Мой ласковый зверь

Последующие несколько дней Брамс старательно избегал Грету. Стоило ей оказаться на пороге гостиной, обнаруживая его читающим книгу или же играющим за фортепиано, он сразу отвлекался от своего занятия и, якобы вспомнив про важное дело, немедленно удалялся. С трудом ей удавалось снова наткнуться на него в какой-либо другой комнате, но он не мешкая и бросая короткие ответы на вопросы, если таковы были, покидал это место. Порой девушке даже начинало казаться, что она снова единственный житель этого дома. Исключительным напоминанием о себе и громким жестом дружелюбия являлся всегда поджидающий ее в столовой горячий завтрак, а позднее и ужин, который, к сожалению, приходилось принимать в одиночестве. Девушка заметила, что большую часть времени Брамс проводил в кабинете своего отца. Возможно ли, это было что-то вроде убежища? Место, где он обретал покой и мог думать, не отвлекаясь на мешающие факторы (чем окрестила Грета сама себя). Как бы там ни было, вторгнуться туда она пока не решалась. В конце концов, каждый имеет право на личное пространство. Коротая беззаботное время, Грета прогуливалась по саду. Она размышляла. Поступила ли она правильно, оставшись здесь? Разве своим решением, Грета не надела сама на себя кандалы? Возможно, теперь вся ее дальнейшая жизнь будет связана только с этим домом и его хозяином. В то же время, неужели это плохо? Нет, не было сомнения, она готова остаться рядом с Брамсом, будучи более чем уверена в своих чувствах к нему. Но даже несмотря на его ответ, данный несколько дней назад, все же Грета не могла до конца довериться осознанности его слов. Тем не менее, ей больше некуда было спешить. Жизнь, за воротами этого поместья, теперь казалась ей бессмысленной. Она решила, если ему и потребуется время, чтобы впустить Грету в свое сердце настолько, что захочет остаться с ней до конца, то она готова ждать сколько это будет нужно. Дойдя до контейнера с мусором, она неожиданно обнаружила останки уже позабытой куклы. По всей видимости, Брамс решил окончательно завязать с прошлым, (вернее бесконечным затворничеством) что определенно радовало девушку. Так или иначе, присутствие куклы в этом доме больше не имело никакого смысла, ведь главная тайна была уже раскрыта. Неожиданно пришедшие тучи, а в последствии нашедший дождь, заставили Грету возвратится к дому. Дойдя до крыльца, девушка обнаружила в себе некоторую неприязнь к этому жилищу, (вернее к одиночеству, которое ее там неизбежно настигало) потому решила задержаться на улице хоть ненадолго. Присев на ступеньки под навесом, она наблюдала, как капли воды с шумом ударялись об асфальт, попутно очищая его от накопившейся грязи. Она любила дождь. При всем том, что его всегда ассоциируют с печалью или грустью, у Греты он вызывал всегда исключительное чувство уюта и вводил в состояние покоя. Девушка и не заметила, как через несколько мгновений уже дремала, облокотившись туловищем на перила. Из прелестного ощущения сна ее вывел плед, заботливо окутавший плечи. Сильные руки трепетно подняли ее над землей и занесли в дом. Она смогла открыть глаза только тогда, когда Брамс укладывал ее на постель. Мужчина собирался покинуть комнату, но неожиданно (даже для нее самой), Грета придержала его руку, призывая присесть рядом, что он и сделал. Брамс непонимающе смотрел на нее, ожидая от девушки хоть каких-то слов, но Грета продолжала взволнованно держать на нем свой взгляд и периодически беззвучно приоткрывала рот, чтобы сказать. Но слова не находились. Она подняла свою ладонь и приложила к его щеке. После некоторого времени молчания, девушка заговорила. — Ты избегаешь меня? — прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос. Ее рука не позволяла ему отвернуть лицо, потому он всеми силами пытался спрятать глаза, смущённо опустив их. — Я…просто, — начал он, — боюсь навредить тебе. Грета переместила ладонь на его шею и чуть требующе притянула к себе. Ее уста встретили его фальшивые в безответном поцелуе. Мужчина в удивлении отстранившись, но всё ещё нависая над ней, ошеломленно смотрел ей в глаза. Девушка большим пальцем руки очерчивала контур его фарфоровой скулы. — Прошу, — почти взмолилась она, — останься. Лицо Брамса мгновенно оказалось на ее шее. Руки мужчины, словно сами по себе, нырнули ей под футболку. Его руки, прежде немного задержавшись на талии, постепенно стали подниматься к ее груди. Грета теряясь в чувствах вожделения, запустила свою ладонь в его волосы. Она чувствовала, как его теплое дыхание на ее шее будоражило и вызывало все бо́льшее желание. Стук в дверь эхом раздался по дому, от чего они оба разочарованно вздохнули. Не унимающийся гость заставил их неохотно оторваться друг от друга. Грета недовольно открыла дверь. На пороге ее ожидала миловидная женщина, лет пятидесяти, которая держала в руках продукты. — Грета Эванс? Девушка кивнула. — Я — Молли, теперь я буду привозить вам продукты вместо Малкольма. *** Вызывающая симпатию женщина, с лица которой не спадала улыбка, энергично расфасовывала покупки. — Так…давно вы работаете с Малкольмом? — Ох, уже лет так сто, дорогуша, — задорно пролепетала Молли, не отвлекаясь от своего дела. Грета хотела еще что-то спросить, но гостья опередила ее. — Не страшно тебе одной быть здесь? Некогда веселая женщина вмиг стала серьезной. — Да нет, я уже успела привыкнуть. — Хм… Об этом доме всегда ходили разные слухи, — Молли остановилась и опустила глаза, — В частности, о мальчике. Грета почти испуганно взглянула на нее. — Я ведь, знала его. Не то чтобы достаточно хорошо, просто уже тогда я работала у Хэлширов и видела его несколько раз. — Каким он был? — Сложно сказать, — задумчиво ответила женщина, — с виду, милый ребенок, который просто не находил радости в общении таких же детей. Возможно, несмотря на возраст, он был уже на порядок разумнее остальных. Тем не менее, все назвали его странным или даже пугающим. Но разве малое дитя способно быть таким? — она с болью посмотрела на Грету. — Мне кажется, — продолжила она, — просто ни этот дом, не окружающие его «друзья» не могли принять кого-то не похожего на них. В комнате повисла неловкая пауза, но женщина снова перешла на другую тему с такой же скоростью, с какой завершила расфасовку продуктов и, пожелав спокойной ночи, покинула дом до следующей недели. *** Грета готовилась ко сну. После того, как их прервали она больше не видела Брамса. Возможно он снова находился в кабинете своего отца, а может видел уже десятый сон. Слова Молли не выходили из ее головы. Ребенок, непонятый обществом. Мужчина, отвергнутый собственной семьёй. Даже оставаясь в этих стенах, Брамс уже не был для Хэлширов сыном. Возможно, он даже сам не представляет, насколько жестока его жизнь. То, что с ним произошло, несомненно оставило свой след в душе Брамса. Раненный человеком зверь, не позволит к себе прикоснуться ещё раз. Не позволит себе ещё раз довериться кому-то. Что ж, путь к его сердцу будет не близок. Однако… разве он не ответил со всем пристрастием, когда Грета сделала первый шаг навстречу? Разве не ее слово было единственным, что его сдерживало? Один взгляд, одна фраза, одно прикосновение и больше ничто не остановит его. Верно, Брамс ждал от нее первого шага, тогда бы и он шел навстречу. Но это вовсе не из-за каких-либо уже устоявшихся принципов или же отсутствия желания. Если бы он был волен делать то, что хочет его естество, в голове Греты даже не возникло бы и капли сомнения в подлинности и осознанности его чувств. Несомненно, Брамс бы все доказал. Однако, его (как и ее) пугала безответность. Пугало то, что своим, возможно, чрезмерным и пока что сдерживаемым напором, он мог лишь оттолкнуть ее. При всей своей страстности и буйству чувств к Грете, которые мужчина старательно скрывал, (и из которых она увидела лишь малую часть) он не стал бы брать силой то, что желает. Хотя бы по той естественной причине, что Брамс любил ее. Но пока что это останется лишь невысказанной тайной. Из всех возможных вариантов ему оставалось только терпеливо ожидать, когда Грета сама откроется ему и позволит сделать своей, сколько морально, столько и физически, во всех смыслах этой фразы. Но к этому моменту, он так же само должен быть готов отдать ей всего себя. Без остатка. Для этого ему придется свыкнуться с той мыслью, что его тоже могут любить не только из чувства жалости или безысходности, а просто потому, что он — это он. Им просто нужно немного времени, чтобы понять, что они больше не одиноки.