плаву. Либо показывает, насколько она нелепая. Голос может обличить многое, это просто волшебно.       — А когда я предложил тебе невероятную возможность остаться в комфортных условиях, еще и с огромной властью и возможностями… Ты потребовала справедливого наказания. Неужели ты настолько принципиальная?       Парень прикрыл глаза, тщательно вспоминая диалог с преступницей, ее выражение лица, голос…       — Нет. Что угодно, но не принципы. Тогда ты руководствовалась не ими, а какой-то идеей. Эта идея пришла тебе во сне? Я не понимаю. Я не понимаю, по какой причине ты могла настаивать на том, чтобы тебя отправили в Нижний мир. Любой другой человек на коленях бы слезно вымаливал возможности хотя бы в качества раба, но остаться наверху. Ты же… словно на спор взяла меня. Как ты там сказала? Если я действительно считаю тебя убийцей, то должен наказать по справедливости, да? Но своей вины ты все равно не признала.       Он усмехнулся и сжал в руках фантик. Жаль, что эта обертка — не та самоуверенность, горевшая в глазах девушки. Хотелось бы и ее смять так же, чтобы эта Тистелла не выглядела так, словно живет на свете дольше и знает куда больше него самого.       — Ты вынудила меня отправить тебя вниз, надавила на мою гордость и теперь думаешь, что просто уйдешь претворять свою безумную идею в жизнь? Я не знаю, что ты задумала, Кирс Тистелла, но моя обязанность как правителя этой страны — остановить тебя. И моя обязанность как того, кем я являюсь, не держаться в стороне от таких интересных вещей.       Вновь расправив фантик, юноша положил его в карман и, величественно сев на кровати, повысил голос:       — Осмонд!       Спустя несколько мгновений, дверь, тихо скрипнув, отворилась, и в комнате появился высокий мужчина в форме, отмеченной правительственным гербом. Он поклонился своему повелителю, приложив руку к груди, и застыл, ожидая приказа.       — Кирс Тистелла, — выдохнул парень, скрещивая руки на груди, — найди тех, кто занимался рассмотрением ее дела. После этого собери моих людей, не имеющих отношения к этому, и перенаправь запрос им. Так, чтобы никто посторонний не знал. Я хочу, чтобы они нашли не только то, что касается убийства ее родителей, но и вообще все, что связывает эту девушку с нашим миром. В частности — с Нижним. Пусть найдут и опросят всех знакомых и родственников, но не вызывая подозрений и лишнего шума. Если что окажется странным — сразу под наблюдение, но без привлечения внимания. Ко всему прочему, направь моих людей и в Нижний мир. Неважно — в качестве Гончих или преступников. Мне просто необходимо, чтобы они находились там. По необходимости свяжись с Гончими и объясни им ситуацию, но не говори ничего лишнего. Мои люди будут наблюдать за всеми действиями Тистеллы и сообщать мне. Они ни в коем случае не должны ни во что вмешиваться и предпринимать каких-либо действий. Я сам руковожу всем, это понятно?       Осмонд коротко кивнул и поднял глаза на повелителя, как бы спрашивая, требуется ли еще что.       — Пока что на этом все. Я хочу спать. И принеси мне молока.       Мужчина удалился, а юноша лениво направился к шкафу, чтобы скинуть с себя тяжелые одежды священника.       — Постарайся оказаться на самом деле такой же интересной, какой я тебя принял, Кирс Тистелла, — задумчиво пробормотал он, стягивая рясу. — А иначе я слишком разочаруюсь в том, что просто так дал тебе то, чего ты желала.