Часть 1
29 июня 2020 г. в 15:00
За чередой жизненных тягостей должны были окончить хоровод угнетенного забвения окутанные светом мгновения, с лютиковым полем, голубым небом и пением птиц у самого уха. Так, по крайней мере, думал Кову, когда пресловутое и кинутое всеми Чужеземье осталось позади.
А потом, не кстати вовсе, во сне он услышал его голос. Чванливый, гордый, но вместе с тем — осуждающий и ненавидящий, павший в громогласные острастки.
Кову пытался прикрыть уши лапами и не слышать, как Скар нарекал его порочным. Как говорил о матери, коей он не попытался помочь перед тем, как её бренное и изувеченное многолетними мытарствами тело кануло в стремительные буруны реки. Без толку. Голос его в голове был звучным, подвластным лишь его хозяину. Потому, наверное, уже не первый месяц он не мог с ним справиться.
— Ты разочаровал меня, сын.
Он вздохнул, сквозь страх оборачиваясь. Скар — воплощение всего тёмного и мерзкого, и когда Кову увидел его, со скрывающимся за машкерой бесстрастия безумием в горевших глазах, то понял: все были правы о нём. С самого начала и до конца.
Возглас его, надо признать, был слишком уж чопорным, как для скорбевшего отчима.
— Я не твой сын, Скар, — отвернув голову, сквозь клыки отрешенно прорычал Кову. Дискант его, дрожавший и трусливый, точно принадлежавший испуганному ребёнку, напрочь выдавал его. — И никогда им не был. Ты знаешь это.
— Ах, невежественный и юный. Совсем как Симба, — безукоризненно бросил в ответ мертвец, и взор его, не отображающий ничего, пал на окрестности прайда. — Хороши земли, но вот при моём правлении…
— …Здесь была пустошь, — нарочито-грубо отрезал юноша, боковым зрением осуждающе посмотрев на духа, восставшего не пойми из чего. И, главное, зачем.
— Тебя не было к тому моменту, Кову. Ты не можешь обвинить меня, — довольно молвил Скар, горделиво приосанившись и одарив пасынка чрезмерно надменной ухмылкой.
И Кову видел. Каждую морщинку на его морде, что не исчезла даже после смерти, усталость, которая была в хризолитовых глазах, и ненависть, ту, что была даже в его верной последовательнице — всё это он видел в нём.
— Ещё живые свидетели обо всём мне рассказали. Твои шакалы устроили тут хаос когда-то давно, — прорычал он, приглушенно рыкнув от бессилия. Сам мертвец только бесшумно вздохнул. Но не признавал, нет. — В своё время ты подогнал сюда их всех, до самой последней гиены. Они погубили земли прайда, отчего стада покинули их. По твоей вине всё это случилось, а ты… Ты не сделал ничего, чтобы уберечь львиц от возможной гибели.
В полумраке предстоящих сумерек зелёные очи Скара блеснули ядом.
— Ты не можешь укорять меня, не зная, через что я прошел. И разве ты не провинился в своей жизни, сын мой? Вспомни свою мать, Кову. Помнишь, как она пала в воду? Помнишь, как она погибла на твоих глазах? Ты мог всё исправить, спасти родителя, — он говорил это в безмятежном тоне, и юношу это пугало, — но ты предпочел яркую жизнь здесь, предал все её идеологии, отвернулся спиной от неё.
— Уйди от меня, Скар.
И правда, порой он не задумывался о своей матери.
Когда-то она, воин, что нёсся вперед, оттесняя недругов и с изящностью прорезая им горло, пала замертво перед ним. В кого превратилась та, что пытался вдохновить всех вокруг собственной мечтой, так филигранно внедряя праведную правильность своих единых домыслов? В искаженное ненавистью ничего. В корм для изголодавшихся крокодилов, кости которой, в лучшем случае, река отнесет далеко-далеко отсюда. Туда, где о ней не вспомнят. Зира — тень прошлого. Скар же стал тенью всей его жизни.
Кову поначалу даже не знал, что он за ним постоянно следил. Повсюду. Кову думал, что его просто нет, что он — пылинка, затерявшаяся в неведомом тайфуне всевозможных грехов.
А он был рядом. Всегда и везде. В любое мельчайшее мгновение его непростой жизни. Он просто не видел, как за ним постоянно следили чьи-то бесстрастные очи, в которых в полумраке ночной тьмы отражался необъяснимый триумф. Не слышал, как он немыми устами шептал в ухо, напоминая о том, что было. Никто не видел его, никто не слышал. Кову, будь все неладны, мечтал провалиться сквозь землю, чтобы этот ад исчез, испарился на века и сгинул вместе со всем, что у него осталось от сумбурного прошлого.
— Место короля, — Скар окинул созерцанием каменистую возвышенность в середине пещеры, то, на котором спал король. То, на котором спал когда-то Симба, до того, как его не стало. — Прелестно, мальчик мой. Вот, на что ты променял семью, значит.
— Моя семья сейчас здесь. Киара, наши дети, Витани — вот моя родня. Ты лишь прошлое, Скар. То, что должно было остаться забытым, но ты не хочешь им быть.
— Никто не хочет быть в прошлом, Кову, как и любой король не захочет быть оттеснен своим наследником и новым поколением. Ты не знаешь, что ждёт тебя и твою семью. И я не знаю. Быть может, я исчезну, или же останусь с тобой рядом до самого последнего твоего воздуха. Кто знает.
— Чего ты хочешь? Мести?
— Страданий, — невозмутимо ответил дух. — Твоих страданий. Я хочу, чтобы ты страдал так же, как и твоя мать, как и твой брат. Как все, кто однажды преклонился к твоим лапам, кто славил твоё имя, как доблестного спасителя. Ты подвёл их. Подвёл своим выбором.
— Они пошли за мной. Они сделали тот же выбор, что и я, пойдя в мою сторону. Почему-то моя мать отказалась, выбрала вечные мучения… Из-за тебя! — рявкнул под конец Кову, выпустив когти. — Ты думаешь, что все стали такими только по своей причине? Нет, Скар. Ты обещал им всего и помногу, давал ложные обещания и надежды. Ты уничтожил их жизнь, а теперь намереваешься поступить так же и с моей! Прочь! Уходи отсюда! Я не желаю тебя видеть!
И с каждым разом всё окрест превращалось в чёртов сюрреализм, то, что обычными словами не объяснить. Кову вновь безрезультатно прикрыл уши, пав к холодной земле пещеры. Вновь. Вновь мстительный хохот Скара, постепенно исчезающего во тьме, уходя от него в свой нереалистичный и такой далекий мир. Вновь небо застилал сардонический смех, более не имевший адресата.