Любуясь стихией

У тебя есть дрянная, слишком роскошная для этого мира привычка. Нормальный слизнекот (или какая-нибудь другая тварь, у которой благоразумия будет побольше, чем у тебя) как делает? Сначала он наедается мушками, ягодками или другой какой пищей (ты даже слышал, что некоторые гурманы едят то, что в обычных обстоятельствах перекусило бы ими), потом бежит в ближайшее крохотное убежище и дрыхнет аккурат до следующего цикла, не дожидаясь конца этого. Но ты не такой, нет-нет-нет. Ты уже дважды встречался с «богами», и тебе этот мир уже прекрасно понятен. И его законы тебе прекрасно известны — не высовывайся перед ящерами (и долгоногами, особенно, древние с их итераторами побери, долгоногами) и уважай мусорщиков. У ящеров есть зубы, у мусорщиков — копьë. И их аргументы звучат в разы убедительнее твоих неловких танцев с копьëм. Ещё есть Дождь с его неотвратимостью, и перед ним трепещут вообще все — даже долгоноги. Но у тебя к нему особое отношение, которое проявляется в самые интимные моменты, ради которых нужно как следует потрудиться. Если будешь хорошо себя вести и соблюдать всё, как положено, в каком бы регионе ты ни был, то наградой тебе станет уютный надёжный приют, куда никакая тварь без твоего приглашения не заглянет. Но эта награда станет ещё слаще, если оставить её на самый-самый конец, когда тяжесть туч давит на глаза, и первые капли дождя царапают слух. Тогда ты скачешь во всю свою слизнекошачью прыть наперегонки с дрожью земли — подскользнëшься в последний миг или нет? Успеешь или нет? Первая капля дождя падает прямо на голову, и тебе кажется, что если тебя не убьёт Дождь, то это сделает сердце. Вот досада-то будет! Такой большой путь, и в самом конце неудача! Но, к счастью, в этот раз ты успеваешь. И тут бы тебе пора успокоиться, свернуться калачиком, как положено, заснуть, переваривая пищу… Но тебе мало. Весь этот путь был проделан вовсе не для того, чтобы познакомиться с очередной маленькой коробкой. Ты выныриваешь из убежища, не высовывая мордочку из трубы. Дрожь земли уже прекратилась, и капли больше не стучат. Вокруг — ни души. Но главный гость — вернее, хозяин, истинный хозяин этого мира — ещё не прибыл, и ты ждёшь его с замиранием сердца. Земля трясëтся вновь, а вместе с ней трясёт и тебя. И наконец, приходит он. Дождь. Он обрушивается на землю всей своей массой, словно прорвалось само небо, сдерживающее океаны вод. Он гремит, гремит, он громче рычания и лязганья челюстей ящеров, законов копья мусорщиков, даже страшные звуки механизмов итератров тонут в этом грохоте!.. Вода, вода заливает всё, за ней не видно ничего. Это не капли, нет, это один большой, могучий поток, за которым даже пространство сливается в неразличимую пелену… Как прекрасно было бы к нему притронуться, к этому течению, к этому смертоносному потоку… Но Дождь не оценит ни твоего восхищения, ни твоей жертвы. Более того, тебе никогда не хватает духу подождать ещё чуть-чуть. Ты прячешься, когда вода подходит к трубе и брызгает в нос, и тогда считанным секундам великолепия подходит конец. Ты тут же прячешься в трубу, и она принимает тебя. И лишь тогда ты можешь отдохнуть. Выдохнуть, вдохнуть, выдохнуть снова… Сердце стучит об рëбра, совсем не заглушая гула, и всё твоё тело дрожит от чувства, названия которому ты не знаешь. Ты знаешь, что ради этого стоит жить. Не выживать — выживаешь ты всё остальное время. А живёшь — лишь сейчас. Да и, к тому же, под звук Дождя неплохо спится. Но, оказывается, твоим попутчикам слишком трудно понять его красоту. Будь твоя воля, ты бы никаких попутчиков брать не стал. Слишком много мороки. В некоторые места тебе и одному-то трудно пробраться, а если уж с товарищем, который наверняка не слизнекотом окажется… Впрочем, конкретно здесь, на свалке, с мусорщиками, не так уж и плохо. Стоило тебе отдать цветную жемчужину (содержание которой тебе уже объяснили и ты, как обычно, ничего не понял), так они облепили тебя со всех сторон и везде шли рядом, указывая и без того знакомую дорогу. Ты решаешь подыграть, как-никак, они впервые были к тебе настолько дружелюбны. Они даже закидывали ящеров палками, не оставляя им и шанса добраться до тебя, но от коричневых долгоногов они всё также держались подальше, и смотрели на тебя какими-то дикими глазами ужаса, когда ты не только не убегал от них, но и оставался на месте, любуясь их ничтожеством по сравнению с их «здоровыми» «братьями». Долгоноги тоже прекрасны в своей смертоносности, но с Дождëм они не сравнятся. Пока ты об этом думал, тебя пихали мусорщики, и чуть ли не вели за собой за хвостик. В тот момент тебе хотелось броситься в ядро, чтобы в следующий раз не допустить своей ошибки, но, стоит признать, никогда ещё путь до убежища не был таким лëгким. Когда мусорщики заныривают в самое ближайшее, ты с облегчением понимаешь, что на этом полномочия твоей «охраны» подошли к концу, а ты наконец предоставлен самому себе. Но небеса вновь густеют. Похоже, твой поход всë-таки закончится именно тут. Но ты не торопишься присоединяться к мусорщикам. Ты остаёшься в трубе и ждëшь. Выдыхаешь почти спокойно — в этот раз тебе не надо бегать. Но ты чувствуешь, как сзади мусорщик тянет тебя за хвост, и ты, ради приличия, поддаëшься. А потом выныриваешь обратно, вопреки удивлëнным вздохам. Земля уже ходит ходуном, а небеса чернеют, готовясь излиться снова. Кто-то из мусорщиков с силой пытается втянуть тебя обратно, и ты отрешëнно думаешь, не пугает ли его, что затвор убежища может сомкнуться аккурат на руках. Мысль, что он защемит и твой хвост, оказывается удивительно равнодушной. Может, потому что тогда у тебя не оставалось бы причин не коснуться Дождя. Но всё оказывается на удивление просто. Мусорщик, по всей видимости, так устал тебя терпеть, что двумя руками выталкивает из трубы и уходит обратно. Даже Дождь не звучал так громко, как звучит сейчас дверь убежища. Ты не можешь не поддаться инстинкту обернуться, но теперь… Теперь терять нечего. Ты ложишься на землю, и смотришь в небо. Земля трясëтся, капельки летят на твою шерсть… Ты знаешь, что это только начало, но твоё сердце бьётся спокойно, даже когда тебя за мгновение обдаёт холодом Дождя. И на тебя обрушивается вода. Когда тебя поглощает стихия, и твоë тело протыкают тысячи капель, ты не можешь не улыбнуться. В тот миг ты уже не чувствуешь грохота земли, и не видишь, как от капель смазывается пространство, и ты вместе с ним. Ближе с Дождëм тебе уже не стать. Но повторять этот опыт ты не решишься. Ты просыпаешься в прежнем убежище с прерывистым дыханием. В твоём желудке по-прежнему покоится цветная жемчужина, а в убежище нет ни намëка на мусорщиков. В этот раз никто не помешает тебе насладиться стихией снова. И лучше это делать вдали от тех, кто не способен тебя понять.